— Я зашла перед вами извиниться… — пришлось начать издалека. — Потому что невольно услышала ваш разговор с Павлом Григорьевичем. — Он замер на месте, прошло пять секунд, десять, и только тогда он поднял на меня глаза.

— Я вас внимательно слушаю. — После этих слов его губы искривились.

— Вы просите моего перевода, — продолжила я. — Как давно?

Судя по его молчанию — с тех самых пор, как я вообще перешагнула порог этого здания. А заговорил он о другом.

— Вы великолепный программист, вероятно лучше меня. — Он оттолкнулся от стола, стул отъехал почти к стене. — Дело не в вашей профпригодности.

— А в моей, на ваш взгляд, аморальности. Если вам от этого полегчает, то я Алексу не любовница. Я не фанат бессмысленных бездоказательных откровений, но я понятия не имею кем ему прихожусь. И, если это принципиально, я могу написать заявление о переводе.

— Вы уверены, что хотите говорить об этом здесь и сейчас.

Ну, учитывая, что я вынуждена была сдерживать слезы, наверное нет — уверенной я себя не чувствовала.

— Мы могли бы поговорить после работы. Можете выбрать где.

— Где угодно, лишь бы кофе имелся.

Вечером мы вышли из здания вместе. В полном молчании. И хотя я рисковала нарваться не только на коллег, но и на бесконечных журналистов, я просто села в машину Немаляева, а он поехал… куда-то. Мне, признаться, было все равно. Я все еще не отошла от разговора с Алексом, и, как это часто бывает, наделала в итоге глупостей.

Атмосфера же в машине была очень напряженной. Немаляев дергал ручку переключения передач так, будто во всей сложившейся ситуации виновата именно она.

— Знаете, у меня есть теория, — сказала я неожиданно даже для себя.

Он коротко взглянул на меня, будто не был уверен, что хочет услышать. Правильно делал.

— По отношению к машине можно определить, как мужчина будет обращаться с женщинами.

— Отличная мысль, — буркнул он.

— В общем постарайтесь нас обоих не угробить.

— Как к машине относится ваш Алекс?

— Одна не самая блистательная модель, но на все случаи жизни, — усмехнулась я. — Хотя гараж чем только не забит. Куда мы едем? — наконец, решилась спросить я.

— Ко мне домой, — заявил Немаляев, и удивленно на него посмотрела. — Вы мне сказали, что ехать можно куда угодно, где есть кофе. У меня его вагон, и минимальный шанс попасть на первую полосу. — Я неопределенно пожала плечами.

Вот так я оказалась в квартире Немаляева. Это было наитипичнейшее жилище человека, который недавно разорился на стены, но об облицовке подумать забыл: недоделанный местами ремонт, половина мебели собрана у знакомых, еще треть куплена и шестой части в принципе не хватает. Уюта определенно не доставало, но делалось явно на совесть и века. Должно быть, я слишком открыто разглядывала интерьер, потому как спросил у меня то, что единственное можно было спросить в такой ситуации, чтобы отвлечь человека от этого занятия:

— А у вас как?

— Много цвета и фотографий, — ответила я после секундного колебания.

— А я всю жизнь думал, что только серьезные люди добиваются успеха. Ни хобби, ни отвлечений.

— Шон такой же, — ответила я и вдруг поняла, да и вправду. Шон такой же.

— Шон Картер? Лестное сравнение.

— Он тоже ненавидит цвет и фотографии.

— И что же тогда связало его с вами?

— То, что я мелькала перед носом. Вам это знакомо?

— Думаете, дело в этом?

— Думаю, что да. Ведь вы все время упоминаете газетные заголовки, зачем вы их вообще смотрите?

Он просто пожал плечами. Я это понимала, на некоторые вопросы нет ответа. Иногда мы просто действуем, а о причинах не задумываемся.

— Так вы хотите, чтобы я перешла в другой отдел?

— Я хочу не этого.

Мы стояли друг против друга в полной тишине. Поскольку квартира Немаляева располагалась вдали от метро и оживленных улиц, можно было слышать даже то, как тикают настенные часы. Минута. Еще минута. А потом он сделал несколько шагов ко мне и поцеловал. С жадностью человека, который дорвался. И я не стала возражать, потому что пословицу про синицу в рукаве никто не отменял. Мне было до смерти досадно, что я столько времени ждала Алекса, и еще досаднее, что все-таки не выдержала и сдалась, но я устала. Мне просто хотелось почувствовать себя желанной. И, я уверена, Немаляев бы не пережил, узнай он настоящую причину слома моего сопротивления, ему она была не нужна. А я бы не сказала, потому что как бы там ни было, я была потомственной врушкой.

Кстати, с Алексом мы помирились. Точнее мы и не поссорились. Ему, вроде как, и прощать было нечего, а я притворилась, что ничего не было. В смысле больше он не появлялся у меня дома по утрам, вечерам и в промежутках, но совместный досуг мы не отменили. Я все еще оставалась его спутницей на банкетах, балах и званых обедах. А также во всякой нелегальной ерунде…

В тот день, как я поняла, они избавлялись от улик. В банке были Инна, Вадим, Алекс и я. Причем я там оказалась случайно и активного участия в деле не принимала, так, скорее забавлялась происходящим, изредка поглядывая в документы… и надеялась, что ни с того ни с сего мне Сергей Елисеев на голову не свалится. Он вел себя все это время на удивление мирно и дружелюбно, наверное, промышлял, как и Немаляев, чтением желтым газетенок, и ухохатывался.

— В честь чего зачистка? — поинтересовалась я наконец.

— Я уезжаю, — коротко бросил Алекс. И хотя я на все лады принялась убеждать себя, что мне наплевать, известие ударило меня словно бейсбольная бита!

— Куда? — спросила я, вмиг охрипнув. Инна и Остроградов переглянулись, и я поняла, что они заметили мое расстройство.

— Помнишь, я говорил, что улетел с перговоров с Японией? — Когда приехал ко мне после известия о моей отце.

— Припоминаю, — ответила я, зажигая сигарету и игнорируя табличку no smoking.

— Решил почтить их присутствием снова.

Я задумчиво покрутила в руках сигарету и одернула юбку.

— Знаешь, я так подумал, — вдруг заявил он и хлопнул передо мной горой документов. — Это тебе. А измельчитель бумаги в углу.

Следующие два часа я провела за интереснейшим занятием: я разбиралась, откуда Алекс берет свои деньги… Мне было недостаточно просто сунуть листок в жадный рот устройства, сначала я его прочитывала. И узнала о бизнесе много нового. К примеру, каким образом можно обменять никому не нужный компьютер на никому не нужный бульдозер.

Когда мы закончили было около шести вечера, Алекс уже на паровке сказал мне:

— Я сегодня собираюсь в казино.

— И? Это что-то типа приглашения?

— Что-то типа. Если, конечно, твой Немаляев не против.

— Ты что, злишься? — спросила я раздраженно.

— С чего бы вдруг, ты мне ничего не должна. Ведь я всего лишь вернул тебя к жизни.

— И как я должна была это понимать? Ты мне ничего не предлагал! — возмутилась я.

— Я сказал, что ты можешь делать все, что хочешь, ну ты и сделала.

— ЧТО?! — внезапно его слова тоже начали приобретать новый смысл. — Ты спал с каждой встречной и поперечной. Как я должна была тебя понять?

— По-твоему я бы стал делать то же самое для любой девушки?

Я повернулась в сторону, стараясь сдержать слезы, нос предательски покраснел.

— Наши имена были в каждой газете, Алекс. Мне наплевать на это. Но ты меня достаточно хорошо знаешь, скажи тогда, я стала бы терпеть все эти скабрезные пересуды, если бы они хоть на полпроцента соответствовали правде? Понимаешь, Алекс, Немаляев или нет, неважно. И сколько боли ты мне причинил, тоже неважно. Ты единственный. Но только если я тоже единственная.

Он обхватил мое лицо руками и произнес.

— Ты единственная.

— Ты вышвырнул меня из своей жизни, ты пытался меня забыть и трахал все, что движется, пока я носила траур по отцу… Наверное, ты эти слова воспринимаешь как-то иначе, нежели я. Знаешь, может и к лучшему то, что ты уезжаешь, потому что нам неплохо бы во всем разобраться.

— Так ты пойдешь со мной в казино?

— Я пойду с тобой в казино.

Мой интерес к азартным играм был крайне скромен, однако был еще и Алекс, интерес к которому был значительно выше. Я знала, что и Алекс не игроман, но в казино он наведывался часто. Почему? Там обитали люди, которые были ему нужны. Знакомства и связи. Снова. Меня тошнило от его светских бесед и разговоров, а потому минут двадцать я изображала милую побрякушку, а потом сбежала.

Потопывая ногой в такт музыке, звучавшей лишь в моей голове, я допивала второй бокал вина и рассматривала играющих, с каждым глотком проникаясь духом этого места. А как же иначе? Но неожиданно моя скромная увеселительная программа оказалась разбавлена обществом Лиура.

— Добрый вечер, — сказал он.

— Не очень, — зачем-то возразила я.

— Скучаете? — поинтересовался он.

— Как и вы.

— О нет, мне вовсе не скучно, — усмехнулся Лиур. — Хотите сыграть?

— Боюсь, это плохая идея, я недостаточно богата и недостаточно удачлива, — засмеялась я. Внезапно Алекс обернулся ко мне, и на мгновение мы встретились с ним глазами. Через всю комнату.

— Вы никогда не интересовались человеческой психологией? — спросил вдруг Лиур, обескураживая меня своей серьезностью и прямотой.

— Разве что поверхностно, — призналась я, немного смутившись.

— Ничего, для человека вашей профессии это нормально, — кивнул Лиур. — А вот в моей анализ человеческих качеств и поведения может здорово помочь. Алекс, знаете ли, очень интересный человек. Необычный.

— О, как раз это-то я знаю, — снова засмеялась я.

— Нет, вы не знаете. Вы всего лишь чувствуете. — После этих слов я удивилась. — Могу поделиться, своими наблюдениями, если хотите.

— Они меня не разочаруют? — изогнула я бровь.

— Смотря как мои слова воспринять, — серьезно ответил Лиур, но я только больше заинтересовалась. — Вы замечали, что иногда, прежде чем человек входит в комнату, все головы поворачиваются к двери? — Вместо ответа я только улыбнулась. — Это называется энергетикой, ну или, если угодно в более популярных терминах, сексуальностью. — Мои брови взметнулись. — А иногда когда иной человек входит, все лениво поворачивают головы, но продолжают на него смотреть с интересом. Это называется красотой. — Я не сдержалась и снова усмехнулась. Слишком много вина. — Порой, когда человек входит, его ждут из-за его ореола, но всех постигает миг острого разочарования, это называется недостатком красоты. Так вот Алекс — человек, которого очень ждут и который не разочаровывает ожиданий. Он очень гармоничный человек, просто на редкость. И это сильно привлекает представительниц прекрасного пола, не так ли? — Моя улыбка стала более натянутой. — Да, вы со мной согласны.

— Интересное наблюдение, — вынуждена была признать я. Навряд ли меня порадовали его слова, но и не расстроили, нет. Ничего неожиданного он мне все-таки не сказал. Скорее просто выразил ощущения словами.

— А у вас совсем другой диагноз, — неожиданно продолжил Лиур. Ой не надо. Вы когда-нибудь пробовали нейтрально отнестись к отзыву о самом себе? Уверена, вы меня поняли.

— Неужели? — буркнула я. Быть сравнимой с Алексом, конечно, нереально, но так хочется!

— Обещаете не обижаться? — тут же понял Лиур.

— Обещаю. — Разумеется, я поступила по-женски и обиделась на него заранее. Не знаю, достаточно ли хорошо Лиур знал психологию, чтобы мое очевидное поведение распознать, но все-таки продолжил.

— Вы красивая девушка. — Я чуть поморщилась, предвкушая будущее но… Но не сексуальная? Отлично, всю жизнь мечтала это услышать. — Но каждый раз ваше появление производит эффект разорвавшейся бомбы, — я заморгала. — На вас можно вечно смотреть и не понимать почему смотришь. У вас хорошая фигурка, и лицо, и даже поведение вписывается в образ, но я знаком с Эльвирой Граданской, и она совсем не такая. Вы подобны наэлектризованному полю или концентрированному хаосу. С вами рядом даже находиться сложно, — закончил он хрипло.

— Если вы не против, я пойду, — сказала я, намереваясь откровенно сбежать, и плевать, что он подумает. Но Лиур схватил меня за руку удивительно быстро, будто именно этого и ожидал…

— Вы обещали не обижаться.

— Я не обижена, я чертовски напугана. — Я попыталась отнять руку, но он не позволил.

— Тогда я вынужден извиниться. Как я могу загладить свою вину? — он притянул меня к себе, и хотя я упиралась, помешать ему мне не удалось.

— Может быть, поехав домой?! — произнес ледяной голос за плечом Лиура. Казалось, все звуки в казино стихли, привлеченные духом скандала.

— Здравствуй, дорогая, — сказал Лиур. Для меня тоже все звуки стихли. Жену Лиура звали Мариной. Мариной Шиловой. А в замужестве, как выяснилось, Лиурман. — Хорошо добралась? — Лиур упорно делал вид, что здесь ничего особенного не происходит. Но Марина сверлила меня таким взглядом, что было ясно — ни на мгновение не поверила. Высокая, похудевшая, вся в драгоценностях… лицемерка. — Знакомьтесь, Марина, это Карина Орлова…