Сапфир мне не понравился сразу. И вопрос охранника о моем возрасте тоже. Я знала, что кое-где есть возрастные ограничения двадцать один плюс, но пронесло, здесь было всего восемнадцать.

И новый казус: что у меня за вечные истории с клубами и стриптизом?! В тот миг, когда я вошла в двери, девица со сцены бросила в толпу свой бюстгальтер. Повторив про себя раз пять, что меня здесь никто не знает, я направилась к бармену и стала расспрашивать его об иностранке с рыжими кудрями. Но он упорно ее не знал. Что ж, двести фунтов стерлингов развязали ему язык, будь он неладен! Однако он даже лично меня проводил к двери. А на губах играла гаденькая улыбочка.

Русский мат я услышала сразу. Но, чтобы убедиться во всей мерзости происходящего не удержалась и заглянула. Компашка была на загляденье. Толстый мужчина в дорогом костюме хохотал, лапая девицу, одетую в прозрачную тунику, в кресле рядом сидел высокий тонкий парень такого интеллектуального вида, что не хватало только надписи «проблема» поперек лба. Я почему-то сразу Константина вспомнила. И не зря, наверное, потому что очень скоро к нему подошла Лиза (одетая так же откровенно, как и все остальные) и ласково провела пальцем по его скуле. Нет, серьезно? Несколько мужчин играли в карты, а женщины для них танцевали. И все — все! — говорили по-русски. Вот такой чудненький анклавный междусобойчик. И я вдруг поняла, что если переступлю сейчас этот порог, неприятностей станет еще больше. В разы. Да, я люблю Дэнни, но он уже не при смерти, а я опять на свою голову навлеку тонну неприятностей. И я просто развернулась и ушла.

— Я не нашла твою маму, — вздохнула я и погладила Дэнни по волосам. К моему облегчению, он выглядел здоровым. — Спи.

Затем я предложила миссис Голфридж попить чай. В благодарность. А она вдруг говорит:

— Бедный мальчик. Он ведь прекрасно знает о роде занятий собственной матери. — И тяжело так вздохнула.

— Я не понимаю вас, — улыбнулась я опасливо.

— Бросьте, здесь мужчин бывает немало.

Мои кулаки сами собой сжались. И я поняла одну простую истину: все мы судим. Как ни крути, кто-нибудь да обязательно! Иначе не бывает. Но разве она плохая мать? Разве все так однозначно? Мир не делится на черное и белое. В чем-то мы хороши, в чем-то нет. И когда-нибудь обязательно ступаем на скользкую дорожку. Иначе не бывает. У всех свои недостатки. Нет, мы не имеем права судить! Я так долго думала о Лизе, о себе и… конечно, об Алексе, что всю ночь не сомкнула глаз.

Мы с Лизой и Дэнни сидели в кафе. Чумазый и беззубый ребенок бегал с моим фотоаппаратом по кафе и приставал к окружающим, но не существовало человека, который был бы способен устоять перед обаянием этого мальчугана.

— Ты, как я понимаю, приезжала в Сапфир? — спросила Лиза, глядя куда-то вдаль.

— Да. Приезжала. Но за шестьсот фунтов бармен мог бы и промолчать, — попыталась я пошутить.

— И что теперь? — спросила она.

— Ничего, — пожала я плечами. — Мне все равно.

— Так не бывает, — сухо парировала она.

— Ладно. Мне не все равно. Просто скажи почему.

— Карина, — улыбнулась она. — Ты прекрасно знаешь, что такое остаться одной против всего света. Уже никакие методы не кажутся жуткими и пугающими. Как бы ни звучало ужасно, они мои земляки, и я чувствую себя среди них… лучше. Это чуть ли не единственный способ избежать одиночества. Я не могу найти работу, потому что я плохо знаю язык, да и опыт у меня, сама понимаешь в чем и сколько. Я была замужем, это обеспечивало мне все. Теперь у меня ребенок на руках, который никому, кроме меня, не нужен. Понимаешь?

— Да, — кивнула я. Вопрос на этом был исчерпан.

Когда в аэропорту я увидела Алекса, сначала подумала, что померещилось. Снова в сияющих доспехах. Снова… мой? Я не сказала ему ни слова. А он просто подхватил мой чемодан и потащил его к выходу. Все так же, не говоря ли слова, он открыл передо мной дверцу, а я села, не в силах подавить глупую улыбку. Хотя какая разница, если и он тоже не мог? Мы переглянулись, а затем Алекс тронул газ. Я очень старалась не уснуть, но в самолете поспать не удалось, да и лондонские приключения сделали свое дело. Последнее, что я помню — как Алекс был вынужден развернуть машину, так как мы нарвались на разведенный мост.

В мои глаза било солнце. Солнце? Зимой? В Петербурге? Да вы, должно быть, шутите! Откуда бы ему вообще взяться? Я потерла глаза и огляделась. Да, я помнила эту комнату. Я сюда заходила в тот день, когда увидела Элю и Алекса. Итак, я у Алекса дома. Волнует ли меня это? Ни разу!

Я поднялась с трудом, посмотрела на свою помятую одежду и поморщилась. Рядом хозяйку покорно дожидался чемодан. Но переодеваться одной рукой было неудобно до чертиков. Меня хватило только на то, чтобы причесаться, а потом я чуть не бегом бросилась искать Алекса. Я была уверена, что он где-то здесь, хотя, по всему, в десять утра ему было самое место в банке. Хотя, если честно, понятия не имею, какой Сергей задал ему график работы. И тем не менее я угадала. С кухни доносился вкуснейший запах свежего кофе. Мой желудок в предвкушении узлом завязался. Алекс полусидел на окне, и вот на нем-то одежда была отглажена идеально.

— С добрым утром, — улыбнулся он. — Так я и знал, что ты придешь на запах.

Он просто улыбался. Совсем-совсем как раньше. Почему-то это подкупало. Я так скучала, он такой красивый… Я практически подкралась к нему поближе, набрала в легкие побольше воздуха и поцеловала. Кажется, он совсем не удивился. Просто ласково касался моей шеи, волос, шрама на затылке. У него на руке все еще красовалась моя ленточка. На самом деле она была с ним все это время, даже когда я считала, что сказка кончилась… Возможно, именно это не давало мне сделать звонок Виктору, довериться Сергею. Я бы потеряла свою синюю ленточку навечно. Что-то шипело, кажется, это выкипал кофе. И я улыбнулась и отстранилась, как никогда благодарная Лизе за невольно преподанный мне урок. Все не так однозначно. Все не так просто. Иногда нужно уметь прощать. Люди заслуживают второго шанса. И мы с Алексом его тоже заслужили.

— Останься здесь, — предложил Алекс.

— Зачем? — спросила я коварно. А он взял мою ладонь и начал загибать пальцы.

— Здесь тепло. Безопасно. И у тебя с собой чемодан вещей. А еще здесь я.

Не знаю, кто придумал сделать флаг капитуляции белым, вот лично я, например, напротив — покраснела. И в ответ такую глупость сказала:

— Я привезла фотографии. Хочешь посмотреть?

— Разумеется, — ответил Алекс, старательно скрывая усмешку.

— Только я сначала в душ заскочу, можно?

— Конечно.

И пока я не сморозила очередной вопрос, на который он ответит «абсолютно», «естественно» или, еще лучше «чувствуй себя как дома» (а после такого я бы точно сбежала), я ретировалась в душ.

Я честно пыталась вымыться быстро, но с моей рукой не вышло, тем не менее мне ни слова упрека не сказали. И когда я повалилась на кровать и открыла ноутбук, на котором уже красовалась добрая тысяча фотографий, меня тоже приструнить оказалось некому. Алекс просто плюхнулся рядом.

— Одежду помнешь, — заметила я.

— Предлагаешь мне раздеться? — спросил он, посмеиваясь. — Я бы мог, но тогда тебя найдут через пару часов на границе с Канадой.

— Это не смешно!

— Конечно, нет, — предельно серьезно ответил он. И хотя у меня появилась уверенность, что надо мной особо изысканно издеваются, я промолчала. Смерив Алекса подозрительным взглядом, начала листать фотографии, сопровождая их комментариями, все больше вдохновляясь и втягиваясь в процесс.

— У тебя выходят хорошие снимки. — Алекс приблизил лицо к экрану, словно пытаясь рассмотреть. — Особенно мне нравится цветопередача.

— Цвета? — улыбнулась я.

— Да, — кивнул он. — Может быть это странно, но мне нравится, как ты одеваешься. Иногда, конечно, кажется, будто ты шла мимо стройки, и на тебя сверху вылили несколько ведер краски разного цвета…

— Я очень советую тебе замолчать. Вот на этом самом месте.

Алекс рассмеялся и опрокинул меня на спину, нависая сверху. Я думала, что он меня поцелует, но он этого не сделал. Просто наклонился к моему уху и прошептал:

— Мне все в тебе нравится. Твои цвета. И то, что ты любишь останавливаться у окон и смотреть на улицу. И то, что когда я тебя целую, во рту остается привкус кофе. И запах сирени в твоих волосах. И то, что когда ты злишься, так забавно размахиваешь кулаками, будто хочешь меня ударить, и не решаешься. А когда ты напиваешься, ты полностью слетаешь с катушек и говоришь такие приятные глупости. Я бы каждый день тебя поил просто ради этого! Я ценю все это. Я люблю все это. Ты никогда не ассоциировалась у меня с Элей, ты на нее совсем не похожа. И я понятия не имею, каким чудом Константин ухитрился не признать в тебе подмену.

Я просто обняла его. Я не способна так красиво говорить, как он. Может быть, его этому учили. Он должен быть очаровательным в суде. Он должен быть очаровательным перед друзьями отца. Он как ожившая реклама или визитная карточка. Так его воспитал Сергей, а этот жуткий человек, спорю, редко проигрывает!

Так все-таки что я должна была ему сказать? Не знаю.

— Твои глаза, — сказала я, и голос показался мне чужим. — И эта ленточка… — Алекс поднял руку. — Мы с Женей долго спорили, но я настояла.

Он моргнул и вздохнул:

— Это такая генетическая болезнь.

— Знаешь, с генетической болезнью тебе повезло.

Алекс рассмеялся.

— Повтори это, когда я лет через двадцать ослепну.

— А ты ослепнешь?

— С большей вероятностью, чем многие.

— Фотографии.

— Ах да, конечно.

Я перелистнула несколько, и Алекс остановил мою руку. На фото был Дэнни. Перепачканный мороженым и до безобразия счастливый.

— Это Данил, — зачем-то сказала я.

— Он просто рыжая вариация Константина.

— Согласна. Тебе разве не нужно на работу?

Алекс тяжело вздохнул.

— Уже полдня как нужно. Но, откровенно говоря, совершенно не хочется. И мой «забытый» мобильник, уверен, уже давно разрывается.

И тут я вспомнила.

— Алекс, а как теперь маячок…

— Я оставил прежний номер. Ну… я поеду, мне пора.

— Пока.

— До вечера.

Не знаю, почему это все было так легко и просто. Великими усилиями Алекса? Или просто совсем без усилий и притворства? Мы ели привезенную им еду и слушали блюз с настоящих старых пластинок и обсуждали, что можно подцепить китайскими палочками, а что — категорически невозможно. И даже вопросов о том, где я останусь ночевать, не возникло… Хотя, надо сказать, знание, что Алекс находится всего через пару стен от меня, совсем не поспособствовало душевному спокойствию.

Три дня спустя я от Алекса сбежала. Тайком. Взяла чемодан и ушла. Не потому что было плохо, напротив. И не потому что собиралась с ним порвать. Просто мы застряли в мыльном пузыре счастья, настолько плотном и вакуумном, что я начала сходить с ума. Мне банально не хотелось его отпускать и не хотелось уходить. Я могла бы целями днями сидеть в окружении его вещей и млеть от счастья. И поскольку мой мозг начал под гнетом эндорфинов стремительно размягчаться, позорно сбежала. Даже повод придумала: начало занятий. А в универе народ по полной сработал в поддержку восстановления трезвости моего мышления. Взять хотя бы Настасью:

— Слушай, ты в Лондоне всю пыль что ли сфотографировала? — съязвила она. Ее почему-то сильно интересовали мои лондонские фотографии, по крайней мере, откомментировала она каждую. И положительных отзывов не наблюдалось.

— Да, мне нравится Лондон, — пожала я плечами.

— Мне больше по душе Париж, — заметила Настя.

— Романтика-романтика, — усмехнулась я.

— Так вы с Алексом, помирились? — поинтересовалась Настя.

Я сыграла как надо, а вот Ларисе пальмовую ветвь не дадут никогда. Она откровенно захихикала.

— Хватит уже!

— Ты мне трижды звонила с его телефона, потому что свой вышвырнула в окошко и не удосужилась купить себе новый. И один раз это было поздно ночью. Я даже как-то не сообразила, что это тайна.

— Это не тайна, но, блин, Лара! — всплеснула я руками.

— Что? Я занимаюсь моральной поддержкой.

— Поддерживай молча, а то очень скоро по мою душу явится его папочка.

— А ты даже с его родителями знакома? — вытаращилась на меня Настя. — Вот это скорость.

Я уже открыла рот, чтобы объясниться, но до меня вдруг дошло, что они просто наслаждаются поддразниваниями. Ну их! А вот когда мы сели в аудиторию, стало очевидно, что писать я все еще не в состоянии. Я печатала. И со всех сторон, конечно же, посыпались вопросы. Что случилось? И как объяснить? Перемена обещала быть откровенно жуткой, однако, как выяснилось, нашлось нечто поинтереснее: разговоры вдруг стихли. Я обернулась и столкнулась нос к носу с Алексом, у которого, судя по времени, был как раз обеденный перерыв в банке. И вместо того, чтобы есть, он, очевидно, решил меня отчитать…