Глава 14

Заканчивали они с выпечкой уже поздно ночью. И хоть Миша, вдохновленный собственными кулинарными подвигами и созданными «шедеврами» из яичных белков, сахара, да разноцветной присыпки, просил и крашанки, Тимофей твердо настоял на продолжении завтра. Так как Саша полностью поддержала решение Тимофея, Мише осталось смириться, хоть не обошлось и без капризов. Мальчуган очень наглядно пытался продемонстрировать, что имеет свое мнение и, главное, свой характер. Однако, несмотря на свое желание помочь этому ребенку получить хоть частичку нормального детства, никто из них не собирался потакать капризам и позволять ему играть на их добром отношении. Потому, проигнорировав попытку истерики и успокоив Мишу, они отвели его к бабушке, вновь прячущейся у соседки от пьяного сына. Саша с удовольствием оставила бы Мишу и на эту ночь, но после его истерики, она хотела дать Мише время понять, почему ему отказали и что в любых отношениях важно слушать тех, кто рядом. Саша не знала, сумеет ли достичь этого, но после короткого, тихого совещания в кладовке с Тимофеем, получив его полную поддержку, все-таки, остановилась на этом решении. Напоследок, пожелав спокойной ночи, Мишу пригласили в гости на завтра.

А едва вернувшись домой, они без сил упали на кровать и переглянувшись — только улыбнулись. У обоих не осталось сил даже на разговоры. Хотя Саша честно попыталась подняться, что-то бормоча об уборке на кухне. Но Тимофей крепко обхватил ее руками и, обняв, прижал к себе, прошептав на ухо, что грех убираться в Страстную пятницу. Ей совсем не хотелось спорить. И в его руках было так тепло, так уютно — не было никакого желания куда-то идти и на чем-то настаивать. С горем пополам стянув с себя одежду, так и не размыкая до конца объятий, они тут же уснули.


Утром выяснилось, что с их планами придется повременить. Еще ночью Саше в голову пришла мысль об отсутствии у них в доме красителя. И утренняя ревизии кладовки полностью подтвердила это подозрение. Она совершенно не собиралась в этом году заниматься чем-то подобным, потому и не подумала запастись необходимыми вещами, когда они с Тимофеем в прошлые выходные ездили за продуктами в город.

— Нет? — Тимофей наблюдал за ее поисками, облокотившись о косяк двери в кладовке.

Саша только разочарованно покачала головой.

— Ну, этого следовало ожидать, и нечего расстраиваться, — он притянул ее к себе. — Мы же не покупали красители. Давай, обойдемся луковой шелухой. Я точно помню, что моя бабушка таким методом яйца красила. — Поддев ее нос пальцем, словно призывая Сашу не огорчаться, предложил Тимофей с улыбкой.

— Можно, конечно, и шелухой. — Улыбнувшись в ответ, Саша устроилась щекой на его груди, ощущая полный покой и умиротворение, несмотря на разочарование. — Но Мише было бы веселей, если бы яйца вышли разноцветные.

Тимофей глянул на часы, видневшиеся в раскрытых дверях веранды и обнял Сашу немного крепче.

— Я могу в магазин сходить, — предложил он, прекрасно зная, что Саша туда и кончик носа не сунет.

Она давно рассказала ему о перепалке с продавщицей. И хоть Тимофей до сих пор говорил ей, что не верит, будто Саша могла с кем-то поругаться, а не попытаться пригреть и накормить, он уважал ее решение. И, к тому же, насколько поняла Саша, сам не очень жаловал и тот магазин, и продавщиц, потому с охотой поддерживал ее поездки в соседний город. В который они, кстати, ездили теперь только на его машине. Тимофей сказал, что он не может смотреть на то, как она гробит прекрасный автомобиль местными дорогами, потому и свой давным-давно продал, купив вместо него «ниву». Может не так престижно, зато проедет практически везде.

— Ты уверен? — Она с сомнением посмотрела на Тимофея, подняв голову.

На его лице не блистал восторг от этой идеи, но все-таки, он казался спокойным. Сашу же передергивало при мысли только приблизиться к тому магазину.

— Саш, ну что там случится? — Тимофей рассмеялся. — В красители вряд ли жуки заведутся, в конце концов, — поцеловав ее в лоб, пошутил он. — А вам с Мише будет веселее, да и мне интересно посмотреть. Честно говоря, это первый раз я участвую в семейной подготовке к Пасхе. Так позволь мне внести свой посильный вклад. И…

Он еще что-то собрался сказать, но в этот момент в дверь постучали, и в проем тут же сунулась растрепанная шевелюра Миши.

— Я пришел! — Со своим обычным вызовом в голосе дерзко заявил мальчуган, глядя на них любопытным взглядом. — Тетя Саша, вы обещали сегодня крашанки. — Напомнил он, будто кто-то мог забыть.

Но Саша видела, как в его глазах за напускной храбростью и независимостью прячется страх, что обещанного чуда и праздника не будет.

— Обещала. — Кивнула она со спокойной улыбкой. — Сейчас начнем. Только Тимофей Борисович за краской сходит, а мы пока шелуху лука поставим вариться. — Посвятила она Мишу в их план.

Они оба разрешили мальчугану называть их «дядя» и «тетя», но Тимофея, видимо, Миша все-таки побаивался, и потому продолжал звать по имени-отчеству. Наверное, все еще сказывался страх перед мужчинами. А вот с Сашей малыш быстрее пошел на контакт. А может просто сразу разобрался, кто тут отвечает за еду и к кому надо подлизываться.

— Шелуху лука? — Судя по появившейся гримасе, малыша такая перспектива не обрадовала. — Он же вонючий. — Миша разочарованно посмотрел на нее.

Саша весело улыбнулась.

— Так то лук вонючий, а не шелуха. Зато цвет красивый, оранжево-коричневый даст. — Попыталась объяснить она.

Миша недоверчиво поджал губы.

— Яйца и так коричневые. — Заметил он таким тоном, будто был умудренным опытом стариком, который учит уму-разуму несмышленыша.

Саша едва сдержала смех, тем более, чувствовала по легкой дрожи груди Тимофея, что и ему стало смешно.

— А я белые купила, специально. — Тут же сориентировалась она.

Но Мишу, похоже, и это не прельстило.

— Давайте, я лучше с вами в магазин схожу. — Мальчик с надеждой посмотрел на Тимофея, очевидно, решив, что раз и тот не хочет варить шелуху — то не мужское это занятие.

Тимофей быстро глянул на Сашу, она кивнула, показав, что не против.

— Ну, пошли, — тут же согласился он, отпустив ее талию, за которую все это время обнимал Сашу. — Мы быстро. — Пообещал Тимофей напоследок и, похлопав малыша по плечу, кивком велел следовать за собой.

Саша же подошла к окну и остановилась, наблюдая за тем, как Миша, идя немного позади Тимофея, пытается копировать походку и осанку взрослого. И, в то же время, что спрашивает, показывая то в одну сторону, то в другую. Ее это настолько тронуло, что слезы навернулись. Как же этому мальчишке не хватает кого-то, на кого можно смотреть с восхищением, у кого можно учиться и кем стоит с гордостью похвастаться перед друзьями! Несмотря на то, что отец Миши был жив, мальчику явно не хватало не только материнского внимания.

Саша вдруг вспомнила, что Тимофей сказал несколько минут назад — «семейная подготовка праздника». И душу защемило еще сильней. Она обхватила себя руками, словно стремясь унять это ощущение.

Не одному Мише здесь отчаянно хотелось любви и тепла, похоже. Да и она уже невероятно сильно нуждалась в этом мужчине, с которым провела не так уж много времени. И все-же, как казалось Саше, за эти несколько недель, у них с Тимофеем получилась куда более настоящая семья, чем за ее десять лет брака с Антоном. Во всяком случае, именно так когда-то ей представлялось семейное счастье — когда всегда и во всем люди вместе. Ведь, если хорошо подумать, то и она сама никогда еще не участвовала в таком «семейном» приготовлении к Пасхе. Просто пекла куличи каждый год потому, что следовало поступать так. А в последние два года — вообще, покупала в супермаркете. Антону было все равно, и ей дела не стало.

Глядя как эти двое что-то обсуждают, Саша вдруг ухватила в голове мысль «а если бы, это был их сын… Они бы заботились о Мише куда лучше родных». Но она тут же приказала себе думать здраво. Слишком больно было Саше мечтать даже о приемных детях. Да и кто ей Мишу отдаст? И хочет ли Тимофей детей? Думал ли он, вообще, о том, чтобы не просто жить вместе?

Стоило жить тем, что было на данный момент, не мечтая и не загадывая. Так спокойней, и для души легче.

Проводив их взглядом, пока Тимофей и Миша не скрылись за поворотом дороги, Саша отправилась на кухню, готовить все для создания крашанок. И хоть ее идея не вызвала особого восторга — все же поставила на огонь шелуху лука.


Вернулись парни спустя сорок минут, но вот настроение у них было совершенно иным. Напряжение сквозило в глазах Тимофея, которые вдруг стали непроницаемыми, читалось в его сжатых губах и застывших чертах лица. Саша уже отвыкла его таким видеть и растерянно застыла на пороге кухни, когда Тимофей, аккуратно уложил на стол несколько пакетиков с краской, что-то пробормотал про ремонт сарая и быстро вышел. Даже в глаза не посмотрел. Да и Миша, казалось, вернулся совсем другим. Он настороженно косился в сторону Тимофея и старался держаться поближе к Саше, как только оказался в доме. От утреннего воодушевления не осталось и следа.

Не понимая, что могло случиться с ними за это время, тем более, что прошлый их совместный поход к отцу Николаю прошел отлично, Саша хотела уже пойти вслед за Тимофеем. Но взглянув на бледное, замкнутое лицо Миши, решила сначала отвлечь мальчугана и вернуть ему хоть немного задорного настроения.

Это оказалось несложно. Как и любого ребенка, Мишу легко было увлечь новым, тем более, интересным ему занятием. И стоило первому зеленому яйцу появиться из дышащей паром кастрюльки — мальчуган уже веселился вовсю. Однако, на любой, даже заданный самыми окольными путями, вопрос о том, что приключилось во время посещения магазина — Миша тут же замыкался и делал вид, будто не слышит о чем его спрашивают.

Наконец, накрасив два десятка яиц, просто потому, что Миша никак не желал останавливаться, Саша отступила от традиций праздника, позволив мальчугану «украсть» один небольшой кулич. И включив по телевизору мультики, оставила его поглощать выпечку, а сама отправилась на поиски Тимофея.

Дик вопросительно поднял мордочку, стоило Саше появиться на крыльце, но тут же вернулся к увлекательной охоте на раннюю бабочку. Саша глубоко вдохнула свежего, теплого воздуха и поддалась искушению — потянулась, стараясь расслабиться после всех забот последних часов.

День выдался таким мягким и теплым, что не верилось будто на дворе все еще апрель, хоть и последние денечки. Трава буйно разрослась, покрыв двор густым, упругим ковром, а из нее, то тут, то там, выглядывали фиолетовые головки ранних фиалок. Под крыльцом же, похоже, вот-вот собирались распуститься ландыши. Отмахнувшись от пчелы, жужжащей около самого ее уха, Саша прислушалась. Судя по стуку молотка — Тимофей действительно занимался сараем. Безуспешно попытавшись оттереть с пальцев синие, красные и зеленые разводы красителей, Саша еще раз вздохнула, обула шлепки, и отправилась за дом, ловко переступив Ежа, что стало для нее уже почти подсознательным рефлексом.

Тимофей стоял к ней спиной и в настоящее время пилил какую-то доску, уперев ту в колоду. Где он раздобыл пилу, молоток и гвозди, лежащие на земле около его правой ноги — Саша не представляла. Но не могла не признать, что управляется с этим инструментарием он достаточно ловко. Может и не так, как со скальпелем, но явно, не в первый раз занимается подобным делом.

— Что случилось?

Дождавшись, пока он выпрямится и опустит пилу, она подошла к нему впритык и обняла за пояс.

— Что у вас с Мишей стряслось? — Саша попыталась заглянуть ему в лицо через плечо, но ее роста на это не хватало.

— Ничего. — Без какого-либо выражения ответил Тимофей и, погладив ее ладони, сцепленные на его животе, осторожно постарался отстранить Сашу.

Она не поддалась, только крепче ухватилась за его талию.

— Саш, отпусти, дай я закончу, — видя, что она не уступает, попросил Тимофей все тем же тоном.

— Что за срочность? — Не скрывая в голосе своего недоверия к его ответам «что все хорошо», удивилась Саша. — Ночного гостя, который тут обитал, мы уже поймали. Так стоит ли, ни с того, ни с сего, заниматься ремонтом в субботу перед Пасхой?

— Стоит, раз занимаюсь! — Неожиданно резко отрезал Тимофей. Почти крикнул.

Так, что Саша даже вздрогнула.

— Извини. — Она отпустила руки и отступила от него. — Не собиралась тебе мешать.

Саша отвернулась, собираясь уходить. В горле появился комок и страшно захотелось обидеться, но она отчаянно напоминала себе, что это — Тимофей, и нечего принимать все на свой счет. Характер этого мужчины никуда не делся за две недели. И ничего удивительного, если будет порой прорываться. Но все равно, стало неприятно.