Хелен Филдинг - Дневник Бриджит Джонс

Боже. Завтра День святого Валентина. Кому нужен этот дурацкий праздник? Весь мир будто ополчается против тех, у кого личная жизнь не складывается. И, спрашивается, зачем, если прекрасно известно, что ничего хорошего из этой личной жизни никогда не выходит? Взять хотя бы королевскую семью. Или маму с папой.

Профанация этот День святого Валентина. Придуман из чисто коммерческих соображений. Мне он в высшей степени безразличен.

57 кг, алкоголь: 2 порц. (в честь праздничка 2 бутылки пива – на брудершафт сама с собой), сигареты: 12, калории: 1545.

8.00. Уси-пусеньки, какая прелесть. Валентинов день. Тьфу.

Интересно, почта уже пришла? Может, будет «валентинка» от Дэниела? Или от какого-нибудь тайного обожателя? А может, меня ждут цветы или шоколадные сердечки. Вся в предвкушении.

Бурная, но недолгая радость. Внизу, в холле, обнаружила большой букет роз. От Дэниела! Ринулась и схватила его, вне себя от счастья. Тут открылась дверь соседней квартиры и выглянула Ванесса.

– Ой, красотища какая, – с завистью сказала она. – От кого?

– Даже и не знаю, – застенчиво потупилась я и сейчас только взглянула на открытку. – Ох… это тебе…

– Не переживай. Зато вот это – тебе, – ободряющим тоном произнесла Ванесса. Это оказалось письмо из налоговой.

Для поднятия духа решила по дороге на работу заскочить в кафе и выпить капучино с парой шоколадных круассанов. Фиг с ней, с фигурой. Что ее беречь, если меня никто ни любит и никому я не нужна?

В метро сразу было видно, кто сегодня получил «валентинки», а кто нет. Все поглядывали друг на друга, и кто-то довольно улыбался, а кто-то, набычившись, отводил глаза.

Пришла на работу и на столе у Перпетуи увидела вазу размером с ведро, полную цветов.

– Ну что, Бриджит, – проорала Перпетуя так, чтобы все кругом слышали. – Сколько открыток получила?

Я плюхнулась в кресло и сквозь зубы прошипела «замолч-чи», будто подросток, которого задирает хулиган-одноклассник.

– Ну, давай, скажи! Сколько?

Сейчас подойдет и станет выкручивать мне ухо, подумалось мне.

– Весь этот праздник – бред собачий. Пустая профанация.

– Так и знала, что ты ничего не получила! – прокаркала она. И только тут я заметила, что из другого конца комнаты на нас смотрит Дэниел и смеется.

Вот так сюрприз. Уходя на работу, заметила на столе в холле розовый конверт – явно припозднившаяся «валентинка». Надпись: «Сумрачной красавице». В первую секунду я испытала восторг, решив, что открытка для меня, и вообразив себя загадочным объектом страсти всех мужчин на улице. Потом вспомнила проклятую Ванессу и ее темные локоны. Хм.

21.00. Вернулась домой. Конверт все там же.

22.00. Там же.

23.00. Невероятно. Конверт никуда не делся. Может, Ванессы еще дома нет?

56 кг (пробежки в холл и обратно делают свое дело), алкоголь: 0 (отлично), сигареты: 5 (отлично), калории: 2452 (не оч. хор.), рейды вниз, в холл, чтобы посмотреть, лежит ли еще там розовый конверт: 18 (с психологической точки зрения плохо, но оч. хор. в качестве физической нагрузки).

Открытка на месте! Это как с последней конфетой в вазочке или с последним куском торта на блюде: мы обе из вежливости не решаемся взять конверт.

56 кг, алкоголь: 1 порц. (оч. хор.), сигареты: 2 (оч. хор.), калории: 3241 (плохо, но пробежки по лестнице много сожгли), конверт: 12 рейдов (это уже мания).

9.00. Открытка на месте.

21.00. На месте.

21.30. На месте. Все, больше не могу. Ванесса явно дома: из квартиры доносится запах еды.

– Наверно, это тебе, – я протянула ей конверт, когда она открыла дверь.

– Ой, а я думала, тебе, – сказала она.

– Может, откроем? – предложила я.

– Ладно.

Я вручила ей конверт, но она, хихикнув, вернула его мне. Я снова протянула его ей. Нет, женщины – это что-то!

– Смелее, – подбодрила я Ванессу, и она кухонным ножом, который держала в руке, вскрыла конверт. Открытка была с претензией, вероятно, куплена в какой-нибудь художественной галерее.

Ванесса скорчила гримасу.

– Ни о чем мне не говорит, – произнесла она и протянула открытку обратно.

Текст был такой: «Немножко бреда и профанации моей милой фригидной мымрочке».

Из горла моего вырвался сдавленный писк.

22.00. Я только что позвонила Шерон и все ей рассказала. Она ответила, что не надо позволять задурманивать себе голову идиотскими открытками и вообще на Дэниела нужно плюнуть, потому что человек он недостойный и ничего хорошего у нас не выйдет.

Чтобы выслушать альтернативную точку зрения, поговорила с Томом. Особенно меня интересовало, стоит ли в эти выходные позвонить Дэниелу. «Не-е-е-ее-ет!» – заверещал Том. После чего задал мне ряд контрольных вопросов: в частности, как вел себя Дэниел в последние дни, когда от меня не было никакой реакции на открытку. Я ответила, что он проявлял ко мне больше интереса, чем обычно. Том предписал мне дождаться следующей недели и с Дэниелом держаться надменно и отчужденно.

57 кг, алкоголь: 4 порц., сигареты: 6, калории: 2746, выигрышные номера в лотерею: 2 (оч. хор.).

Наконец все прояснилось с родителями. Я уже начала воображать сюжет из дневного телешоу: на отдыхе в Португалии пожилая дама встречает свою любовь. Мама, выкрашенная блондинкой и в кричащей блузке «а-ля леопард», сидит в студии с каким-нибудь Гонзалесом в потертых джинсах и рассказывает, что, если по-настоящему любишь человека, разница в сорок шесть лет ровным счетом ничего не значит.

Сегодня она пригласила меня пообедать в кафетерии универмага «Диккинс энд Джонс», и я с порога спросила, есть ли у нее кто-то.

– Никого у меня нет, – ответила она, глядя в пространство с грустью и мужеством одновременно – поклясться могу, этот взгляд она переняла у принцессы Дианы.

– Тогда зачем ты изводишь папу? – задала я вопрос.

– Доченька, я просто поняла, что… Когда папа вышел на пенсию, я осознала, что тридцать пять лет без продыху работала на него по хозяйству и растила его детей…

– Мы с Джейми, между прочим, и твои дети тоже, – обиженно вставила я.

– …и у него-то работа закончилась, а у меня как шла, так и идет. То же самое я чувствовала, когда вы были маленькими и начинались выходные. Живешь лишь один раз. Я решила все поменять и в оставшиеся мне годы для разнообразия позаботиться о себе, а не о нем.

Я пошла к кассе расплатиться, снова и снова обдумывая ее слова и пытаясь, как феминистка, принять ее позицию. И тут мой взгляд привлек высокий представительный мужчина: волосы с проседью, кожаная куртка, в руке небольшая элегантная сумка. Он заглянул в кафе, постучал по часам и выразительно поднял брови. Я обернулась и увидела, что мама беззвучно произносит: «Секунду», – и с извиняющимся видом кивает в мою сторону.

Я не стала ей ничего говорить, просто попрощалась, но потом потихоньку вернулась и проследила за ней, чтобы убедиться в обоснованности своих догадок. Вскоре я обнаружила ее в парфюмерном отделе, в компании давешнего джентльмена. Она хватала с полок все духи подряд, прыскала ими на запястье и подносила руку к его носу, после чего заливалась кокетливым смехом.

Дома на автоответчике меня ждало сообщение от Джейми. Я сразу ему перезвонила и обо всем поведала.

– Ну ты даешь, Бридж, – он захлебывался от хохота. – Ты так одержима сексом, что, если бы увидела, как мама принимает облатку в церкви, решила бы, что она берет в рот член викария. Кстати, как насчет «валентинок»? Получила на этот раз что-нибудь?

– Да, представь себе, – злобно буркнула я. И тут он снова расхохотался, а потом сообщил, что ему пора, так как они с Беккой идут в парк заниматься тайцзи.

56,6 кг (оч. хор., но исключительно из-за нервов), алкоголь: 2 порц. (ну в воскресенье-то – святое дело), сигареты: 7, калории: 2100.

Позвонила маме. Рассказала, как застукала ее вчера после обеда под ручку с престарелым хлыщом.

– А, это ты о Джулиане, судя по всему, – прощебетала она.

Этими словами она выдала себя мгновенно. Упоминая о своих друзьях, мои родители никогда не называют их просто по имени. Они говорят «Юна Олконбери», «Одри Коулз», «Брайан Эндерби». «Доченька, помнишь Дэвида Рикеттса? Муж Антеи Рикеттс, она еще состоит в обществе «Спасательная шлюпка». С их стороны это своеобразное признание того факта, что, хотя мне сорок минут предстоит слушать про Брайана и Мейвис Эндерби, точно роднее их у меня с детства никого нет, я понятия не имею, кто они такие.

Мне сразу стало ясно, что Джулиан имеет мало отношения к «Спасательной шлюпке», да и жена, состоящая в каких-нибудь «шлюпках», у него тоже вряд ли обнаружится. Также мне стало ясно, что познакомилась мама с ним в Португалии, еще до разлада с папой, и что, скорее всего, никакой он не Джулиан, а Жулиу. И, чего уж там, этот самый Жулиу и есть причина этого самого разлада.

Я не стала скрывать своих подозрений. Мама начала все отрицать. Она даже выдала экспромтом довольно гладкую басню: дескать, «Джулиан» случайно толкнул ее в «Маркс энд Спенсер», когда она только что купила французское керамическое блюдо, оно разбилось, и он пригласил ее на чашечку кофе, с чего и началась их крепкая, но чисто платоническая дружба, в которой они заверяют друг друга исключительно в кафетериях универмагов.

Не могу понять, почему, когда кто-то кого-то бросает ради нового романа, ему кажется правильным делать вид, что никакого романа нет? Неужели тому, кого бросили и кто каждый вечер рыдает при виде стакана для зубных щеток, будет легче от осознания, что он просто надоел своей второй половине, а Омар Шариф в кожаном пиджаке появился на горизонте две недели спустя по чистой случайности? Точно так же в оправдание какого-нибудь поступка многие предпочитают наврать с три короба, даже если правда куда безболезненнее лжи.

Как-то раз мой друг Саймон вынужден был отменить свидание с девушкой – а девушка эта ему страшно нравилась, – потому что на носу у него вскочил огромный прыщ и, кроме того, он был одет в древний пиджак фасона семидесятых (он сдал все вещи в прачечную и надеялся забрать их в обед, но они оказались не готовы).

И вот ему взбрело в голову наплести девушке, что к нему неожиданно приехала сестра и он должен провести вечер с ней, а потом, уж совсем непонятно зачем, добавил, что к завтрашнему дню ему необходимо просмотреть несколько видеозаписей по работе. Девушка возразила ему, что, по его собственным словам, ни братьев, ни сестер у него не имеется, и предложила провести вечер у нее: он посмотрит записи, пока она приготовит ужин. Но подходящих пленок у Саймона под рукой не нашлось, поэтому ему пришлось наворотить еще невесть какой ерунды. Печальным итогом стало то, что девушка дала ему отставку, полностью уверенная, что в день их второго свидания он умудрился завести роман с другой, а Саймон с прыщом на носу и в древнем пиджаке весь вечер долбился башкой об стену.

Я попыталась сказать маме, что не верю ни единому ее слову, но, похоже, страсть так затуманила ей мозг, что она совершенно утратила чувство реальности.

– Доченька, ты стала такой недоверчивой, такой подозрительной! Жулиу (ага! попалась!) просто мой добрый приятель. Мне ведь нужно личное пространство.

Вдруг выяснилось, что ради предоставления маме этого самого пространства папа переезжает в бывший домик олконбериевской бабушки, в дальнем конце их сада.

Оч. устала. Папа звонил несколько раз за ночь, просто поговорить.

57 кг, алкоголь: 2 порц., сигареты: 19, жир: 8 единиц (на удивление отвратительная концепция: никогда раньше не знала, что можно в единицах подсчитывать жир на попе и бедрах. Завтра надо вернуться к подсчету калорий.)