– Да уж, ваша Таня просто скалолазка! – презрительно отозвалась Оксана.

Обидно! Я отсюда даже сказать ей ничего не могу. Внутри все так сжалось, а обратно не разжимается. Застыло, точно плевок на асфальте в сильный мороз. Но за меня Жанна заступилась:

– Представь себе, Оксан, не все умеют вылезать ловко из окон, в школе этому не учат!

Да чего я такая клуша? Все вылезли, и я должна! Перебираю руками по миллиметру. С такими успехами как раз успею к завтраку. И сразу можно начинать бегать вокруг корпуса. Кругов двести, меньшее, что нас заставят делать, есть только вожатая... гнать-гнать-гнать плохие мысли! Нужно думать о смешном! Смешно... что же смешно? Над чем я хохотала до колик в животе? Над Ромкой! Тот самый случай, когда он влюбился в учительницу пения и пригласил ее в школьный кафетерий. Купил чаю и по булочке – ухажер десятилетний. А как жевать-то начал и болтать одновременно, кусочек булки изо рта вылетел и приземлился прямо на нижнюю губу учительницы. Но вся соль даже не в этом, учительница ничего не заметила и продолжала с упоением говорить о композиторах. С булкой-то на губе не порассуждаешь, а она вот смогла. Как вспомню этот случай, меня распирает от смеха, не могу остановиться. Ромка больше в педагогов не влюблялся, а я нарекла нашу музыкантшу Булка Боб – голодная губа. Фамилия у нее такая – Бобина.

– Таня, ну чего ты смеешься, перебудишь сейчас всех! – раздалось шипение девчонок.

Бедная Булка уволилась, а мы вот по сей день ее вспоминаем.

Когда я чего-то коснулась носком кроссовка, мое сердце и внутренности подскочили вверх, ударились о глотку и стекли куда-то в ноги...

– Ну наконец-то! – прямо над ухом послышался голос Оксаны.

И до меня сразу дошло. Носок кроссовка коснулся не чего-то там, а земли! Я доползла!

– Давайте за мной, быстренько! – Оксана потянула меня за руку. – А то самое интересное начнется без нас.

– Значит, мы не одни такие? – спросила Жанна.

– Само собой, нет! Да все, кроме третьего отряда, вылезают.

– А третий почему...

– Окна закупорены!

– Так вот зачем ты перешла к нам, – осенило меня.

– Ну конечно, уж точно не из-за новых душевых, – фыркнула Оксана.

– Куда мы идем? – забеспокоилась Люся.

– Ща узнаешь!

Бежим. Мы бежим, а не идем! Куда-то по тропе, где я гуляла с Вадиком, в самую гущу леса... жуть.

Оксана остановилась, я врезалась в нее, Жанна в меня, а Люся, видимо, в нас всех, потому что меня чуть не сплющило.

– Где-то здесь надо повернуть, – прошептала Оксана.

– Ты сомневаешься? – испугалась Люся.

– Да нет же! Просто с прошлого лета тут все заросло!

– С прошлого лета? – воскликнула Жанна. – А ты вообще уверена, что там, куда ты нас ведешь, кто-то сейчас есть?

– Должны быть.

О смилуйтесь, небеса! Вытащила нас из коек, спустила по канату со второго этажа, а сама теперь не уверена!

– Может, назад, а? – предложила Люся и тоном своей матери прибавила: – Тебе, Оксан, стоило сперва все как следует узнать!

– Да все я знаю! – взбесилась Оксана. – Заткнись! – Она отодвинула ветки. – Вот сюда, точно сюда, это я вам говорю!

– Ну чё, – повернулась ко мне Жанна, – пойдем или назад?

И это в порядке вещей?! Туда-сюда лазить по канату. С меня достаточно, мои бархатные ручки не для того были мазаны кремами!

– Да пойдемте уж, не заблудимся, забор повсюду... «На худой конец врежемся в него лбами!» – мысленно прибавила я.

Оксана меня неожиданно обняла.

– Ну вот, хоть один нормальный человек нашелся. – Она сверкнула глазами на девчонок. – Пошли!

И мы пошли. Оксана тот еще Сусанин, но в конце концов куда-то она все-таки нас привела. На какие-то развалины посреди леса.

– Это тут? – ужаснулась Люся.

– Тут! – с гордостью изрекла Оксана.

– Это старый корпус, но корпусом он не является с двухтысячного года, – просветила нас Люся, почесываясь от укусов комаров.

– Спасибо тебе, справочник ты наш ходячий, – огрызнулась Оксана и, не дожидаясь нас, устремилась к развалинам.

Мы за ней.

Вот сказал бы мне кто в городе, что вскоре я полезу на груду камней, ответила бы по всем правилам леди: «фи», а ведь лезу! На следующее лето устроюсь работать в МЧС, буду людей из-под завалов вытаскивать. Практика уже есть. Возможно, мне каску оранжевую выдадут, о корсете-то теперь мечтать не стоит. Леди недоделанная!

– Видите! Зырьте! – возопила Оксана.

Мы столпились около полуразрушенной, как и все тут, лестницы. Откуда-то сверху пробивалась полоска света.

– Вперед!

Оксана мне сейчас напомнила Кутузова, жаль, плохо видно, наверно, они и внешне чем-то похожи. А что, я бы пошла в бой с таким вот длинноволосым Кутузовым. Победа обеспечена!

Поднявшись по ступеням, мы услышали негромкие голоса и смех. Жанна взбодрилась и прошептала:

– Круто!

– Я же говорила! – триумфально заявила Оксана. Она быстро преодолела последние ступеньки до полоски света и распахнула дверь.

Меня ослепило. А та-а-ам...

Глава 6

Это всего лишь игра

Комната небольшая, на кладовку смахивает. Светло. Костерок на железном листе, прямо на полу, рядом дрова. Дым столбом, в дыру на потолке уходит. Народу-то, народу! Кого тут только нет! Человек десять!

– Таня!

Рома вскочил с подстилки на полу и уставился на меня, точно на привидение.

И Юля тут, и Нина-челюсть, Паша – мой маленький поклонник, Донских, восседает королем возле костра, как же без него, Толстяк в оранжевых кедах, тот самый, который по своим воротам бьет, Аля тоже здесь – королева Спелой пшеницы сидит рядышком со своей подружкой закадычной, ее Женей, кажется, зовут, на камбалу похожа... и Вадик! Какой же он красивый, я уже успела позабыть!

– Ты обалдела! – закричал на меня Рома.

А я что? Я ничего. Я как все!

Остальные улыбаются. Нам рады!

– Ну привет! – сказала Оксана, глядя на Сашу, который палкой помешивал костер.

Он молча кивнул, а на нас даже не взглянул.

– Ты из окна вылезла? – никак не хотел успокаиваться Рома. – Ты с головой дружишь вообще?!

Ну, ей-богу, отчитывает меня, как родитель!

– Да ладно тебе, Ромка, – расплылся в улыбке Вадик, – кончай орать. Будь гостеприимным, девчонки все-таки...

– Не лезь, – обрубил Рома.

Ой, ненавижу, когда он такой. Еще не хватало, чтоб он ссорился с Моей судьбой. Им дружить положено!

– Да чего ты завелся, – вмешалась Юля, – прикольно ведь, когда народу много!

– Нет, не прикольно! – уперся Рома.

– Эй, – возмутилась Оксана, – ты чего, парниша, шумишь? Прекращай вопить, это я Таню привела, если у тебя какие-то проблемы...

– Это ее брат, – тихонько подсказала Люся.

– Брат, – Оксана беспечно пожала плечом, – а орет, прям как ревнивый муж, ну что ж, симпатичный брат.

Мне страшно представить, что сейчас будет! Никто Рому еще никогда не называл парнишей, ну и взбесится же он. Кутузову конец!

Я выступила вперед, чтоб спасти Оксану от Ромкиного гнева, но моего движения никто не заметил.

– Послушай-ка... – сердито начал Рома.

Оксана даже не подумала испугаться, вместо этого толкнула ногой стоящую неподалеку бутылку из-под лимонада и нагло спросила:

– Ну что, в бутылочку?!

– Давайте! – уж слишком поспешно согласилась Нина-челюсть, как будто только этого и ждала.

Все изумленно посмотрели на нее, а Толстяк в оранжевых кедах засмеялся.

Бутылка под ногой Оксаны закрутилась, она пнула ее, и та, все так же крутясь, скользнула между сидящими ребятами.

Горлышко с синей пробкой указало на Донских. Оксана под ошалелые взгляды подошла к Саше, чмокнула его в лоб и объявила:

– Начали!

У меня дух захватило! Оксана – это нечто. Как героиня кино. До героинь книг ей, конечно, далеко, до леди вообще сто километров пузом по терновнику, а вот до уверенных в себе красоток из боевиков и шага делать не нужно. Рома и то решил с ней не связываться, сел на место, возле Юли, и скорчил недовольную мину. Жанна с Люсей сели по бокам от толстяка в оранжевых кедах, Оксана приземлилась рядом с Сашей, а меня принялся обхаживать Паша. Коврик постелил на пол, фанты предложил, жвачку мятную... Надоедливый, сил нет!

– Ну давай, Саня, крути, – поторопил Вадик.

– Только чур без засоса! – точно очнулась от сна Аля.

Оксана смерила ее презрительным взглядом.

– Если тут есть маленькие дети, им лучше пойти спать! – Алю обсмеяли, Саша раскрутил бутылку.

«Только не я, только не я, только не я», – мысленно шепчу я. К моей удаче и огорчению Оксаны, выпало на подружку Али – Камбалу.

Женя холодно подставила щеку для поцелуя. У нее такое узкое лицо, точно ее в детстве автобус дверьми прищемил. Черты лица острые, все лицо в веснушках, а мелированные короткие волосы, которые она, видимо, каждое утро завивает, похожи на мочалку.

Женя-мочалка, так и буду ее называть.

Женя-мочалка раскрутила бутылку. Выпало на Пашу. Чмокнула она его в щечку, бутылка снова завертелась, горлышко указало на толстяка в оранжевых кроссовках.

– Ну давай, Дрон, подставляй круглую щечку, – визгливо захохотала Аля.

У толстяка появилось имя. Дрон-оранжевый.

Обожаю придумывать всем кликухи, это так весело.

Оксана взмахнула рукой.

– Парни могут не целоваться. Пусть Дрон крутит.

Дрон поцеловал в щечку Алю, королева Спелой пшеницы поцеловала в щечку моего брата, Рома поцеловал Юлю...

Какая скучная игра! Я себе это как-то по-другому представляла.

Оксана точно мои мысли прочла и заявила, когда Юля хотела чмокнуть в щеку Пашу:

– Теперь давайте по-другому! Целуй его в губы.

– Почему это? – сморщилась Юля.

– Потому что по правилам, первая пара целуется в щечку, вторая в губы, третья в засос.

– Но...

– Хватить торговаться! – оборвала ее Оксана.

Юля вопросительно посмотрела на Рому.

– Можно?

Он безразлично отвернулся.

– Это всего лишь тупая игра.

Жаль, я правил не знаю! Даже не проверить, правду сказала Оксана или, как обычно, приукрасила действительность в нужном ей направлении.

Дальше стало интереснее.

Паша раскрутил бутылку, горлышко указало на Жанну.

– В засос, – как судья, приговорила Оксана.

Бедная Жанна, мне искренне жаль ее, целоваться с таким... но в то же время я радуюсь. Хорошо, что выпало не на меня!

Поцелуй свершился: Жанна неприязненно поморщилась, а Паша вытер рот рукавом рубашки. После того как Жанна крутанула бутылку и целовать ей выпало Дрона-оранжевого, вмешалась Люся:

– Неправильно вы играете!

Оксана со стоном посмотрела на нее:

– Ну давай, просвети нас, мы ведь тут все дураки.

– Не дураки, просто...

Жанна ухватилась за неправильность игры, как за спасательный круг:

– Нет уж, давайте правильно играть, как нужно, рассказывай, Люсь!

Люся взбодрилась:

– Первый раз просто пожимают руки.

Оксана громко фыркнула.

– Пожимают руки, ты серьезно? Ночь не резиновая, чтоб тратить ее на пожимание рук.

– А дальше? – заинтересовалась Аля.

– Второй раз обняться. Третий – поцеловать руку. Четвертый – укусить за ухо. Пятый – станцевать. Шестой – поменяться двумя вещами из одежды. Седьмой... – Люся призадумалась.

– Бред, – успела вставить Оксана, прежде чем Люся продолжила:

– Седьмой – поцеловать в щечку. Восьмой – поднять на руки. Девятый – поцелуй в губы. Десятый – задать абсолютно любой вопрос. Одиннадцатый – серьезный поцелуй. Двенадцатый – целоваться взасос целых три минуты! Тринадцатый – закрыться вдвоем на пять минут в темном помещении и целоваться.

– Люсь, ну ведь ерунда получится! – воскликнула Оксана. – Сама подумай...

– Нормально, – определила Жанна.

– Ага, – поддержала Аля, – давайте заново.

– Это что, я пролетаю с поцелуем, что ли? – нахмурился Дрон-оранжевый.

Ему никто не ответил, Жанна с умным видом снова раскрутила бутылку. Руку пришлось пожимать Нине, которой выпало обнимать меня. Я раскрутила. Горлышко указало на Алю.

– Что делать? – уточнила я у Люси.

– Целовать руку.

Господи, вот это унижение! Целовать руку подружки парня, в которого я влюблена. Какое-то наказание.

Аля демонстративно подставила руку для поцелуя.

– Ну, давай, чего ты! – поторопила Оксана. – Не овес жевать заставляют!

Ну и сравненьице у нее. Это, конечно, не овес, это хуже, куда хуже! Леди не целуют никому руки, они сами позволяют целовать свои. Как же унизительно! Ненавижу себя за то, что собираюсь сделать. Ни за что не напишу о таком в дневник, эту тайну, как и многие другие, я унесу в могилу: лет через сто. Отвратительная игра!

Я коснулась губами Алиного запястья и резко отшвырнула от себя ее руку.

– А поаккуратнее можно?! – пробухтела Аля, перед тем как заняться бутылкой.