…Разве олигарх Мишка видит, чувствует всех этих людей, как я, разве для него имена Гончаров, Ларионов, Малевич, Кандинский означают хоть что-то, кроме собственного вонючего престижа, кроме выгодного вложения денег?

Даша

20 декабря, четверг

Звонок, ура!

– У тебя есть зубы? – спросила Мура. – Очень нужны зубы, срочно!

– Мура, ну что у тебя за манера, – протянула я, прикидывая, сколько у меня зубов и какие из них я смогу ей уделить. – Тебе все нужно срочно…

– Нормальная хорошая манера, а что такое? Просто зубы нужны. Ты завтра придешь ко мне на Невский, сорок четыре.

– Замечательно, а что там? Что там, на Невском, сорок четыре, – кафе? – обрадовалась я. Раньше Мурка радовалась, когда я куда-нибудь ее приглашала, а теперь, наоборот, я радуюсь.

– Поликлиника, стоматологическая. Ты должна быть у меня на приеме. Сидеть в моем кресле ровно в девять утра.

– Завтра ровно в девять утра я очень занята, – сказала я, – мне нужно в детский сад и вообще…

Мура молчала и сопела.

– Мура?..

– У меня ни одного пациента, и зачета по практике у меня не будет. У всех есть пациенты, все получат зачет, кроме меня…

Всю свою сознательную жизнь с Мурой я слышу про каких-то неведомых «всех». Этим «всем» всегда очень неплохо жилось – в школе у «всех» были джинсы самой дорогой марки, «всех» отпускали ночевать на неведомые дачи, «все» с пятого класса пили мартини и покуривали, а мамы им ничего не говорили… и потом, в институте, эти «все» продолжали вести иллюзорную жизнь. Когда Мура училась на первом курсе, Андрей доверчиво купил ей машину. Объяснил мне: «Мура говорит, у всех есть машины, только у нее одной нет…»

Один раз я видела этих «всех» – было очень интересно на них взглянуть. Я встретила Муру на Литейном – она объясняла гаишнику, что превысила скорость, да еще на встречной полосе, потому что «все» очень торопятся на лекцию. Гаишник насчитал в ее машине человек восемь – десять этих «всех». Наверное, в тот раз «все» забыли свои машины дома.

– Доцент Петрова А.С. – настоящий зверь. Она ни за что не поставит мне зачет просто так… А у всех целая куча пациентов! – сказала Мура, самый несчастный ребенок в мире. Обычно люди умеют или склочничать, или ныть, а Мура умеет склочно ныть.

– И кто же эти пациенты, Мура?

– Родители, – с упреком ответила Мура, – настоящие родители, а не какая-нибудь трусливая ерунда. Нет, ну скажи, чего ты боишься? Я только немного посверлю тебе какой-нибудь здоровый зуб, и все. Если ты очень хочешь, я даже могу попробовать сделать укол. Что, и уколов боишься?.. Подумаешь, один маленький укольчик!..

– А… а почему здоровый зуб? Почему тебе нужен мой здоровый зуб?..

– Откуда я знаю, что делать с больным?.. – резонно ответила Мура.

Муре нужны зубы, где мне их взять?..

– Тогда пусть Андрей придет, – сказала Мура.

Муре нужны зубы. Казалось бы, где мне их взять, но штамп в паспорте означает, что все проблемы решаются сами собой. Раньше я в одиночестве билась с жизнью, и мне каждый день было интересно, кто кого. А теперь вот – все решилось моментально. Андрей будет гораздо лучшим пациентом, чем я.

– Пожалуй, у него терпимость больше, – задумчиво протянула Мура, – а ты начнешь там верещать. Опозоришь меня, и зачетик мой тю-тю…

Это правда. Я не гожусь – у меня совсем никудышная терпимость, к тому же в детстве был хронический пиелонефрит. А так Мура просто немного посверлит Андрею здоровый зуб, и все. Ровно в девять утра Андрей будет сидеть в Мурином кресле на Невском, 44.

Вечером неожиданная новость – Андрей отказался ровно в девять утра сидеть в Мурином кресле на Невском, 44. Сказал, что в девять часов утра у него совещание. Сказал, все, что он может для нее сделать, – это отправить к ней на прием своего водителя. Водитель пойдет к Муре лечить зубы, это будет его задание на завтра. Водитель твердо обещал – за три дня отпуска.


21 декабря, пятница

У нас ужасные неприятности. Водитель неожиданно заболел. Сказал, у него холера, грипп и воспаление легких, и не надо трех дней отпуска. На самом деле он просто трус – боится лечить зубы у Муры. А ведь это сейчас Мура – молодой специалист, а когда-нибудь в Мурином дипломе будет написано: «Мура – врач России».

Что делать? Как нам с Мурой добыть зачет у Петровой А.С.?..


22 декабря, суббота

Мура – хорошая девочка, способная. В 9.20 доцент Петрова А.С. вышла из кабинета, в 9.21 Мура как ястреб схватила со стола чью-то карточку, мгновенно вписала в нее придуманную историю болезни (два зуба, кариес и еще один кариес) и расписалась за доцента Петрову. Еще приписала себе благодарность от пациента: «Мура – суперврач, получил большое удовольствие от кариеса, можно мне еще когда-нибудь прийти?..»

В десять часов на приеме неожиданно появился Андрей – закончил совещание пораньше, чтобы поддержать молодого специалиста Муру. Сел в Мурино кресло, открыл рот. Мура уже включила бормашину и сделала зверское лицо, и тут ему очень повезло – пришла доцент Петрова А.С. и не обнаружила у него ни одного кариеса.

Мура убрала бормашину. «Спасибо, Мура», – с чувством сказал Андрей. Теперь доцент Петрова А.С. думает, что к Муре очередь из благодарных пациентов.

Так что зачет у нас в кармане.

Максим

Михаила-олигарха я больше не видел, но два оставшихся Михаила выпили из меня всю кровь, эта парочка Михаилов довела меня до полного сумасшествия…

С той минуты, когда я познакомился с Мишастиком-экспертом, вся эта история перестала быть чудом из чудес, а стала настоящей работой, моим собственным бизнесом.

Михаилы начали с суммы в сто тысяч. Я молчал на ста тысячах, молчал на пятистах, а на восьмистах заявил, что у меня есть другой покупатель… не знаю, поняли ли они, что это блеф?..

Списки книг, переговоры, опять списки, опять переговоры… Я то впадал в полное отчаяние, мне казалось, что переговоры зашли в тупик, все пропало, мы не договорились и не договоримся никогда, то надеялся, что мы сию же минуту обо всем договоримся, то мысленно кричал от радости – все, финал!.. И тут все начиналось заново. Списки книг, переговоры, опять списки, опять переговоры, шаг вперед, три шага назад, вроде бы обо всем договорились, и опять все сначала…

Временами мне казалось, что тихий специалист по Серебряному веку из галереи на Мойке – помешанный и цифра «миллион», которую он нарисовал на мятом листке, была им просто придумана. Иногда мне казалось, что помешанный я… Михаилы доводили меня до такой истерики, что, приходя домой, я бросался в кладовку, мне казалось, что книги приснились мне и я торгую снами…

Список книг носили к экспертам в Питере, возили в Москву и даже посылали электронной почтой какому-то знаменитому слависту в Гейдельберг. Фотографии и слайды носили к экспертам в Питере, возили в Москву и посылали электронной почтой на консультацию знаменитому слависту в Гейдельберг… Несколько книг на выбор Мишастика («Заумную книгу» «Игру в аду» и «Le Futur») по очереди показывали экспертам в Питере и возили в Москву… Я думал, что сойду с ума, пока мои книги были в лапах Мишастика!..

Все было серьезно. Как будто коллекцию приобретает музей. Как для музея. Для этого бывшего бандита, как для музея… И наконец мы с Михаилами завершили переговоры – на сумме в миллион долларов.

Один из бизнесов Михаила Михайловича – сеть супермаркетов, а другой – сеть бензоколонок, наверное, были и другие, о которых не распространялись… Думаю, эти сети супермаркетов и бензоколонок меня и спасли. Я имею в виду – мне повезло, что меня просто не убили. Ведь им ничего не стоило меня просто убрать. В глазах Михаила-адъютанта и Михаила-эксперта читалось «да мы тебя одним ногтем». Это было страшно, дико страшно!.. Меня спасло то, что супермаркеты и бензоколонки приносили Михаилу-олигарху такой огромный доход, что для него мой миллион был каким-то там миллионом, одним из многих. Возможно, я боялся зря. Если убивать человека за книги, то само приобретение книг теряет смысл, ведь бывший бандит хотел стать интеллигентным человеком, перелистывать книжки, поглаживать обложки…

Но все же мне было очень страшно… до той минуты, как я понял, что для Михаила-олигарха миллион – ничто. Михаил Михайлович покупал на юге Франции дом за шесть миллионов, так, между прочим, за полдником, – я слышал, как адъютант обсуждал это по телефону. А я был мелкой сошкой – для Михаила Михайловича, но не для себя…

Это была очень сложная сделка – никакой договор между нами был невозможен, все только на словах, на честном слове… Договорившись о сумме, мы долго обсуждали порядок передачи книг и денег. Проще говоря, как нам поступить – сначала деньги, потом стулья или сначала стулья, потом деньги… Михаилы невинно говорили: «Да какая разница, что сначала, что потом?» – смотрели честными глазами, но я был тверд – сначала деньги, потом стулья. Только так.

Была еще одна проблема, казавшаяся неразрешимой. Но это были мои личные трудности. Налоги. Америка – это не офис Михаила Михайловича, где никому нет дела – миллион туда, миллион сюда… Как объяснить возникновение на моем счету миллиона долларов?

Я спросил Полину – а как бы она поступила, если бы ей предложили миллион.

– Мне? Миллион? За что? – удивилась Полина.

– Ну, не важно за что. Я так, теоретически… Если бы ты продала «советского завода план»?..

– Я бы открыла компанию в оффшорной юрисдикции, – мечтательно сказала Полина.

Оказывается, есть фирмы, которые торгуют оффшорами, и всего за несколько тысяч долларов можно приобрести такую компанию.

– И можно перевести туда сотню тысяч долларов?

– Хоть миллион. А тебе-то зачем? – презрительно спросила Полина.

– Просто интересуюсь жизнью.

– А-а, – равнодушно протянула Полина, – а я думала, ты нашел на улице миллион…

…Моя оффшорная компания обошлась мне в три тысячи долларов. Три тысячи пришлось одолжить у родителей, но что поделаешь. Зато теперь я был полностью защищен от налогов и от Михаилов – как только на моем счету оказываются деньги, происходит передача книг.

Честно говоря, я совершенно измучился. Не знаю, как бы я справился со всем этим, если бы не Даша. Она, конечно, ничего не знала, но рядом с ней все казалось легче. Чем ближе была победа, тем больше я нервничал, так что мне все время хотелось ее видеть. Может быть, это была уже не дружба-влюбленность, а любовь? Влюбленность – самое мое любимое состояние, и я готов влюбляться бесконечно, но, может быть, Даша и есть наконец-то тот самый человек, с которым я мог бы иметь длительные, спокойные отношения? Тем более она так сильно в меня влюблена… Ну, а Полина совсем отошла на второй план. Полина, конечно, чувствовала мое полное к ней равнодушие и страдала, но мне было не до ее чувств.

Ну и, конечно, чем ближе я был к получению денег, тем сильнее меня одолевали мысли – что делать с миллионом?

Можно купить квартиру. Я изучил справочники недвижимости и понял, что за половину этой суммы я могу купить приличную квартиру в центре – как всегда мечтал. И у меня еще осталась бы половина. Можно купить квартиру, а можно дом… на Комарово, конечно, не хватит, но на небольшой домик в Разливе – вполне.

Можно было бы отдать Полине за ее дом двести тысяч – царский подарок на прощание.

…На прощание?

Ну вот, теперь я подошел к главному. Между людьми бывают связи неразрывные, а бывают те, что могут существовать лишь на фоне определенного пейзажа. Когда я вернулся в Питер, все естественным образом встало на свои места – я мог жить с Полиной лишь в Америке.

Я хочу остаться здесь.

Жить здесь, дома. В Питере я хочу жить. Питер – лучшее место в мире, моя культура, мой язык. Эта история с книгами просто проявление высшей справедливости. У меня никогда не было денег, у меня украли мою судьбу, ту судьбу, которую предполагает моя личность, а теперь у меня будут деньги и будет моя судьба. Я заслуживаю не скучной американской жизни, ради которой и жить-то не стоит, я заслуживаю другого. Этот миллион для меня не просто деньги, а свобода.

Я уже знаю, чем буду заниматься. Я буду заниматься книжным антиквариатом – книги требуют специальных знаний, которые я надеюсь в процессе приобрести. Есть еще гравюры, открытки, фотографии – это область полегче. Я уже купил эрмитажный каталог по гравюрам «От Шонгауэра до Гойи…» и «Подробный словарь русских граверов XVI–XIX веков» Ровинского, чтобы спокойно все изучить. Деньги у меня будут, и я наконец-то смогу делать то, что я хочу. Я нашел себя, я нашел все.

Принимая решение расстаться с Полиной, я думал и о Юльке – в каком-то смысле я это делаю для нее. Остаюсь в Питере для нее. Юлька сможет жить то в Америке, то в России, и в конечном счете это даст ей больше возможностей в жизни.

Глава 8

Даша

30 декабря, воскресенье