— В детстве у меня был ретривер, — замечает мистер N., намазывая горчицей второй стейк.

— Ферди из местных, — объясняет Кэролайн. — Один из лучших заводчиков живет недалеко от нас, так что, если подумываете завести щенка…

— Какой чудесный дом! — восклицает миссис N., меняя тему разговора и лениво ковыряясь в салате.

— Его построил дед Кэролайн, — кивает Джек.

— Собственными руками, без единого гвоздя, под проливным дождем, если, конечно, можно ему верить, — смеется Кэролайн.

— Вам бы следовало увидеть безумно дорогую лачугу, которую выбрала моя жена. Повезет, если потолок не рухнет нам на головы, — бурчит мистер N., грызя початок кукурузы.

— Нэнни, а вы где учитесь? — поворачивается ко мне Джек.

— Нью-Йоркский… собственно говоря, в прошлую пятницу я получила диплом.

— Поздравляю! — восклицает он, намазывая маслом початок для Лулу. — У вас уже есть какие-то планы на следующий год?

— Настоящий заботливый папаша, — шутит Кэролайн. — Нэн, вам необязательно отвечать на этот вопрос.

Она встает.

— Кто хочет пирога?

— Я! Я! — хором кричат маленькие Хорнеры и Грейер.

Едва за ней закрывается дверь, я поднимаюсь, чтобы собрать посуду, но Джек меня останавливает.

— Ну же, — театрально шепчет он, — она ушла! Так какие планы?

— Собираюсь работать над совместной программой детской организации в Бруклине, — отвечаю я в том же тоне.

— Солнышко! — орет он. — Все о'кей! У нее есть план! Появляется улыбающаяся Кэролайн с коробкой мороженого и девятью мисками.

— Джек, ты безнадежен, — притворно вздыхает она, ставя на стол коробку и миски.

— Лулу, принимай заказы на кофе.

Как любезная хозяйка, она подает оба пирога, но никто не притрагивается к давно остывшему, в алюминиевой фольге.

— Мамочка, хочу морскую свинку, — сонно требует Грейер. Он отключается почти немедленно, пока N. перебирают события вечера, а я пытаюсь устроиться под каноэ.

— Пока мы готовили гриль, он говорил, что в этом году сумел пробиться на двенадцать новых рынков, — восхищается мистер N., пораженный деловой хваткой Джека.

— Знаешь… — Она слегка поворачивается к нему и кладет руку на плечо. — Я подумываю полететь с тобой в четверг: мы могли бы провести романтический уик-энд.

Мистер N. дергается и сворачивает влево.

— Я же сказал тебе: придется развлекать кучу клиентов. Тебе все это надоест до смерти.

Он подключает сотовый и принимается набирать номер свободной рукой. Она вынимает записную книжку и листает пустые страницы.

— Нэнни, я хотела бы упомянуть… — укоризненно начинает она.

— Да? — бормочу я, клюя носом.

— За обедом вы слова никому не дали сказать. Не считаете ли, что это не совсем прилично? Вам стоило бы над этим призадуматься.

Дорогой, я уехала к Стернам на чай. Вернусь к пяти. Кстати, не мог бы ты вернуться на остров в воскресенье утром? Хорнеры пригласили нас на обед. Желаю победы в матче! Люблю, целую.

Надеюсь, партия в гольф закончилась удачно. На случай, если забеспокоишься, что мне будет одиноко, Кэролайн обещала в твое отсутствие составить мне компанию, так что не волнуйся за меня. Хотя они люди занятые, но все же найдут время подумать обо мне. Встретимся в клубе в шесть. Люблю, целую.

Дорогой, не хотела тебя будить. Я еду в город. Позвонила риелтору, и она сказала, что дом достаточно безопасен и что она очень удивится, если что-то произойдет со мной и с Грейером, пока мы здесь совсем одни, так что, пожалуйста, занимайся своими делами в городе и не тревожься об оставшихся здесь и любящих тебя…

В среду вечером, в канун отъезда мистера N., мы трое сидим в «ровере» в ожидании миссис N. Первоначально планировалось оставить нас с Грейером одних, «расслабиться и отдохнуть», пока они ужинают в «Иль-Конильо» с Лонгейк-рами. Но когда они стали переодеваться, Грейер принялся истерически вопить, пока мистер N. не настоял взять сына с собой, чтобы тот, как он выразился, «наконец заткнулся».

После пяти дней руководства виртуальным детским центром, спешно созданным семейством N. для всех своих друзей, и соответственно пяти ночей, в продолжение которых мне удавалось спать чуть ли не по пять часов, я начинаю дремать, едва очутившись под каноэ.

Мистер N. на миг отрывается от телефона и раздраженно бросает:

— Мы потеряем столик. Узнайте, что она так долго копается?

Я открываю дверцу как раз в ту минуту, когда миссис N., оступаясь на сверхвысоких каблуках, выходит из дома в черном платье без бретелек, с красным кашемировым палантином на озябших плечах. Мистер N., едва взглянув на нее, включает зажигание.

— Милый, в какое время отвезти тебя в аэропорт завтра утром? — спрашивает она, надевая ремень безопасности.

— Не стоит… я лечу шестичасовым. Вызову такси.

— Я хочу лететь с папой! — капризничает голодный Грейер, ерзая на сиденье.

— Миссис N.! Э… э… вы, случайно, не привезли с собой ничего от комариных укусов? — доносится мой голос из-под каноэ.

— Как, вас все еще кусают? Не понимаю, с чего бы это! Никого из нас не трогают.

— Как по-вашему, я успею забежать в аптеку и быстренько купить какой-нибудь «Афтербайт»[70]?

— Вряд ли у нас будет время, — роняет она, подкрашивая губы в желтом свете панорамного зеркала.

Я ожесточенно чешу ногу сквозь брюки. Кожа горит. Я вся в волдырях и не могу забыться даже в те счастливые минуты, когда Грейер или мистер N. не храпят. Я. Всего. Лишь. Хочу. Забежать. В аптеку.

После напряженной двадцатидвухминутной езды мы въезжаем на автостоянку (сувенирный магазинчик знаменитого ресторана), фирменный знак которого — силуэт кролика — стал изображаться на футболках как некий общенациональный символ определенного статуса. И я, разумеется, тоже хочу такую.

Миссис N. ведет нас в ресторан — прославленное заведение, модный магнит для богатеньких, где двадцатипятидолларовые тарелки с пастой ставят на неструганые выщербленные столы.

— Дорогая, как ты? — набрасывается на миссис N. женщина с длинными светлыми волосами, которые, похоже, могут легко выдержать самый свирепый нантакетский ветер — Ты такая нарядная, Господи, а я выгляжу просто фермершей!

Она поплотнее запахивает твидовый жакет от Аква Скату м.

Мужчины обмениваются рукопожатиями, и миссис N. представляет Грейера.

— Грейер, помнишь миссис Лонгейкр?

Миссис Лонгейкр рассеянно гладит мальчика по голове.

— Как же он вырос! Милочка, давайте сядем за стол!

Нас провожают к угловому столику на самом сквозняке и приносят зеленый детский стульчик, в который Грейер тщетно старается втиснуться.

— Миссис N., по-моему, он слишком мал.

— Вздор!

Она смотрит на сына, сидящего боком. Бедняга честно старается впихнуть попку в узкое сиденье, но это плохо ему удается.

— Пойдите и спросите, нет ли у них телефонного справочника.

Мне удается добыть три грязных нантакетских справочника и сунуть Грейеру под зад, пока взрослые заказывают коктейли. Вынимаю из сумки фломастеры и начинаю рассказывать Грейеру сказку, сопровождая ее рисунками на бумажной скатерти.

— Да, мне, конечно, здесь нравится, но я не знаю, как бы обошлась без факса, — заявляет миссис Лонгейкр. — Просто не понимаю, как это люди могут отправляться куда-то без факса и сотового… Сейчас я организую небольшой ужин на сотню человек на ту неделю, когда мы вернемся домой. Знаешь, я спланировала отсюда всю свадьбу Шелли прошлым летом!

— Слыхала! И жаль, что не подумала захватить наш из дома, — кивает миссис N., кутаясь в палантин. — Я запросила совет дома: может, разрешат купить одну из однокомнатных квартир на втором этаже?

— В вашем доме есть однокомнатные квартиры?

— Ну… первоначально они предназначались для прислуги и в основном принадлежат людям, имеющим в этом доме большие квартиры. Я хотела бы иметь местечко, где можно спокойно передохнуть. Когда Грейер дома, никому нет покоя. Я, конечно, хочу побольше бывать с ним, но нужно же когда-нибудь заниматься работой в комитете.

— О, душечка, как ты права! Наша старшая дочь только что сделала то же самое: у нее двое ребятишек, и иногда необходимо иметь что-то для себя. Уделять время своим делам и в то же время быть достаточно близко, чтобы за всем следить. Прекрасная мысль!

К нам приближается официантка с шестью стаканами на подносе, но она не успевает поставить его на стол, как какой-то малыш подкатывается ей под ноги, едва не выбив поднос. Только чудом три хайбола не вылились на голову миссис N.

— Эээээндрююю… Иди к маааамочке, — зовет ноющий голос, но живой клубок уже катится под столы, лавируя между обедающими.

Метрдотель умоляюще взирает на равнодушных родителей, пытаясь взглядом заставить их утихомирить своих чад.

— О, душечка, смотрите, это не Клифтоны?

Миссис N. извиняется и встает, чтобы обменяться воздушными поцелуями и приветствиями.

— Нэнни, нарисуй цыпленка, — просит Грейер, пока мужчины сравнивают свои достижения в гольфе.

— Какая удача! — заявляет миссис N., возвращаясь. — Они здесь с сыном, поэтому я сказала Энн, что наша няня выведет детей на стоянку, пока не подадут еду.

Всех? Неужели придется просить миссис Клифтон продекламировать «Майкл, греби к берегу» в романтическом окружении мусорных баков?

Я с неохотой поднимаюсь, беру Грейера и вертящегося дервиша поиграть на холодной, темной, засыпанной песком стоянке. Они несколько раз карабкаются вверх и спускаются по старому бревну, и Эндрю предлагает лепить из песка человечков.

— Не стоит. Как насчет того, чтобы вымыть руки перед едой?

Я подталкиваю их к дамской комнате.

— Нет! — визжит Эндрю. — Я мальчик! Не хочу в девчачий туалет! Ни за что!

Из-за угла выходит мистер Клифтон, явно направляющийся в заведение для мужчин.

— Я возьму их, — говорит он и уводит мальчиков, даря мне две минуты покоя в дамской комнате.

Я только что повернула задвижку, как за дверью слышатся голоса миссис N. и миссис Лонгейкр. Приятельницы согласно щебечут о чем-то. Я невольно прислушиваюсь.

— Абсолютно! — восклицает миссис Лонгейкр. — В наше время любая осторожность не помешает! Знаешь Джину Цукерман? У нее тоже мальчик, ровесник Грейера. Кажется, Дарвин. Представляешь, та женщина, его няня, откуда-то из Южной Америки, посмела схватить его за руку! Джина все видела своими глазами по «нэнникам»[71]! Она, конечно, немедленно отослала эту особу в ту деревню «третьего мира», из которой та выползла.

Я стараюсь не дышать, пока миссис Лонгейкр писает в соседней кабинке.

— Мы установили «нэнникам» всего несколько недель назад, — сообщает миссис N. — У меня не было времени просмотреть ленты, но отрадно сознавать, что виртуально я всегда рядом с сыном.

Заткнись! Да заткнись же ты!

— Еще не выходишь? — спрашивает миссис Лонгейкр из кабинки.

— Нет, я только хотела вымыть руки.

— Нэнни! — кричит Грейер, барабаня в дверь.

— Что… Грейер! Что ты здесь делаешь?

Слышу, как она удаляется: наверное, ждет, пока миссис Лонгейкр тоже вымоет руки. Подождав еще немного, я крадучись выбираюсь из кабинки.

«НЭННИКАМ»?! «НЭННИКАМ»???!!! Что дальше? Регулярные тесты на наркотики? Личные обыски? Детектор металла в холле? Да кто же они, эти люди?!

Я плещу в лицо холодной водой и в миллионный раз стараюсь выбросить из головы своих шестифутовых нанимателей, чтобы сосредоточиться на нуждах трехфутового.

Возвращаюсь к столу. Миссис N. старается устроить Грейера на телефонных справочниках. Случайно поднимает голову, видит меня и с откровенной злобой шипит:

— Няня, где вы были? Я нашла Грейера одного и считаю, что подобное поведение непо…

Неожиданно для меня самой мое лицо искажается такой яростью, что она мгновенно замолкает. Я усаживаю Грейера, разрезаю ему курицу и беру вилкой картофельное пюре.

— В таком случае, Нэнни, почему бы вам не вывести детей на улицу, пока мы не поедим? — мило спрашивает она.

И остаток обеда я провожу на сыром ветру, скармливая Грейеру пересыпанного песочком цыпленка из пластиковой коробочки. Скоро к нам присоединяется Эндрю, а потом и еще трое. Я играю в «Голова, плечи, колени и пальцы». Я играю в «Матушка Мэй». Я играю в «Красный свет, зеленый свет». Но на этом мое терпение иссякает. Что еще можно делать с детьми на темной парковке? Ужасно хочется распродать всех, оптом и в розницу.

Уложив Грейера в постель, я иду на кухню поискать нашатырный спирт. Пока я шарю под раковиной, в кухне слышатся шаги миссис N. Она начинает открывать шкафчики, неуклюже двигаясь в темноте.

— Что это вы тут делаете? — удивляется мистер N., появляясь на кухне с газетой в руках.

— Ищу нашатырный спирт, чтобы смазать укусы, — объясняю я, извлекая бутылку отбеливателя.

— А я — скотч-виски. Может, захочешь выпить на ночь?

Нетвердо стоящие на линолеуме ноги поворачиваются,