Арабелла Вейр - Дневник Жаклин Пейн

В конце дня руководительница рассмотрела вместе с нами пакет с набором предметов для участников занятий. Оказывается, нам следует надраивать проблемные участки своего тела этой средневековой печной рукавицей три раза в день — три раза в день, с ума сойти! У меня эти участки такие большие, что, если я хочу соблюдать правила, придется заниматься этим и на работе. С сухими листьями надо делать компрессы двух видов — горячие и холодные. Слава богу, компрессы надо ставить только раз в день, а вот чертов лосьон втирать опять три раза: утром, днем и вечером. Хорошенькое дело, теперь в обеденный перерыв мне придется, быстренько заглотив бутерброды, снимать с себя всю амуницию и натираться лосьоном.

Заскочила к миссис М., она смотрела по телику «Прекрасный секс-гид» — как раз подходящая для нее программа: даже если ты глухая, от одного взгляда на экран тебе не захочется слушать, что они там говорят. Когда я рассказала ей про свой день борьбы с целлюлитом, она спросила меня, что такое целлюлит! Силы небесные! Должно быть, здорово заниматься сексом в преклонном возрасте: муж никогда не потребует, чтобы ты разделась догола. Наверно, у старичков никто и не думает смотреть друг на друга в голом виде, неудивительно, что они ничего не знают про целлюлит. Видно, целлюлит изобрели только после сексуальной революции.

Нашла подходящее место для мантры — на дне выдвижного ящика холодильника, с наружной стороны. Чтобы ее читать, приходится ложиться на пол в кухне, не слишком-то удобно, зато по крайней мере там ее никто не увидит.

Осталась одна неделя, одна неделя, одна неделя до того, как мы с Энди поедем в Глазго.

NB. Не думать слишком много о поездке с Энди, максимум раз в час.

Сегодня не смогла идти в фитнес-клуб, не буду ничего есть до конца недели.

Пролистала атлас и узнала, что от Глазго всего пять миль к северу до Гретна-Грина — местечка, где можно сочетаться браком без лицензии и вообще без всего.

NB. Не упоминать про живописные окрестности Гретна-Грина — Энди может подумать, будто я вынуждаю его сделать мне предложение.

Позвонила мамуле. Проснувшись, вдруг поняла: судьба может отомстить мне за то, что я так редко звоню ей, по пути в Глазго самолет может рухнуть. Сказала, что приеду к ней в мае, в первый уикенд. Это добавило мне шансов не рухнуть с самолетом, плюс я совершила хороший поступок, не прореагировав на ее слова: «Подозреваю, что не будь твоей конференции в Бирмингеме, я бы не удостоилась этого визита». Рассказала, как обедала с Кейтом, и зря — он позвонил ей задолго до моего звонка. Расстроилась, что дала очередной повод для упреков, и сказала ей про план Дженифер отмечать день рождения папули на воде. О, тут ее понесло, столько яда: «Эта женщина совсем не знает твоего отца! Когда мы жили вместе, мы всегда ненавидели эти маскарадные ужины. Да пусть мне лучше вырвут оба глаза, чем я буду есть на теплоходе… и т. д. и т. п.»

NB. Дженифер — самый надежный щит, которым можно отгородиться от мамулиных попреков.

Просто не могу поверить, поверить своему счастью. Видно, моя судьба — оставаться волосатой и одинокой до конца дней. Только что поняла — начинаются мои критические дни, это может быть единственным объяснением тому, что я не влезаю в свою серо-черную юбку с запáхом. Какого черта она не запахивается, что ей еще делать, в этом весь ее смысл!

Утром встала, открыла холодильник, легла на пол, прочла свою целлюлитную мантру, чуть не до крови натерла бедра средневековой печной рукавицей и начала процедуру одевания. Обычно я продумываю, что надеть утром, еще с вечера перед сном. Спать спокойно могу, только когда знаю, во что облачусь на следующий день (но когда уезжаешь из города, целесообразно захватить целый гардероб). А иначе я всю ночь буду беспокоиться о том, что в спешке надену колготки на левую сторону, что схвачу не те туфли и буду походить на старую деву, напялю блузку, в которой у меня будет нелепый вид.

И зачем только я вчера не примерила эту юбку, мою надежную союзницу, как делаю обычно с вещами, приготовленными на завтра. Теперь в голове у меня будет вертеться одна мысль: юбка не запахнется как следует. Успех предстоящего дня целиком зависел от этой юбки. Это моя самая лучшая юбка, в которой я выгляжу стройной во время ходьбы. У меня была назначена деловая встреча на восьмом этаже, для чего предстояло пройти по длинному коридору к дальнему лифту, то есть «элегантно продефилировать мимо кабинета Энди». Края юбки, конечно, сходились, но запáх получался слишком маленький, выходило нечто вроде африканской набедренной повязки — зад прикрыт, а гениталии на виду. Конечно, в экстренном случае я предпочла бы скорее показать свой перед, чем зад, но сейчас об экстренном случае речь не идет. Если бы кто-нибудь приставил мне ко лбу револьвер, дал бы маленький кусочек ткани и сказал: «Прикрой этим либо зад, либо перед!», я уж точно закрыла бы зад. Я всегда переживаю за свой зад, что и говорить, но в данном случае вопрос не идет о жизни и смерти, а кое о чем более серьезном. Обычно эта юбка с запахом выполняла свое предназначение, то есть запахивалась, а сейчас забастовала. Ни переговоры, ни предупреждения, ни увещевания — ничего не помогало: забастовала — и все тут, заняла жесткую позицию. Эта юбка была мне другом, я доверяла ей. Я знала, как она мне помогает, это одна из немногих вещей, которые я в самом деле любила. Почему же она подвела меня теперь, когда я так нуждаюсь в ней? Мне она и сейчас нравится, но запáха на животе явно не хватает, и жир выпирает пирамидой. Я подумала было, не склеить ли мне края подола скотчем, но отказалась от этой идеи, решив, что он приклеится к колготкам и либо начнет их стягивать, либо раздерет в клочья.

Я не знала, что делать, позвонила на работу, сказала, что опоздаю. Мне было нужно время, чтобы подумать и принять решение. Позвонила Салли (слава богу, она недавно потеряла работу). Ее первое предложение было вычеркнуть из плана «элегантное дефилирование мимо кабинета Энди». Я была настолько взвинчена, что просто взорвалась: «Ясное дело, теперь это исключено, когда я не могу надеть юбку, которая так стройнит меня, в особенности во время ходьбы, балда ты этакая, но на совещание-то мне все равно придется идти! А теперь подумай хорошенько, одеваться мне как было запланировано, только вместо непослушной юбки надеть ужасно дорогую черную, которую я купила, чтобы приободрить себя после разрыва с Идеальным Питером, и почти не носила, или надеть темно-синий костюм с юбкой до колен? Он выглядит вполне, только я не могу в нем ни дышать, ни нагибаться». Салли тут же исправилась, выступив с неглупым предложением: «Надень то, в чем ты была в тот вечер, ведь это ты успела хорошо продумать, та черная юбка прекрасно подойдет, и успеха тебе». Я едва успела к совещанию. К счастью, никто не заметил, что я не надела запланированную юбку. Хотя остаток дня я чувствовала себя немного неловко. Ведь я надела то, что почти никогда не носила, и все могли подумать, будто я просто выпендриваюсь. Эта мысль преследовала меня весь день. Знаешь, такое чувство я испытывала в детстве, надев выходные туфли. По правде говоря, я и теперь испытываю такое чувство, надевая новые туфли на вечеринку… и не только туфли… любую новую вещь… Обычно я сначала ношу новые вещи дома, прохаживаясь перед телевизором или наводя порядок в кухне, прежде чем появиться в обновке на людях. Мне не хочется, чтобы все вокруг пялили на меня глаза, думая: «Надо же, только посмотрите, до чего старается, тратит деньги на новую одежду, как будто это поможет, ха!»

NB. Спросить миссис М., не может ли она вшить временную вставку… в зловредную юбку с запáхом… хм…

Завтра в Глазго, och aye the поо[8]… Не знаю, как это правильно пишется. Может, выясню в Глазго.

Эндрю предложил заехать за мной на такси, но я ответила, что встречусь с ним прямо в аэропорту… Мне и без того предстоит нервничать с ним целый день. Не хочу продлевать агонию дольше необходимого.

О господи, ты просто не поверишь, что случилось… я сама не могу поверить. Это был полный провал, предательство, настоящая катастрофа. Но лучше начать сначала. Я только что вернулась, и, пожалуй, звонить Салли уже поздно — два часа ночи. Знаю, она сейчас безработная, но все равно надо же ей поспать. Как и было условлено, мы с Энди встретились у стойки шотландской авиакомпании «Скотт-Эйр», стали доставать свои билеты и прочие бумажки, и кто, ты думаешь, вдруг перед нами возник? Карло Поцци! Я понятия не имела, что он тоже летит. Мистер Бауэр не сказал об этом ни словечка. Во всяком случае, Карло Поцци вдруг вырос как из-под земли, бросил странный взгляд на Энди и сказал, обращаясь ко мне: «Я полагал, вы полетите одна, ведь это поездка всего на один день, проверить последние детали, не правда ли?» Не успела я ответить, как Энди, тоже очень взволнованный (мне показалось, что он уже начал сомневаться, стоит ли лететь, вид у него был разнесчастный), сказал: «Я считал, что кто-то из отдела маркетинга тоже должен ехать, чтобы посмотреть на все с этой точки зрения». Но, по-моему, Карло не расслышал. Короче, он полностью его проигнорировал, а мне сказал: «Я рассчитывал провести время с вами, у меня неподалеку от Глазго есть несколько клиентов, и, услышав, что вы летите туда на один день, я решил, что мы могли бы полететь вместе, и хотел даже пригласить вас на ужин».

Боже милостивый! А я-то все время думала, что он симпатизирует Тощей Кларе… До чего же я глупа! Поверить не могу, раньше я ничего не замечала. Совершенно очевидно, что он запал на Энди, он точно гей, у него хорошая внешность, одевается со вкусом, весьма любезен с женщинами… но это только подтверждает… То, что он уделял внимание мне, звонил и т. д., — так это вовсе не для того, чтобы привлечь внимание Тощей Клары, а чтобы подобраться к Энди! Я пришла в ужас: так, может, теперь я им помеха? Правда, я была почти уверена, что Энди — не гей, что бы там ни говорил Красавчик Дэн. Если только… если только я по глупости не поняла, что Энди — гей и что он подавал Карло тайные сигналы, понятные только таким людям (мне-то такие сигналы непонятны, видно, мой ресивер барахлит).

Я не знала, что делать: может, они хотят быть вместе, а я им нужна для прикрытия, чтобы все выглядело респектабельно, а может, Энди вовсе не гей и не хочет оставаться наедине с Карло, опасаясь, что тот прыгнет на него. В самолете я сидела между ними, чтобы все выглядело нормальным. Я чувствовала себя неловко, потому что они явно не желали разговаривать друг с другом, и мне приходилось поддерживать сразу две беседы, говоря чуть ли не одновременно с одним и с другим. Я была немного взвинчена и начала путать, с кем и о чем говорю. Сказала Энди, что никогда не была в Венеции, хотя темой нашего с ним разговора была площадка для парковки на период работы. Надеюсь, он не подумал, что я спятила.

По прибытии в Глазго я решила ретироваться и пойти в конференц-центр проверять всевозможные детали. Так что, когда Карло опять завел речь про знакомый ему ресторан, я предложила пойти туда втроем. На этот раз уже оба, и Энди, и Карло, посмотрели на меня косо. Я понятия не имела, что происходит, и решила по мере сил разрядить обстановку, чтобы не быть «засохшим лимоном на свадьбе», кажется, так говорят? Неважно, во всяком случае, мне не хотелось брать на себя ответственность за нелепую ситуацию. Мы с Энди пошли в конференц-центр, и все прошло гладко. Энди почти весь день был как-то странно молчалив. Я подумала, что, может, он злится на меня из-за того, что я нарушила его планы на вечер с Карло, но ведь он даже не знал, что Карло решил ехать с нами. Нет, не думаю, скорее, он молчал, потому что не знал, что сказать, ведь поездка получилась такая сумбурная.

Мы встретились втроем в очень симпатичном ресторане, но ужин прошел напряженно. Карло то и дело сбивался на итальянский, видно, он считает, что выглядит сексуально, когда говорит на своем родном языке, и хотел показаться Энди в лучшем виде. Я не хотела отвечать ему по-итальянски, потому что Энди мог подумать, будто я хочу пустить пыль в глаза, но и не могла быть бестактной с важным клиентом, и пыталась попеременно говорить то по-итальянски, то по-английски, в результате чего моя речь была невразумительной и для одного, и для другого. Энди вообще почти ничего не говорил, наверное, потому что с ужасом думал об обратной поездке. Ни один из них во время ужина к другому не обращался. Я ужасно нервничала, ощущая себя не то помехой для них, не то какой-то дуэньей при Энди, и болтала не закрывая рта на протяжении всего ужина. Три человека — не самое удачное число для встречи, решила я, у меня не было ни минуты отдыха. Бог знает почему в народе так любят троицу, для меня ужинать с двумя людьми, которые не желают говорить друг с другом, — наказание, ну что тут хорошего, когда ты изо всех сил стараешься создать непринужденную обстановку, а они не желают общаться!