Дорога – если ее можно так назвать – представляет собой полоску земли, покрытую песком, со следами интенсивного движения. Наша машина движется, как лодка в разгар бури, но я, что удивительно, не очень боюсь. Наоборот, мне нравится ощущать всплеск адреналина. Кроме того, я возбуждаюсь при мысли, что рядом сидит вооруженный мужчина.

Вдали виднеются огни, возможно, это светятся дома на холме.

– Останови машину! – говорю Рафе.

– Что? – он немного притормаживает и поворачивает голову.

– Останавливай уже машину! – я почти кричу и в темноте не вижу замешательства на его лице, но ясно могу его себе представить.

– Если я сейчас остановлюсь, то не смогу снова завести ее, начальница, – объясняет Рафа.

– Тогда будем толкать машину.

Такой вариант, кажется, не очень его прельщает, и он игнорирует мои слова. Тогда я хватаюсь за ручной тормоз и резким уверенным движением поднимаю его, не думая о последствиях, которые могут возникнуть после такого неосторожного маневра.

– Ты сошла с ума, начальница, мы можем разбиться! – кричит он.

Рафа отталкивает меня, мешая моей руке полностью поднять ручной тормоз. Машина резко останавливается.

– Что на тебя нашло? – спрашивает он, разозленный моей дерзостью.

– Хочу, чтобы ты любил меня прямо сейчас.

– Что? – переспрашивает он, уже смеясь.

Вижу, что он понимает, чего я хочу, но не осмеливается поверить, что такое может прийти мне в голову.

– Люби меня прямо сейчас, здесь, посреди дороги, – говорю я, пытаясь открыть дверцу машины.

Это сделать трудно, потому что машина стоит на склоне. После нескольких попыток мне удается ее открыть. С легкостью выпрыгиваю из машины и становлюсь, перед фарами, чтобы Рафа лучше меня видел. Может быть, у него проснется влечение. Пейзаж немного враждебный, и вокруг полная тишина. Ни шума ветра, ни пения птиц. Через некоторое время Рафа также выходит из машины и становится позади меня. Рукой толкает меня на капот, поднимает рубашку. Чувствую, как кончики его пальцев начинают рисовать на моей спине маленькие восьмерки. Знак бесконечности. Способ общения пчел. Изредка смачивает палец языком и снова рисует этой акварелью, пока не добирается до ягодиц. Нетерпеливо расстегивает пуговицу моих брюк, и они падают и накрывают мои кроссовки. Обеими руками приподнимает меня так, чтобы мое жаждущее лоно оказалось на уровне его фаллоса, который в темноте напоминает указующий перст всемогущего. В этот самый момент мне приходят в голову кадры из фильма ужасов, который я смотрела с университетскими друзьями. Он называется «Миф Кзулу». Настоящий кошмар! Это история о монстре, наделенном членом, невероятных размеров, он насиловал всех девственниц, которых встречал. Все они умирали, насаженные на его гигантский член. Мы ходили смотреть фильмы ужасов перед экзаменами, чтобы снять напряжение. Сегодня ночью мою душу сковал страх, и поэтому я хочу возбудить Рафу.

Рафа начинает покачиваться. Вскрикнув два раза, замечаю, что сейчас он сдастся. Я не мешаю ему. Мне нравится то, что он не может сопротивляться. Я вспоминаю о падающей звезде, в которую превратился Кристиан, и обо всех остальных мужчинах, встреченных за мою жизнь, и даже о тех, что еще будут. Никогда не представляла их столь ясно. Мой крик уносится вдаль, и наверняка его услышали в домиках, построенных на холме.

– Сфотографируй меня вот так, со спущенными штанами.

Рафа не заставляет себя упрашивать и щелкает мой силуэт своим третьим глазом.

– Улыбайся, – просит он меня и немножко приближается ко мне.

Позирую, гордая от того, что в ночи неожиданно становлюсь моделью.

– Пошли уже! – устало говорю ему.

Садимся в машину и, прибавив скорости, продолжаем свой путь. Мы приезжаем в маленькое селение на холме, и оттуда открывается бесподобная панорама Лимы. Детишки окружают машину и бегут за нами. Мы останавливаемся.

– Сфотографируй город, – прошу я Рафу. – И детей. Сможешь?

– Конечно, начальница. Но сиди смирно, пожалуйста! Не хочу иметь проблем с этими людьми. Взгляни, как они на нас смотрят.

Собираются любопытные. Люди выходят из баров, сооруженных из картона и дерева, чтобы узнать, кто осмелился сунуться на их территорию.

На хижинах виднеются антенны.

– Однако у них есть антенны! Даже я в Испании не могу позволить себе такую! – говорю я, сбитая с толку.

– Правительство заставили провести им воду и электричество. Это кажется невероятным, но это так. С рассветом они спускаются в город. Многие в центре Лимы продают фрукты и потом возвращаются домой, – объясняет он и наводит камеру на детей.

А те корчат гримасы и показывают нам языки.

– Снимай, Рафа!

– Именно это я и пытаюсь сделать.

В этот самый миг замечаю, что на моих штанах расстегнута ширинка. С трудом пытаюсь застегнуть ее, но сильные удары по машине мешают мне. Подняв голову, вижу, что озлобленные люди пытаются опрокинуть авто.

– Держись, начальница, мы убираемся отсюда! – кричит Рафа.

Он бросает мне на ноги камеру и, сильно нервничая, включает первую скорость.

Люди постепенно исчезают из виду, за нами только пыль, поднявшаяся за автомобилем.

– Тебе удалось сфотографировать? – я первой нарушаю молчание, и то лишь когда мы уже подъезжаем к отелю.

– Да, начальница. Но, чтобы ты знала, ехать туда было безумством. Все могло плохо закончиться.

– Конечно, Рафа. Могло.

Неприятности

19 апреля 1997 года


Несмотря на сильный испуг, который мы вчера пережили, сегодня я полна сил, у меня хорошее настроение… и желудочные колики. Звонок в компанию, которую я должна посетить, полностью изменил мой график: директор по маркетингу Принса ждет меня в Трухильо, это город, расположенный в пятистах километрах от Лимы. Поэтому я должна срочно лететь туда.

– Директор примет вас в два часа дня, – сказала мне его секретарь.

Вряд ли я успею добраться до аэропорта, долететь и явиться вовремя на встречу.

Собираюсь взять с собой Рафу, но он не хочет вставать. Толкаю его локтем несколько раз, чтобы он поднялся, и после душа, из-под которого не хочется выходить, мы мчимся на такси в аэропорт. Испуганный таксист, должно быть, думает, что я сумасшедшая, когда говорю ему, что очень спешу. Для него время имеет другой смысл.

– Меня не волнует, что перед нами едут другие машины. Езжайте по тротуару. Мне наплевать на полицию. Все под контролем. Так что быстрее!

В аэропорту у кассы очередь. Думаю, что мы не сможем улететь вовремя. В конце концов мы улетаем, и я успокаиваюсь.

После взлета подходит стюардесса и предлагает обед, который ни я, ни Рафа не можем есть.

– Может, сделаешь несколько фотографии в самолете? – говорю я Рафе.

– Вы фотограф? – спрашивает стюардесса. Она подошла с тележкой забрать подносы, к которым мы даже не притронулись.

– Да.

Стюардесса робко улыбается.

– Ты ей нравишься, – говорю я Рафе на ушко.

– Откуда ты знаешь?

Кажется, он разволновался. Это нормально, что Рафа нравится женщинам. Он очень привлекательный мужчина и также немножко застенчивый.

– Женская интуиция.

– Тебя это не беспокоит?

Почему это должно меня беспокоить? Я не ревнивая. Наоборот. Мне приятно знать, что мужчина, который сидит рядом со мной, привлекает другую женщину. И, кроме того, как я могу просить мужчину хранить мне верность, если сама сплю со всеми, кто мне нравится? Мне очень хочется рассказать ему о том, что произошло у меня с Роберто в первый день по приезде в Лиму, но не сделаю этого, потому что не хочу его расстраивать. Как он это воспримет? Я боюсь его реакции и понимаю, что не все готовы принять мое философское отношение к жизни.

– Ничуть. Я не ревнивая, – это единственное, что я могу ему сказать.

Примерно через час мы садимся в Трухильо. Рафа и стюардесса в конце концов обменялись телефонами, потому что, по ее словам, она ищет профессионального фотографа для церемонии причащения своего племянника.

Плакаты, висящие в аэропорту, предупреждают нас о холере. Этот вирус преследует меня, куда бы я ни приехала, но, по словам одного специалиста по тропическим заболеваниям, европейцы не могут заболеть холерой, поскольку у них нет голодающих, а желудочный сок убивает бактерии холеры. Но лучше все-таки не пить воду из-под крана.

Идем прямо в офис, на деловую встречу. Она не приносит хороших результатов, как я надеялась. Чтобы я немного успокоилась, мы бродим по городу. Узнаю, что в черте города находятся спаржевые поля. Большая часть спаржи экспортируется в Испанию. Среди этих плодородных пустынных земель я чувствую ярость и печаль. После общения с директором по маркетингу Принсой я понимаю, что время моего пребывания в Перу подходит к концу. Я добилась встречи, которой хотела, и теперь оставаться здесь нет смысла. Но Рафа еще не знает об этом. Я боюсь сказать ему это. Я знаю свой недостаток: откладываю важные дела на потом. Очевидно, что я не влюблена, но я так привязалась к нему!


Вечер 21 апреля 1997 года

– Там кто-нибудь есть? Я здесь! Пожалуйста, вытащите меня отсюда! Я задыхаюсь.

В полной темноте я безнадежно ищу лучик света, чтобы сориентироваться. Болит все тело, прежде всего ноги. Не могу произнести ни звука. Челюсти разжаты и словно парализованы.

– Помогите хоть кто-нибудь!

Не могу пошевелиться. Не чувствую ни рук, ни ног. Кажется, меня похоронили и я лежу в гробу. Но я не мертва.

Возможно, это похищение и меня держат в подвале, как тех, из ЕТА.[7] Почему? Это не может быть реальностью. Я не имею никакого отношения к проблеме басков. Но что за черт! Я в Перу, а не в Испании. У меня только что была встреча с директором по маркетингу Принсой. Тогда что происходит? Это «Сендеро Люминосо»?

– Я гражданка Франции, живу в Испании.

Напрягаю память: Гусман в тюрьме, лидеры организации погибли, и какое-то время не было покушений. Так что этого не может быть. Ничего не чувствую. Наверное, это дети с холмов удерживают меня как заложницу. Но это невозможно. Если мне не изменяет память, мы уехали оттуда невредимыми. Тогда остается предположить, что это Божья кара за грехи, которые я совершила в своей жизни. Но я никому не навредила! Всего лишь искала немного удовольствия.

– Выпустите меня отсюда! Вы это сделаете, если я успокоюсь? Ответьте кто-нибудь, я больше не могу.

Не хватает воздуха, у меня начинается приступ клаустрофобии, и я чувствую себя очень плохо. Наверняка меня накачали наркотиками, поскольку кружится голова. Хочу почесать нос, но не могу и пальцем пошевелить. Пытаюсь двигать глазами, но кажусь себе старой слепой лошадью.

Послышался шум. Шаги, голоса. Чувствую себя настолько плохо, что уже не знаю: то ли мне кажется, то ли действительно кто-то приближается.

– Я здесь!

На мгновение прислушиваюсь. Кажется, на меня обращают внимание. Но что происходит? Чувствую сильный шум и резкие удары, которые не могу объяснить. Землетрясение? Вот и объяснение. Меня заваливают руины разрушенного землетрясением здания.

– На помощь!

Уверена: они знают, что есть уцелевшие. И они соберут спасательную команду с собаками, потому что в Перу землетрясение – обычное явление.

Пытаюсь успокоиться. Чувствую неожиданный страх: а если меня парализовало? Едва ощущаю свое тело. Начинаю читать молитву:

– Отче Наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наши…

Свет! Я вижу его. Он услышал мою молитву! От света больно глазам, но я ощущаю чье-то присутствие. Кто это?

Роберто, мой толстячок!

– Роберто! Я здесь! Помоги мне, пожалуйста! Как же я рада тебя видеть! Что с тобой происходит? У тебя лицо негодяя!

Роберто приближается ко мне с угрожающим видом, и я пытаюсь понять, чего он от меня хочет. Он резко хватает мою голову и наклоняет ее к своей расстегнутой ширинке. Не успеваю перевести дух.

– Бери, бери, бери, паршивая спесивая кукла! – говорит мой толстячок и сует свой сифилитический пенис мне в резиновый рот.


22 апреля 1997 года


Просыпаюсь в постели отеля «Пардо» в лихорадке и испуге, спрашивая себя: «Может, у меня проявляется стокгольмский синдром по отношению к своему похитителю?»

Этот кошмар преследует меня все утро, я также ощущаю признаки лихорадки. Но я должна сконцентрироваться, у меня сегодня еще много дел. В том числе необходимо узнать о рейсе в Испанию и купить для Мами открытку с Мачу-Пикчу, я ей обещала.

В испанской авиакомпании мне удается добиться невозможного: места на завтрашний вечерний рейс, так что у меня есть в запасе двадцать четыре часа. В центре города встречаю пожилого уличного торговца книжками и открытками. Он очень милый, и интересно наблюдать, как он курит сигарету из кукурузы, которая быстро сгорает. Она вот-вот обожжет ему губы, но, кажется, его это не беспокоит. Когда я спрашиваю его об открытках с Мачу-Пикчу, он показывает мне множество открыток с изображением знаменитой горы, цветных и черно-белых, на которых гора снята в различных ракурсах, с надписями на всех языках мира. Уверена, что здесь мне повезет. Кажется, он с рождения их собирает, потому что большинство из них пожелтели и имеют запах, характерный для книг, много лет хранившихся в старинных библиотеках. Решаю купить цветную открытку, плачу за нее двойную цену – мне жалко этого бедного мужчину, к тому же эта сумма в солях для меня ничтожно мала – и, довольная приобретением, после благодарностей и поклонов доброго мужчины, что больше характерно для дипломатичных японцев, возвращаюсь в отель.