При виде этого Ринзи раздувает ноздри, словно взбешенный бык. Привлекательности ей это не добавляет, и я надеюсь, что буду видеть это почаще.

– Слушай, мне ужасно неудобно, что вчера пришлось отменить наше свидание, – говорит Шон, когда мы шагаем рядышком по коридору.

– Отменить?

– Перенести? – поправляется он.

– Это мне больше нравится, – говорю я. – Ничего страшного. Так сложились обстоятельства.

– Точно. Может, сегодня, во второй половине дня? Может, ты снова подождешь меня после тренировки, а потом… – он оставляет фразу незаконченной.

– Конечно, – соглашаюсь я. – Отлично.

– Круто!

Мы уже прошли мимо аудитории, где будет проходить его следующий урок, поэтому он разворачивается и направляется в противоположную сторону.

– Эй, подожди, – вдруг окликает он меня.

Я поворачиваюсь к нему. Он засовывает руку в карман и протягивает мне четвертак.

– Держи-ка!

Я ничего не понимаю.

– Теперь при встрече я могу потребовать назад свой четвертак. Я ведь упоминал о том, что я – квотербек[43]? – шутит он с многозначительной улыбкой, которая заставляет меня таять, и идет в класс.

Я сжимаю четвертак в руке с довольной ухмылкой. Мы провели вместе всего полдня, а у нас уже есть собственная шутка, понятная только нам двоим.

В середине урока французского, спрягая глаголы в предпрошедшем времени, я вдруг понимаю, что «наша» шутка появилась не потому, что мы проводили время вместе на занятиях по ПАП, а потому, что после ПАП мы проводили время вместе. Нас включили в эту программу задолго до того, как я высказала пожелание провести с ним время наедине, но само это времяпрепровождение случилось уже после занятий по ПАП. Если использовать предпрошедшее время, я пожелала встречаться с Шоном до того, как он пригласил меня прогуляться вместе.

Конечно, это ничего не доказывает. Абсолютно. Возможно, это и так случилось бы рано или поздно.

А может, и не случилось бы.

Если я продолжу в этом копаться, то свихнусь окончательно. Нужно проверить силу блокнота. Я отпрашиваюсь в туалет – en francais, bien sur[44] – и беру с собой сумку. Там я запираюсь в кабинке.

Плохая идея. Конечно, здесь мне никто не помешает, но на деле отвратительно. Я выхожу из туалета и прячусь в углу вестибюля. Мне нужно всего пару минут. Вряд ли кто-нибудь сейчас выйдет из класса и застукает меня. Я вытаскиваю блокнот из сумки и уже готова написать свое пожелание, когда вспоминаю, что все предыдущие начинались у меня с обращения к папе.

Может, по правилам теперь так и надо.

«Дорогой папочка, – пишу я. – Возможно, я сумасшедшая, а возможно, ты действительно оставил мне блокнот, исполняющий желания… что выглядит еще более безумным. Но мне хотелось бы знать наверняка, поэтому я хочу попробовать и сообщить тебе о своем желании. Пусть сегодня в «Трубе» будет пицца, а не тамалес[45]».

Я беру паузу, чтобы поздравить себя с такой гениальной идеей. Я ведь в курсе обеденного меню на текущую неделю. Сегодня в меню тамалес – все предрешено. И вряд ли что-то изменится, если только не вмешаются сверхъестественные силы.

Я возвращаюсь в класс и каким-то образом умудряюсь высидеть еще два долгих урока. В ту же секунду, как они закончились, я мчусь в «Трубу» на такой скорости, как будто еда в столовой вызывает у меня диарею, а не чувство сытости. Я стараюсь не заглядывать в начало очереди. Хотя это звучит глупо, но мне почему-то кажется, что подглядывание может сглазить всю мою затею. Вдруг вожделенная пицца на глазах превратится в мексиканскую еду, как только я брошу на нее взгляд.

Я даже закрываю глаза, когда буфетчица ставит на мой поднос тарелку с едой.

– Ты возносишь благодарственную молитву или молишься, чтобы тебя не отравили?

Это произносит София Брукс. Я с ней незнакома, но знаю в лицо, так как у нас был совместный урок алгебры. Я улыбаюсь ей и опускаю взгляд на тарелку.

Пицца!

На моей тарелке лежит кусок пиццы.

– Простите, – я чувствую, как участился мой пульс, – а разве сегодня в меню не тамалес?

– Изначально был, но он испортился, – отвечает буфетчица, – и мы заменили его на пиццу. Тебя что-то не устраивает?

Да у меня даже голова закружилась. Я рассмеялась:

– Что вы! Вы просто исполнили мою мечту!

Я толкаю свой поднос дальше – туда, где раздают напитки, и любуюсь на волшебное содержимое своей тарелки.

– Я сделала это! – шепчу я пицце. – Тебя бы здесь не было, если б не я.

– С тобой все нормально? – спрашивает София.

– А? Да, я в порядке, – отвечаю я, вспыхнув как маков цвет, почти в тон моим волосам.

– Непохоже, – говорит она, и протискиваясь мимо меня, добавляет: – Чудила!

Да, это было неловко, но зато я заставила пиццу материализоваться. Я – доктор Франкенштейн в кулинарии. Я заставляю мир видоизменяться по моему желанию: превращаю устриц в крабов и прочее.

Если только это не очередное совпадение. Учитывая качество обедов в Авентурской школе, нет ничего удивительного в том, что тамалес испортился.

Может быть, это работает только в том случае, когда что-то должно было произойти естественным путем. А значит, блокнот вовсе и не «работает». Или в том случае, когда существует большая вероятность, что что-то произойдет. Это объяснило бы случай с Ринзи, которая приземлилась прямо в собачье дерьмо.

– Если бы у вас была возможность загадать желание и вы знали, что оно сбудется, – спрашиваю я у Джей-Джея, Джека и Амалиты, когда мы все садимся за стол и приступаем к поглощению – я наслаждаюсь моментом триумфа! – пиццы. – Что бы вы загадали?

– Я бы пожелала, чтобы Ринзи Треска дала Тейлор Дэнпорт хорошего пинка под зад. Хочу, чтобы Тейлор осталась одинокой дурой и рыдала бы каждую ночь в свою подушку Hello Kitty, с которой, я уверена, она втайне не расстается, – заявила Амалита, кидая гневные взгляды на другой конец площадки.

Я проследила за ее взглядом и увидела Тейлор, хохочущую в компании Ринзи, Шона, Зака и еще каких-то ребят, которых я не знаю. Тейлор прижимается к Заку, обхватившему ее своей мясистой рукой. Наверное, они встречаются.

– Правда? – спрашиваю я. – То есть, если бы ты могла осуществить любую свою мечту, ты бы пожелала, чтобы ей стало так плохо?

– Absolutamente[46]! – отвечает она. Потом на минуту задумывается. – Ну, не знаю. Может быть, и нет. – Может, я бы пожелала, чтобы ее нос стал таким же огромным, как раньше, хотя бы на денек, и полюбовалась бы ее уродством.

– А ты, Джек? – спрашиваю я. – Чего бы ты пожелал?

– Провести вечер с Шельмой[47] и Чудо-женщиной[48]? – высказывает свое предположение Джей-Джей.

– Пообещай мне, что ты никогда не будешь писать фанфикшн[49], – говорю я. – Джей-Джей?

Он опускает голову.

– Не знаю.

При этом вид у него такой, как будто ему внезапно стало очень некомфортно.

– Да ладно! – настаиваю я, стараясь поймать его взгляд. – Я хотела бы знать.

– Да уж, ты точно хотела бы знать, – соглашается Джек.

– Парень, ты в адеквате? – И Джей-Джей поворачивается ко мне. – У меня нет никаких пожеланий. У меня есть все, что мне нужно.

– Кроме одной известной нам девчонки, которую ты хотел бы держать под ручку на Зимнем балу, – говорит Джек.

Зимний бал состоится уже в конце месяца. На этой неделе в школе начали развешивать соответствующие объявления. Но до этой секунды я даже не думала о нем. Я удивлена, что Джей-Джей следит за такими вещами. Никогда бы не подумала, что он может интересоваться таким мероприятием.

– Правда? – спрашиваю я. – О ком речь?

– Неважно, – говорит Джей-Джей. – Ну, ладно. Если бы я мог загадать любое желание и оно бы исполнилось, я не стал бы желать кому-то зла или фантазировать на тему комиксов. Я был бы безнадежно романтичен.

Забавно. Никогда бы не сказала, что Джей-Джей романтик, но, когда он это сказал, я поняла, что это действительно так. Внезапно я замечаю, какие глубокие и выразительные у него глаза. Думаю, когда он смотрит на кого-то, кто ему действительно нравится, это производит должное впечатление. Интересно, каким он был в отношениях с его бывшей подружкой Кэрри Амерник?

И еще я думаю, что мне делать с блокнотом. Правда, я открываю его, только когда уже сижу на трибуне и наблюдаю за тренировкой Шона.

«Дорогой папочка, – пишу я, – я хочу воспользоваться советом Джей-Джея и загадать новое желание. Пусть Шон пригласит меня на Зимний бал».

10

– Итак, Дэн Марино[50], – говорю я, – когда сказал, что футбол – твое призвание, ты имел в виду Дело твоей жизни?

– Ну, во-первых, не Дэн Марино, а Пейтон Мэннинг[51]. А во-вторых, я не понял твой вопрос.

Мы с Шоном провели вместе уже почти два часа, что может показаться безумно долгим сроком, но большую часть времени мы делали уроки. Поправка: Шон делал уроки. Я пыталась сконцентрироваться на «Гамлете», но все мои мысли были заняты тем, сбудется или не сбудется мое последнее желание. Я прослушала и прочла одну и ту же сцену шесть раз подряд и не поняла ни единого слова. Потом Шон вызвался помочь. Оказалось, что ему нравится Шекспир. Он объяснил мне эту сцену, а затем помог и с остальными заданиями, чтобы мы могли закончить поскорее с уроками и пойти куда-нибудь поесть.

– Мой опыт показывает, – вещаю я, поглощая одну ложку жареного риса за другой, – что у большинства людей есть одна всепоглощающая страсть, которую я и называю Делом жизни. Это то, чем они любят заниматься больше всего на свете. Футбол для тебя – такое Дело, или тебе просто нравится в него играть?

– А можно считать его временным Делом?

– Зависит от обстоятельств, – отвечаю я. – Объяснишь?

– Ну, футбол – Дело моей жизни на данном этапе. Возможно, останется им и в колледже. Я хотел бы заняться им профессионально и сделать его Делом всей моей жизни, но, боюсь, я не настолько хорош. Поэтому в определенный момент мне нужно будет найти себе другое Дело.

– Тебе не кажется, что это печально?

– Не-а, – говорит он. – Мне нравится то, что я делаю. Мне кажется, что у меня все четко расписано на ближайшие шесть лет, а потом может случиться все, что угодно. То есть впереди меня ждут удивительные сюрпризы, понимаешь?

– Удивительные сюрпризы не всегда бывают приятными, – замечаю я.

– Это правда. Но иногда бывают.

Он заявляет это с такой многозначительной улыбкой на лице, что я вздрагиваю. Готова поклясться, что он намекает на меня. Будет унизительно, если я скажу ему в ответ что-то столь же приятное, а окажется, что я его неправильно поняла. Вместо этого я делаю глоток воды.

– Ты собираешься на Зимний бал? – спрашивает он.

Я чудом умудряюсь не поперхнуться.

– Ты имеешь в виду, есть ли у меня пара? – говорю я. – Нет.

– Хочешь пойти со мной? – спрашивает он.

– С удовольствием.

Он подвозит меня домой на маленьком джипе, который, по его словам, некогда принадлежал его родителям, а потом всем его трем старшим братьям по очереди. Снаружи он еще ничего, а вот внутри обивка сидений большей частью состоит из полосок скотча, скрепляющих остатки кожи. Кондиционер так судорожно выплевывает в салон воздух, что создается впечатление, будто он фыркает от смеха над пассажирами.

Но меня это совершенно не беспокоит. Не беспокоит меня и то, что Шон даже не делает попытки меня поцеловать, когда я вылезаю из машины. Я этого вовсе и не ждала, да и не больно-то хотелось… Но вот в следующий раз, пожалуй…

Зайдя в дом, я бросаю короткое приветствие маме и Эрику, бегу наверх и захлопываю за собой дверь. Я быстро набираю угрожающий текст: «Я собираюсь сейчас тебе позвонить, и ты ДОЛЖНА ВЗЯТЬ ТРУБКУ!»

Уже через десять минут Дженна знает все.

– Ты с ума сошла? – спрашивает она, выслушав.

– Я знаю, история про блокнот звучит как бред, но…

– Я не про то, что блокнот исполняет желания, – говорит Дженна. – Про это я все поняла. Ты мне все объяснила. Это реально.

За это я люблю Дженну. Любой другой на ее месте вымотал бы мне все нервы вопросами после того, что я рассказала. А Дженна принимает все как само собой разумеющееся: раз я в это верю, значит, так оно и есть.

– Проблема в том, – продолжает она, – что ты пожелала, чтобы Шон пригласил тебя на свидание.

– Серьезно? Но ты же видела его фотографии! Я тебе присылала.

– Конечно, он классный. Но не в этом дело. Ты ему и так нравишься. Он мог бы тебя пригласить без всякой магии.

Я по телефону скорчила ей гримасу.

– То есть ты хочешь сказать, что блокнот не исполняет желания?

– Да нет же! Исполняет! – Я слышу в голосе Дженны досаду. Понятия не имею, к чему она клонит. – Ты читала об обезьяньей лапке?

– Какая еще лапка? О чем ты?

– «Обезьянья лапка»– это очень известный рассказ. Человек становится владельцем обезьяньей лапки, которая может исполнить три его желания.