Я потеряла маму. Она ничего не знала о моем новом месте в Бабочках Монацелли, мне было чем с ней поделиться, но ведь никак! Она вообще про меня забыла. Да я тоже виновата, мало о ней заботилась, недостаточно часто вспоминала, а уж после этой истории с кольцом и вовсе последний разум потеряла, упиваясь и растворяясь в отношениях с Алексом… но прошло две недели со дня рождения Вадима, а я так до нее ни разу и не дозвонилась, хотя в последнее время просто обрывала телефон. Естественно, я испугалась. Дина утверждала, что не видела ее с похорон отца. Представляете до какой степени отчаяния я дошла, что позвонила дражайшей тетушке?

— Ну же мама! — закричала я и ударила ладонью по приборной панели. Гарнитура снова загорелась и отключилась. И я поняла, что что-то произошло. Минуту я собиралась с силами, дрожа от осознания, что снова все прошляпила. Вдруг до нее добрались? Вдруг она заболела как папа и лежит в квартире одна, и… Машина сорвалась с места. Напротив маминого подъезда я припарковалась криво, колеса вывернуты, несколько машин заперты, мне было плевать на все и вся. Когда я неслась по ступеням подъезда, сердце заходилось в приступе новоприобретенной аритмии. И я с превеликим трудом вспомнила, каким ключом открывать замок. Докатилась! Дрянь неблагодарная.

Маленькую двухкомнатную хрущевку я обежала за пару минут. Там не было никого. В подавленном состоянии я вышла из подъезда и села в машину. По щекам текли слезы, я уже не сомневалась, что это дело рук Граданских или Сергея. Где мне ее искать? Звонить Алексу? Я не могла позвонить ему и признаться, что потеряла маму уже две недели назад, но молчала. Признаться перед ним, перед самым любимым человеком на свете, что я такая эгоистичная, я не смогла. Два пятнадцать ночи. И завтра на работу. Но я сидела в тупом оцепенении и смотрела на входную дверь. И надеялась на чудо или хотя бы озарение… Оказалось, я ждала не зря.

В два тридцать пять, чудо себя явило.

То был баклажановый эстон-мартин, нахально перекрывший всю дорогу около нашего подъезда. У меня даже рот открылся, нет тут таких машин! И не должно быть! Рабоче-крестьянский спальный райончик, здесь топовая машина — тойота кэмри. Кто это?

И снова мне представился шанс узнать. Из машины вышел невысокий крепко сложенный мужчина, я не видела его лица, но одет он был неброско. И, спорю на свою рыжую шевелюру, дорого. Я нахмурилась, если бы в эстон-мартине сидел подросток, я бы поняла, что он спустил на машину все деньги и теперь по уши в долгах, тогда бы успокоилась… но здесь… Мужчина на удивление бодро для столь позднего часа обогнул машину и открыл переднюю дверцу. А оттуда, опираясь на предложенную руку, по-королевски выплыла моя мама. Я схватилась за голову, подавляя желание завизжать.

Итак, у моей матери был друг. Представительный, энергичный, зрелый мужчина. На гребаном баклажановом эстон-мартине. Так значит это у него она пропадала в последнее время? Или не в последнее? Мне вспомнилась загадочно быстро развившаяся болезнь отца и тот день, когда мы пошли гулять, так как мамы не было дома. Папа сказал, что она у Дины, но я снова была готова спорить на что угодно, это была отговорка, и отец знал.

А мужчина ласково приобнял маму за талию и повел к подъезду. Они мне отчего-то напомнили молодоженов… И я не выдержала. Я больше не собиралась делать вид, что все хорошо и ничего не происходит. Это перешло все границы! Стерва! Лгунья! Она винила меня, глядя мне в глаза, хотя на самом деле… Я рывком повернула ключ в зажигании. Вспыхнули фары, взревел мотор. Мама обернулась и тут же узнала мою машину. Она прижала руки к губам, будто мне итак было недостаточно доказательств ее вины. Мужчина тоже обернулся, и я увидела его лицо. Я его не знала, что, собственно, и не удивительно. Я тронулась с места и каким-то чудом протиснулась между эстон-мартином и клумбой с цветами, никого не задев, после чего газанула так, что разбудила полквартала, наверное.

Я не была уверена, что смогу когда-нибудь простить матери этот обман. Она третировала меня за Алекса, она обвиняла меня в смерти отца, в то время как сама проводила ночи с мужчиной, которой явно не был из простых, в то время как ее муж, считай, умирал. Чертовы, чертовы любовницы мафии!

Я вошла в банк Елисеева почти к моменту закрытия. Все уже расходились.

— Простите, мы закрываемся, — сказала мне участливая девушка-администратор и на манер огромного охранника раскинула руки, пытаясь меня выпроводить.

— Спокойно, ей можно, — вмешался Вадим, оттаскивая меня в сторону. — Ты к Алексу?

— Зависит от того, сможешь ли ты мне помочь без его участия, — ответила я, разглядывая лифты и опасаясь появления Сергея. — Мне надо знать, кто владелец баклажанового эстон-мартина, — выпалила я. Вадим не выдал ни удивления, ни нервоза, просто потащил меня с глаз подальше.

— А что случилось? — поинтересовался Вадим.

— Я бы не хотела объяснять, — кисло улыбнулась я, мысленно кривясь от фразы «у моей мамы романчик с этим типом».

— Я пробью по базе.

— Ты прекрасно знаешь, кто это! — разозлилась я. Ну не мог он не знать ТАКУЮ машину.

— Откуда бы? — невозмутимо поинтересовался Вадим. — Это Елисеев у нас гонщик! Вот к нему и иди.

— Пожалуй, я так и сделаю, — огрызнулась я и пошла к лифтам.

Алекс, увидев меня, обрадовался, но потом опасливо взглянул за мою спину, и я поняла, что Сергей может войти в любой момент, а потому закрыла дверь… на ключ.

— Привет, — улыбнулся он, направляясь ко мне, и поцеловал так, будто мы на полном серьезе встречались не десять дней, а десять лет. — Ты что-то хотела? — спросил он, вглядываясь в лицо.

— Д-да, — начала я и опустила глаза. Почему-то мне расхотелось задавать этот вопрос, но ведь не удержаться! — Да я хотела узнать, кто владелец баклажанового эстон-мартина.

Руки Алекса, до того обнимавшие мою талию, расцепились. Сам он весь напрягся как струна и направился к столу, чтобы сложить документы из идеальных стопочек… в еще более идеальные? Что это было?

— Алекс!

— Откуда ты о нем узнала?

И вот ему я могла сказать.

— Оттуда, что он спит с моей матерью.

— Да, — кивнул он.

— Ты знал?! — Мои колени подогнулись, и я вынуждена была привалиться к двери.

— Я знал, — горько усмехнулся Алекс. — И давно знал.

— Значит давно знал… — почти беззвучно пробормотала я. Он подтвердил мои худшие опасения. — Ты не сказал мне! — выкрикнула я.

— А ты уверена, что хочешь знать такие детали? Ты итак была с матерью на ножах. Или, может, я должен был тебе об этом сообщить, когда ты горевала по отцу? Это было бы логично и в тему, только не принесло бы пользы. Ты бы еще больше замкнулась. А до того… ты была в Австралии. Есть вещи, которые лучше не знать. И владелец эстон-мартина определенно из их числа.

— Но я хочу знать, что моя мать лживая шлюха!

— Не хочешь. Поверь мне, никто не хочет знать, его мать лживая шлюха. Я знаю, что говорю. У меня такая же. Я бы предпочел думать, что моя не померла от передоза в каком-нибудь секс-притоне, а была ангелом, которого бог забрал себе в услужение.

— Ты издеваешься?

— Чуть-чуть, — фыркнул он, продолжая перекладывать идеально сложенные вещи. Упаковки скоб для степлера? Серьезно?

— Хватит подражать больным ОКР! Алекс, отвечай, кто этот человек.

— Не надо. Не лезь. Он — неприятности без примесей и разбавки. Да и что ты сделаешь? Пристрелишь его? Потребуешь жизнь отца обратно? Потребуешь, чтобы он не приближался к твоей матери на расстояние в минус?

Я поморщилась от его последних слов. Никто не хочет думать о матери и… этом. Меня провидение миловало, и я никогда не была очевидцем того, что получилась у родителей не с первой и единственной попытки, и меня это радовало. Хотя… может, так и было? Может мама «пыталась» с другими? От этой мысли меня чуть не вывернуло на идеальный ковер в кабинете Алекса.

— Вы с матерью, Карина, очень похожи. Просто пугающе. Ее до чертиков раздражаю я, а тебя — ее любовник. Хотя по сути… что фиолетовый эстон-мартин, что черная мицубиши — одна малина.

Об этом я тоже не думала, а пока обдумывала, автоматически заметила:

— Баклажановый. Баклажановый эстон-мартин. Темно-фиолетовый. А не просто фиолетовый. И я не такая, как мать. Тебе бы понравилось, если бы я сказала, что ты похож на отца?

— Но я… похож на отца.

— Нет…

— Похож, — грустно усмехнулся Алекс. — У меня никого больше нет, на кого ж еще мне быть похожим? Не с тобой, с другими или для других, но я похож на него. А ты похожа на Ирину. Ты тоже связываешься с не теми мужчинами…

— Значит, пора это прекращать!

Он, наконец, замер. Вещи были оставлены в покое.

— Ты мне врал. Как я могу тебе после этого верить? Ты приходил, улыбался, целовал меня, а за моей спиной отдавал приказы убивать людей, трахал каждую шлюху и знал, что моя мать в буквальном смысле разорвала сердце моего отца! Что для тебя свято, Алекс? Что?

— Ты, — сказал он, сверля меня глазами.

— Я верила этому, — кивнула я. — И потому успешно не обращала внимания на остальное, но вдруг узнала, что ты мне врешь! А в чем еще мне врешь? Не говори, что больше ни в чем!

— И не скажу. Я не вру тебе, но скрываю. И очень многое. Но только потому что верю, что для тебя так лучше.

— Что лучше? Я была уверена, что это я виновата в смерти отца, я считала, что это мои злоключения довели его до могилы, а теперь выясняется, что он жил со знанием, что его жена ему изменяет с каким-то мафиозным ублюдком… сколько?

— Годами, Карина. Годами.

Я не выдержала, сползла по стене и уронила голову на колени, поливая слезами ярко-фиолетовые колготки. Никакие не баклажановые, просто фиолетовые. Он подошел ко мне и присел рядом, заставляя поднять на него глаза.

— Я люблю тебя, Алекс. И меня пугает как сильно я тебя люблю. Но либо ты говоришь мне имя этого человека, либо я ухожу… я так не могу. Я не хочу, чтобы ты мне врал. Ты должен мне сказать все!

Выражение его лица изменилось. Губы тронула грустная и безжалостная улыбка. На его лице в тот момент смешалась масса противоречивых эмоций. И нежность, и грусть, и жестокость, и обреченность.

— Я не скажу. А ты уйдешь. Мы оба наделаем глупостей, о которых будем жалеть. Но в итоге ты обязательно вернешься. Потому что ты будешь возвращаться ко мне всегда.

— Что ты несешь? — испуганно воскликнула я.

— Я лишь хочу сказать, что не собираюсь тебя отпускать. И я не стану скупиться на средства.

— Ты спятил? — Я прижала колени к груди еще сильнее. — Алекс, ты меня пугаешь.

— Я говорил тебе, предупреждал, что я все порчу, что со мной не все в порядке, но ты не стала обращать на это внимания. Ты хотела меня, и ты получила. Так теперь забирай что есть!

— Что? — я испугалась.

— Не только у твоего отца одно сердце! Или ты думаешь, что сострадания заслуживают только святоши вроде него?! Черта с два!

После этого он схватил меня за запястья и заставил подняться. Я застыла, глядя ему в глаза. А Алекс ударил кулаком по выключателю света, и кабинет погрузился в темноту. Я на мгновение ослепла, и не успела опомниться, как оказалась прижата к двери его телом. Он целовал меня грубо и отчаянно, а затем просто разорвал мои глупые фиолетовые колготки и не раздевая имел прямо там. К своему ужасу, я ни капли не возражала.

Следующий день прошел сравнительно спокойно. Без Алекса и его звонков, даже без упоминаний, а вот потом… последнее явило свой лик. Да еще как.

— Фу, маньяки становятся все более изобретательны. Это что, новый способ сделать предложение? — поинтересовалась Жанна, протягивая Славе газету.

— Убери эту гадость, я же ем! — скривился он.

— Карина, лови, — хмыкнула она и бросила мне газету. Я ее автоматически поймала и взглянула туда, уверенная, что меня не удивить.

«Сегодня на рассвете было найдено тело вора и мошенника Руслана Гужеева. На его груди обнаружилась свежая татуировка с изображением кольца…»

Я перевела взгляд на фото… и бросилась в туалет, не уверенная что содержимое желудка останется при мне. Потому что это было чудовищно, но кольцо было точь в точь мое. В смысле Дениса. Если Алекс пытался донести до меня неправильность принятого решения… что ж, ему почти удалось.

Глава 14

«Дорогая, мне жаль, что ты видела меня с…»

«Почему ты не перезво…»

«Дочка, я прошу тебя…»

— Стереть, стереть, стереть, — с мрачной радостью маньяка, чинящего расчлененку, повторяла я, нажимая заветную кнопочку на телефоне.

Я стала нервная и раздражительная. Со мной невозможно было разговаривать, на работе я могла общаться только с компьютером. Меня изматывали мысли. Хотелось вцепиться в подушку зубами и рвать ее в клочья. С горя я вспомнила о своих хакерских замашках и ломанула полицейскую базу данных автовладельцев. Эстон-мартина в ней не было. Хотя и черной мицубиши не обнаружилось так же. Ну конечно. А теперь я все больше уверялась, что не хочу знать имя этого разрушителя счастливых браков. Ну что я с ним буду делать? Разве что мишеньку в тире Коршуна сварганю! На остальное кишка тонка. Кстати Коршуна я тоже попытала на счет этого типа. Угу… он меня за шкирку и пинком за порог. Посоветовал проветриться и еще раз все обмозговать.