Он красив и интересен.

Но он здесь сейчас.

Сегодня так сложилось. Его выбор – лежать в полном бездействии, в ожидании новых ощущений.

В полном принятии того, что происходит.

Без сопротивления, без желания смолчать на боль или стеснения быть в чем-то неказистым или нелепым.

Его хочется гладить, обнимать, тискать, прижиматься, играться с ним и болтать о каких-то глупостях. Но мы решили казаться большими.

Сегодня здесь и сейчас. Без возможности позвать на помощь взрослых, без зеленки, которую нальют на разбитые коленки. Без способности бежать и кричать от обиды. С пониманием, что все это не страшно. Все то, что было до того, как он решился отдаться в руки мастера.

– Кто-то знает, что ты здесь?

– Нет.

– Ты не боишься?

– Я тебе доверяю.

– Готов на все?

– Да…

– Тогда сейчас в комнату зайдут два молодых человека, я уйду и оставлю тебя с ними. Ведь ты же мне доверяешь?

Он ухмыльнулся.

– Мы так не договаривались.

– Ты не говорил, что это у тебя в табу.

Тело напряглось, почувствовалось внутреннее сопротивление.

– Ты ненормальная, развяжи меня, я уйду.

– Я пошутила. Когда доверяешь человеку, всегда имей в виду, что твоя фантазия не достаточно богата, чтобы предположить то, что для другого является нормой, – прижала плечи его плотней к полу. Погладила по спине. – Расслабься.

– Я расслаблен.

– Я чувствую.

Выдохни глубоко. Готов?

– Да.

Поправила веревки, вдавленные узоры дали понять, что степень жесткости обвязки достаточная, чтобы было чувство не только ограничения, но и давления.

Приподняла голову и завязала глаза.

Сегодня депривация частичная.

Нет смысла отправлять в состояние полного вакуума тех, кто не готов в невесомости испытывать боль.

Сильные мужчины стараются боль терпеть, не показывая вида. Эта привычка мешает им не только в моменты сессии, но и в отношениях с другими людьми. Когда вместо открытого диалога срабатывает эффект накопления чаши терпения.

– То, что я буду делать сейчас, тебе надо не терпеть, а дать себе реагировать на воздействия, чтобы я понимала, насколько режим самоконтроля у тебя высок.

– Хорошо.

Провела болевым колесиком по рефлекторным точкам.

Неподвижен.

Сам в себе.

В таких ситуациях осознаешь, что, чтобы преодолеть блоки, надо приложить больше усилий и найти те места реакций, которые дадут результат.

Что для меня результат? Все просто, как в кабинете у невропатолога, если тебя бьют молоточком по коленной чашечке, не надо удерживать себя от нормальных рефлексов и улыбаться. Тело должно реагировать на воздействие.

Иначе это говорит о наличии патологий в ЦНС. А не о том, какой ты великий воин и улыбаешься на то, когда тебе по коленке стучат. Только если врач не настолько привлекателен, что ты готов пить пилюльки и ходить регулярно на приемы с записью в анамнезе.

Больно – скажи, не больно – тоже скажи. Не вслух, а дай сигнал. Который, по идее, должно давать твое тело от природы без дополнительной дрессировки.

Мы так задуманы. Геройство – это, в какой-то степени, желание показать кому-то степень превосходства в чем-то. Есть категория нижних, которые приходят на сессию, чтобы показать, что ему не больно. В попытке очаровать домину. У меня для таких секрет простой. Я вставляю в анус ему (маленький! с гладкими краями) кусочек льда. Когда-то Ахиллеса подвела пята. Лед в анусе для мужчины славянского происхождения – верный способ узнать все то, что он о тебе думает. Не сравнивать с горячей плойкой. Я более человечна. Хотя покрутить ей в руках тоже могу, если уж совсем мужчина не хочет активничать. На сессии взаимодействуют оба партнера, даже если второй бездействует с кляпом во рту.

Тихо снимаю обувь, чтобы стук каблуков не был помощником в определении моего расположения в помещении. Наш организм устроен так, что в период неожиданного воздействия обостряются органы чувств. Посторонние шумы в процессе сессии лишь отвлекают от возможности отпустить свое либидо в свободный дрейф по телу без контроля мозга. В свободный дрейф, чтобы пробудить то самое подростковое непонимание, как это происходит и что следует за чем.

Путать сексуальность с постоянно работающим анализатором – тотальная ошибка взрослости. Когда нам хочется, чтобы было все идеально, но это идеально складывается из совокупности шаблонов. Контактируют не партнеры, а запись условных рефлексов. Определение сексуальности складывается не из свободы чувств, а из алгоритма записанных последовательностей движений и актов. Подсмотренных когда-то где-то, где казалось хорошо. Ценность партнера снижается – механически исполняется ряд программ.

На сессии важны настоящие чувства. Те чувства, которые заложены в нас природой, не навязанные жизненным опытом. Они помогают телу раскрыться, уйти от заученных форм существования и вспомнить себя. Того себя, настоящего, который был до момента, когда статусы и достижения стали критерием любви к себе. Когда ты свободен и не ассоциируешь себя с теми параметрами, которые важны системе. Системе, которая использует как ресурс любой потенциал роста и развития. Будь то молодость, творческое вдохновение, красота или здоровье.

Пробуждая в себе настоящие ощущения, начинаешь понимать, насколько желание физики или химии в сексе является фундаментом для термина «хочу»! На этих настоящих «хочу» и строится состояние. Состояние самого человека не только материальное, но и физическое. Где одно с другим взаимосвязано, как законы Ньютона в фундаментальной науке. Где рабство сексуальное приносит удовольствие, расширение границ и чувство вольного мироощущения.

Беру поднос со свечами и кубики льда.

Глажу тело.

Свечи для сессии подходят не каждые, важно знать состав, температуру плавления. Воск новых свечей всегда следует проверять на себе. Доверие нижнего граничит с ответственностью верхнего за безопасность манипуляций. Именно поэтому практикующие ради забавы (без опыта) тематики составляют некую группу риска без теоретической и практической подготовки.

Первая капля воска ложится на его лопатки.

Тишина.

Тонким слоем воск свечи покрывает молодую кожу. По веревкам, сливая воедино картину общности процесса.

В руках сжимаю кубик льда. Он тает, падая холодными каплями на кожу. Глажу им. Тело отзывается приятной истомой, и негромкий выдох дает сигнал о том, что мы можем продолжать в том же режиме.

Воск – лед, воск – лед, воск – лед… Когда внутреннее сопротивление организма сходит на нет, можно коснуться рукой. Погладить по коже, по волосам, давая понять, что смысл не в том, чтобы причинить боль. Партнер тут, рядом, и его тянет к другому – связанному и беспомощному. Тело нижнего и его отдачу ценят и берегут. Становится мягче, ласковей и теплее.

– Открой рот.

Послушно открыл рот, из губ в губы передаю кусочек льда.

Обхватив рукой шею, немного замедляю дыхание.

– Ты как?

– Хорошо…

– Продолжим.

С каждым выдохом становится пластичней и податливей, доверие заполняет пространство. Все не так страшно.

– Осторожно, не дергайся!

Безопасно лезвием холодного ножа снимаю с кожи застывший воск. Провожу льдом по горячему телу. Снимаю веревки и заворачиваю нижнего в тонкий хлопок. Целую в шею.

Эффект бабочки и кокона.

Полная готовность к флагелляции.

Ударные девайсы. Для каждого мастера любимы свои. Чаще всего их изготавливают на заказ. Чтобы в руке лежали комфортно, и мягкость инструмента была нужной. Об этом можно писать много… Предпочитаю рабочие для активной порки. Без разрывов и следов. Для любителей пожестче есть свои варианты. Но для сессии комбинированной вполне достаточно определенного набора.

Флог, стек, кошка, снейк.

После сессии «воск – лед» они хорошо очищают кожу от остатков воска, прорабатывают поверхность тела, разогревают мышцы. Дают хорошую площадь рефлекторного воздействия. Чтобы снять эффект зонирования, проминаю тело в жестком массаже, не снимая хлопка.

Лью теплое масло на копчик. Оно стекает по анусу к мошонке. Перехожу к массажу лингама. Его таз поднимается вверх. Податливо, в ожидании кульминации процесса. И как только ствол напрягается от желания семяизвержения… В предвкушении облегчения. Убираю руки. Так снова и снова, до момента, пока просьба «дай мне кончить!» не разрывает тишину.

– Нет проблем, дрочи!

Развязываю веревки, чтобы ощущение свободы позволило усилить пиковые эмоции.

– Почему?

– Я хочу так.

– Ты будешь смотреть?

– Да, я могу понаблюдать…

– Жестоко.

– Никто не говорил, что будет легко.

– Ты можешь смотреть мне в глаза?

– Смотри.

– Поздно…

* * *

– Юрий Николаевич, добрый вечер!

– Кого я слышу, здравствуй, дорогая!

– У меня к вам одна деликатная просьба.

– Обычных просьб я от тебя не ожидаю.

– Это делает пикантным наше с вами общение.

– Умеешь задеть за живое.

– Работа такая. Насколько я помню, у вас всегда была вереница поклонниц.

– Лизонька, давай прямо к делу, среди рабочего дня такие разговоры меня заводят.

– Мне девочка нужна с проживанием. Молчаливая, понятливая.

– С какой целью?

– Исключительно бытовые нужды.

– Без участий в сессиях?

– Я бы к вам не стала обращаться по такому вопросу.

– А давай мы с тобой поужинаем сегодня вместе. Приезжай ко мне в гости, обсудим.

– Замечательно. Во сколько?

– Жду тебя в 23:00.

* * *

В 23:00 я стояла перед воротами загородного дома. Ворота открылись, высокий темноволосый мужчина пригласил меня следовать за ним. Юрий Николаевич ожидал нас в гостиной. Перед камином, в котором мирно потрескивали дрова. С бокалом красного вина в руке.

– Елизавета Алексеевна, добрый вечер! Михаил, вы свободны.

– Добрый вечер, Юрий Николаевич.

– Все, хватит конспираций, вино будешь?

– Конечно, буду.

– Красное, белое?

– Розовое.

– Ты, как всегда, сногсшибательно выглядишь, свичнуть не надумала?

– Юрий Николаевич, с одной стороны комплимент, с другой – как всегда обескураживающе.

– Почему же это обескураживающе, ты же знаешь, наше отношение к вашему этому фемдому, его просто не существует. На стервозную суку ты мало тянешь.

– Не претендую на звание стервозной суки.

– Ты вот объясни мне, Лизонька, какая прелесть в том, чтобы возиться со всякими извращенцами.

– Если я решу свичнуть, то извращенцы будут возиться со мной?

– Не все сразу, а только я.

– И я стану одной из ваших тайных поклонниц? Приносить в зубах вам тапочки с утра, спать на коврике перед кроватью?

– На коврике перед кроватью место занято моей собакой.

– То есть статус вашей девушки ниже собаки?

– Собака – существо преданное, а вот вы – женщины – не всегда отличаетесь подобным качеством.

– Вы хотите, чтобы я сейчас устроила вам сеанс психоанализа и назвала причины, по которым вы пришли в БДСМ… – многозначительно улыбнулась.

– Только не это. Будем считать, что краткосрочный пакт о ненападении на сегодняшний вечер ты отстояла. Пойдем в столовую, ужин уже готов. Я помню, что ты предпочитаешь рыбу. Именно поэтому рыбы сегодня не будет.

– О да, я смотрю вы в прекрасном настроении.

– Игривом, я бы сказал, а терпеть приходится тебя. Опять ты в брючном костюме. Сколько раз просил, приезжай ко мне в платье.

– Возможно, когда-нибудь я удовлетворю это ваше желание, зато каким оно будет эмоциональным. С долей поощрения вашей верхней натуре.

– Моя верхняя натура будет в восторге от твоей голой задницы на лавке с розгами в моих руках.

– Не факт, что там будет не ваша задница в порыве компенсаторики.

– Ох уж, этот фемдом. Никакого пиетета.

– Разве не за это вы меня любите?

– За это, конечно, иди уже, обниму.

Юрий Николаевич тепло обнял меня, и так мы простояли несколько минут. Заботливо поправил локон моих волос, мешающий смотреть ему в глаза.

– Все я понимаю, Лизонька. Сложно, а что делать, нам очень нужно сейчас твое присутствие.

– Сложно, как авгиевы конюшни… Поэтому попросила девочку мне предоставить.

– Девочку, ах, да, девочку.

Мы прошли в столовую. Стол уже был накрыт, играла приглушенно музыка.

– Сегодня у нас морской черт на гриле с овощами.

– Как символично.

– Приятного аппетита.

– Взаимно.

По завершении ужина Юрий Николаевич достал папку с фотографиями и краткими резюме кандидаток.

– Психологические портреты я не стал прикладывать. Знаю, что у тебя свой, особенный подход к анализу и дисциплине.

– Что есть, то есть, – задумчиво листая портфолио, ответила я.

Через пять минут в моих руках были фотографии трех девушек.

– Эти кандидатуры мне интересны. Думаю, вполне можем провести с ними собеседование на нейтральной территории.