Сдав свои пустые подносы после обеда, Амалита, Джей-Джей, Джек и я пересекаем внутренний двор, когда Шайла буквально вырастает у меня на пути. На ней очень тесный топик, открывающий взору верх кружевного бюстгальтера. Я слышу, как за моей спиной Джек аж задохнулся от этого зрелища. Она сурово смотрит на меня, а я пытаюсь сообразить, что я ей сделала, если ни разу и словом с ней не обмолвилась.

– Хочу, чтобы ты знала: то, что ты сделала, – отвратительно.

– Ну ладно… – мычу я в ответ. – Шайла, да? Я – Отем.

– С другой стороны, когда я думаю, чего тебе это стоило… – Она похлопывает меня по плечу и удаляется, бросив на прощание сочувствующий взгляд.

– Странновато… – комментирую я, глядя ей вслед. – Кто-нибудь может мне объяснить, что это было?

– Я спрошу у Кэрри, – отвечает Амалита. – Она-то уж точно знает.

– Давай я спрошу, – предлагает Джей-Джей. – Мне все равно нужно с ней поговорить.

Он идет искать Кэрри, и в этот момент я начинаю замечать все эти взгляды, направленные на меня. Они повсюду. Стоит мне пройти мимо кого-то, как он или она наклоняется к своему спутнику и тихо что-то шепчет мне вслед.

Обо мне, естественно. Но что именно?

Что бы это ни было, это вряд ли имеет какое-то отношение к моему походу на Зимний бал с Шоном. В этом я уверена.

Когда Амалита звонит мне, я наблюдаю за тренировкой.

– Ты сейчас не одна? – спрашивает она.

– Я смотрю на тренировку.

– Тогда постарайся держать себя в руках. Иначе станет еще хуже.

– Что станет еще хуже? Что ты выяснила?

– Выяснил Джей-Джей. Ему Кэрри сказала.

– Да что сказала?

– Ну вот что: кто-то распространяет про тебя слухи, что ты… хм, гуляла направо и налево у себя в Мэриленде. И залете…

– Что?!

– Слушай дальше: ты залетела, и твоему папе было так стыдно за твое поведение, что он сбежал сюда, где и… Не могу даже произнести это.

У меня было такое чувство, что весь мир сжался вокруг меня и телефона в моей руке. Думаю, я знала, что сейчас скажет Амалита, но я должна услышать это собственными ушами.

– Ну хорошо, давай, говори.

– Здесь нет ничего хорошего, но я скажу. – Она судорожно вдохнула. – Все говорят, ему было так стыдно, что он приехал сюда и покончил с собой. У вас там дома все об этом узнали, и твоей семье пришлось переехать сюда.

Это настолько дико, что я не знаю, как реагировать.

– Но это глупость, – говорю я, – Мой отец погиб в автокатастрофе.

– Которую он сам и устроил, потому что не перенес стыда.

– Бред какой-то! Кто в реальном мире так поступает? Никто! Никто бы так не сделал!

– Помни, что я тебе сказала: держи себя в руках на людях!

Это верно. Я кричу в трубку, а все присутствующие на трибунах пялятся на меня, презрительно фыркают и качают головами.

Мне плевать! Я сжимаю телефон мертвой хваткой.

– А Кэрри не сказала Джей-Джею, кто распространяет эти слухи?

– Ты сама знаешь кто, – отвечает Амалита.

– Но это она ему сказала?

– Она сказала, что не знает. Я ей сама звонила, мне она сказала то же самое. Все слышали, но никто не знает, кто пустил слухи.

– И все в это верят? Неужели все такие идиоты?

Вокруг еще больше косых взглядов и перешептываний. Мне хочется их всех стукнуть.

– Не знаю, верят ли, но история всем точно понравилась. Ведь история еще та!

Я внимательно оглядываю спортивную площадку. Ринзи, в коротких шортах и майке, хохочет в компании прыгунов с шестом, как будто она – сама невинность.

– Я ее убью, – говорю я.

– Отем, – взывает ко мне Амалита. – Послушай, не делай глупостей!

Я нажимаю отбой. Иногда я могу действовать очень импульсивно. Делаю что-то прежде, чем хорошенько подумать.

И сейчас как раз один из таких случаев.

– Марина Треска!

На поле куча спортсменов, которые тут же обернулись на мой крик. Ну и ладно! Меня сейчас волнует только Ринзи. Я несусь вниз с холма, пересекаю беговую дорожку и оказываюсь на тренировочной площадке.

Ринзи хватает самообладания улыбнуться мне как лучшей подруге:

– Привет, Отем? Что-то случилось?

Я кидаюсь на нее, совсем не осознавая, что творю.

Есть одна проблема: я в своей жизни никого ни разу не ударила. Выясняется, что я плохо представляю, как это делается. Ринзи легко уклоняется от моего удара, в результате чего я теряю равновесие. Ринзи, у которой определенно побольше опыта в драках, делает мне подсечку. Я падаю навзничь и больно ударяюсь затылком.

– О боже! – слышу я возглас какой-то девчонки.

У меня перед глазами темно. Затем тьма рассеивается, и я слышу оглушительный шум вокруг.

– Понятия не имею, тренер Брэнли, – говорит Ринзи. – Она прибежала сюда и напала на меня. Я просто уклонялась от удара.

– Отем, с тобой все в порядке?

Надо мной склоняется Шон. В его голубых глазах застыла тревога. Я думаю, удачный ли это момент, чтобы его поцеловать, и немного приподнимаю к нему голову.

Ой! В мой мозг словно молния ударила! Малейшее движение вызывает боль. Похоже, с поцелуями придется подождать. Лучше особо не двигаться.

– Нет, ну нормально? – возмущается Ринзи. – Ты за нее беспокоишься? Это она бросилась на меня!

Ко мне наклоняется тренер. Его свисток на шее покачивается прямо перед моими глазами и норовит дать мне по носу. Тренер медленно водит рукой у меня перед глазами, то приближая, то отдаляя руку от моего лица.

– Как тебя зовут? – спрашивает он.

– Он проверяет, нет ли у тебя сотрясения мозга, – объясняет мне Шон в ответ на мой немой вопрос. – Хочет убедиться, что твои зрачки сокращаются и расширяются как надо. В футболе такое происходит сплошь и рядом.

– Отем Фоллз… ой!

– Порядок, – говорит он. Потом они с Шоном помогают мне встать на ноги. – Идти можешь? Не упадешь?

Я делаю пару пробных шажков и чувствую слабость и головокружение. Но в целом я в порядке, о чем ему и сообщаю.

– Отлично. Ступай потихонечку в кабинет директора. Я сейчас ей позвоню, чтобы она тебя дождалась.

– Я ее провожу, – вызывается Шон.

– Нет, ты нужен мне на поле. Она отведет. – И он указывает на девчонку, сидящую у подножья холма в компании приятелей. Это Джина, первокурсница – вот все, все, что мне о ней известно. – Можешь проводить ее в кабинет миссис Дорио?

– Конечно.

Джина вскакивает на ноги и одним прыжком оказывается рядом со мной. Она маленького роста, бойкая и преисполненная желания поучаствовать в представлении. Шон сжимает мне руку на прощание, и мы с Джиной отправляемся к главному зданию школы. Всю дорогу она бомбардирует меня вопросами о моем славном прошлом, а у меня нет сил попросить ее заткнуться. Я притворяюсь, будто я на грани обморока, и игнорирую ее болтовню.

Миссис Дорио в своем кабинете. Она ожидает меня в своей излюбленной позе для бесед с Отем Фоллз: руки скрещены на груди, бедром упирается в край письменного стола, очки опущены ровно настолько, чтобы рассматривать меня поверх линз.

– Насколько мне помнится, я предупреждала тебя, что за драку полагается исключение из школы, – произносит она.

– Никакой драки не было, – отвечаю я. – Единственная пострадавшая – я.

– Но ты пыталась начать драку, – говорит она, оглядывая меня с ног до головы. – Ты не производишь впечатление хулиганки.

Несмотря на то что держится она как сержант, муштрующий солдат на плацу, в глазах ее светится сочувствие.

– А я и не хулиганка, – заявляю я. – Помните, я говорила вам, что знаю, кто разместил мою фотографию на сайте? Теперь она распускает про меня отвратительные слухи. Про моего папу. Я разозлилась, когда узнала об этом.

– И ты сорвалась.

Я киваю, с трудом сдерживая слезы. Надеюсь, я не разревусь.

– Тогда нам повезло, что хулиганка из тебя никудышная, а то мне пришлось бы принять серьезные меры. Будем считать, что инцидент исчерпан. Если, конечно, ты не располагаешь доказательствами того, что кто-то из учеников распространяет слухи.

Я хочу отрицательно помахать головой, но это оказывается настолько болезненным, что я просто пожимаю плечами. Я испытываю смешанные чувства. Конечно, доказательств у меня нет. Ринзи не такая дура.

– Тебе придется задержаться после уроков. Так надо. И еще мне надо поговорить с твоей мамой. Как ты думаешь, она могла бы подъехать прямо сейчас?

Я киваю. Если даже сейчас она занята спасением очередной собаки, я знаю, что она все бросит ради меня. Не то чтобы мне хотелось ей сообщать обо всем этом, но лучше уж я, чем миссис Дорио.

Два часа спустя, после похода к школьной медсестре, я сижу с Эриком в приемной перед кабинетом директрисы. Эрику я не сказала ни слова о случившемся. Сначала он пытался со мной поговорить, но потом сдался и уткнулся в свой гаджет. Сейчас он ритмично пинает мой стул ногой как будто бы случайно.

Бум…бум…бум…

Наконец я не выдерживаю:

– Эй!

– У тебя неприятности? – откликается он.

– Хмм…Догадайся! – произношу я с сарказмом. – А тебе хотелось бы, чтоб у меня были неприятности?

– Смотря какие. Что-нибудь прикольное?

Я облокачиваюсь на стену позади меня.

– У меня нет неприятностей. Вернее, не должно быть.

– О!

Бум…бум…бум…

Я уже готова схватить его за ногу и оторвать ее (и тем самым нарваться-таки на неприятности), но в этот момент мама выходит из покоев миссис Дорио. Она ничего не говорит до тех пор, пока я не сажусь рядом с водительским сиденьем, а Эрик пристегивается на заднем сиденье. Мама велит ему надеть наушники, чтобы он мог играть в свои игры, и перенастраивает радио таким образом, чтобы звук шел в задние динамики. Я знаю, что он все равно будет подслушивать, но благодарна маме за эти предосторожности.

– Почему ты не сказала мне, что в школе над тобой издеваются? – задает она вопрос.

Гмм. Даже само слово меня смущает.

– Надо мной не издеваются. Меня достают. И сильно.

– Это потому, что ты новенькая? – интересуется мама. – Может, нам стоит познакомиться со всеми… устроить вечеринку, позвать на нее тех, кто создает тебе проблемы…

– Мам, но мне же не восемь лет. Ты не можешь решить проблему, пригласив к нам детишек поиграть.

Она некоторое время молчит, а потом говорит так тихо, что мне нужно напрячь слух, чтобы ее услышать.

– Так какие же слухи ходят о тебе? – спрашивает мама. – Миссис Дорио говорит, что она не в курсе. Но что, по твоим словам, это что-то, связанное с папой.

– Вряд ли ты захочешь это узнать.

– А я хочу.

Я выглядываю в окно.

– Поверь мне, не хочешь.

Впереди ремонтируют дорогу, и мы стоим в пробке.

– Мы могли бы найти другую школу, – предлагает мама, повернувшись ко мне. – Может, частную?

– Это бред. Я не собираюсь из-за этого сбегать из школы.

– Но надо же что-то делать. Я должна тебя защищать, а не посылать тебя туда, где над тобой ежедневно издеваются.

– Не издеваются. Просто достали.

Мама глубоко вздыхает.

– Ладно, пусть так. Но мне это не нравится.

– Мне тоже, – вынуждена я признать. – Но я с этим разберусь. Не так по-дурацки, как в этот раз. Я обещаю.

Дорожный рабочий поднимает табличку «Медленно», и поток машин возобновляет движение. Когда мы доезжаем до дома, я замечаю автомобиль, припаркованный на обочине. Я на секунду зажмуриваюсь, чтобы убедиться, что мне не померещилось. Но когда я открываю глаза, машина все еще там.

– Мам, это ко мне. Друг, – говорю я, кивком указывая на машину. – Можно я с ним немного поболтаю. Обещаю, мы никуда не уедем.

Мама обдумывает мои слова, пока мы вылезаем из машины.

– Ну давай, только недолго. А потом приходи. Уже поздно, а тебе еще нужно поесть и сделать уроки.

– Хорошо.

Я жду, пока мама с Эриком войдут в дом, а затем подхожу и открываю дверцу автомобиля Шона. Подозреваю, что он здесь уже довольно давно, потому что его сиденье откинуто, а сам он крепко спит. Я залезаю на пассажирское сиденье, захлопываю за собой дверцу. Я трясу Шона за руку, пока он резко не вздрагивает, просыпаясь.

– Ой! – восклицает он. – Привет!

– Привет! А как ты узнал, где я живу?

– Из личной информации об учащихся на сайте школы, – отвечает он. – Просто хотел убедиться, что ты в порядке.

– Я прекрасно себя чувствую. – Все еще не могу поверить, что он здесь. – Не подумай, я рада, что ты заехал, но ты ведь мог просто написать?

– Мог, – соглашается он. – Но я боялся, что ты на меня злишься.

– Потому что тебе было все известно?

– Да, до меня дошли эти слухи.

– И ты мне ничего не сказал!

Он качает головой. Может, я и должна злиться на него, но он выглядит таким несчастным и расстроенным, что я просто не могу.

– Но почему? – спрашиваю я.

– Потому что это было паршиво. И совершенно неправдоподобно. И я не хотел, чтобы что-то столь мерзкое ты услышала от меня.