Ольга Горовая - Дни и ночи

Она очень сильно надеялась, что ей никогда не доведется его снова увидеть. И может быть, удастся все забыть.

Не прислушиваясь к его ответному прощанию, она толкнула дверь и вышла на улицу, подставляя лицо еще довольно прохладному весеннему ветру. Сделала пару глубоких вздохов и медленно побрела к своей машине. Как бы ни хотелось Саше сейчас лечь и спрятаться под одеялом от всего мира — было еще одно дело, которое следовало завершить и не хотелось откладывать то в долгий ящик.

Заведя двигатель, Саша тронулась с места, подумав, что все-таки, ей очень обидно. Она совершенно не хотела уезжать. Александра родилась и выросла в этом городе, здесь жили все ее близкие, все друзья, и было больно лишаться родного окружения. Она и так, дожив до такого возраста — ничего практически не имела. Все, что только было можно, Саша положила на алтарь их с Антоном семьи. Только то ли судьба не оценила этой жертвы, то ли просто — ничто было не в силах спасти их брак.

Дожив до тридцати трех лет, Александра так и не выполнила свою мечту, даже не начала писать кандидатскую работу, потому что когда-то, после начала аспирантуры, на одном из семейных советов все их родственники единогласно решили — именно муж должен строить научную карьеру. Обязанностью Саши стало создавать ему для этого все условия. На возражения, обиду и доводы самой Саши никто не обратил внимания, а мама долго втолковывала ей, в чем именно состоит обязанность жены будущего профессора, а если повезет — то и академика. И речи не шло, что Антон может стать кем-то менее значимым.

И Александра смирилась с этим. Перешла в интернатуру, чтобы успевать после работы готовить обеды и ужины Антону, вычитывала его тексты, а порой и сама набирала целые разделы, когда понимала, что муж не вытянет, не осилит или просто ленится. Именно она часто просиживала часы с его научным руководителем, выполняя работу за Антона. Вот только лавры и награды этого всего — пожинал он.

Это Антон умел красиво делать. Он мог так преподнести работу, что вызывал даже у оппонентов и рецензентов восторг, и никто не знал, что этому предшествовали бессонные ночи, которыми Саша натаскивала и спорила с супругом по теме его доклада или работы, готовя к защите.

Нет, конечно он и сам очень многое делал, она не имела права сказать, что весь образ ныне уже доцента Антона Семченко держался на ее плечах. Совершенно нет. Саша не хотела лгать даже себе самой. Он заслужил своих достижений, как бы не ворчало ее уязвленное самолюбие и обиженная душа.

Просто… просто ей тоже хотелось большего от жизни, гораздо большего, чем она имела сейчас. А против ноля — что угодно больше.

Антон молодец, он оправдал все надежды родных и учителей, с ее помощью и без оной достиг всех своих целей и упорно шел к новым.

А она… Саша не оправдала ничьих надежд, даже своих собственных.

Она не отстояла своего права заниматься научной работой, не смогла работать по выбранной профессии, потому что не имела сил смотреть на своих пациенток, и сменила специализацию на другую, не особо и любимую. Она даже не оправдала надежд, которые возлагаются мужем и семьей на любую женщину — за все годы Саша так и не смогла забеременеть. Не помогло даже самое прогрессивное и современное лечение. И вот за что она была благодарна мужу — он ни разу не упрекнул ее этим, даже намеком, хотя оба знали, что проблема именно в Александре, за эти годы прошли столько исследований. А Антон никогда не акцентировал внимания на ее недостатке. И на стороне детей не прижил, за это Саша ему так же была благодарна.

Но от искусственного оплодотворения она отказалась, хоть Антон и пытался уговорить.

К этому моменту Саша уже пришла к выводу, что и ребенок не поможет сделать их семью крепче и счастливей. Ничего это уже не изменит. Может потому он и не был им дан. Так к чему спорить с Богом?

Поняв, что уже подъехала к месту назначения, Саша попыталась прогнать грустные мысли. Пора было забирать документы и узнать свое новое место работы.

А через сорок минут она растерянно и почти в отчаянии смотрела на бумажку с названием то ли поселка, то ли райцентра. Саша слышала о нем, но и понятия не имела, где это?! Хоть в какой стороне их области?!

Самое странное, что изначально ей обещали место терапевта в соседнем, достаточно крупном городе. А сегодня вдруг оказалось, что областной терапевт ошибся и есть только такая вакансия.

«Он поймет, если Александра Олеговна не согласится», отчего-то потея и нервничая рассказывал ей Григорий Владимирович, «но так вышло, такая ошибка… Может быть, Александра Олеговна пока просто останется в городе? Может скоро другое место появится…?»

Что-то не верилось Саше в ошибку.

Но и в подлость Антона она не верила, не после того, как они только поговорили об этом. Как бы там ни было — он навряд ли мешал бы Саше уехать. Скорее, она могла бы предположить, что именно он настоятельно попросил Григория Владимировича предложить ей это село, чтобы Саша, попробовав жить без него в таких условиях — испугалась и вернулась.

Это могло сработать, между прочим, она и правда испугалась. Всю свою жизнь Александра провела в очень комфортных условиях, а если в чем-то и знала отказ, так не в материальных благах. Потому переселяться в неизвестный поселок, где и туалета в доме могло не иметься — было очень страшно. Так, что руки до сих пор тряслись.

И все-таки, несмотря на наличие мотива, ей не верилось, что к этому приложил руку Антон. Пусть ему и было не выгодно терять такую жену, лишившись всех связей и привилегией ее родни, пусть ректор и неодобрительно относился к подобным изменениям в личной жизни своих преподавателей… Не верилось ей, и все! А за эти годы Саша достаточно много узнала о своем муже, чтобы судить с весомой долей вероятности.

Неужели, и правда ошибка?

Решить вопрос легко — надо лишь набрать номер и позвонить Антону, спросить. Попросить помочь в случае, если он не имеет к этому отношения. Он бы не отказал, хоть и считает такое решение глупостью. А Семченко имел уже достаточный вес в городе, чтобы влиять на областного терапевта. А еще — можно позвонить отцу…

Но разве не именно так она и поступала все это время? Разве не от их влияния и контроля над своей жизнью пыталась избавиться? Разве не искала свой собственный путь? Тот, на котором ее не будут убеждать — что удел даже самых умных женщин, терпеть и восхищенно стоять в тени славы своего мужа?

И не сказать, что Антон не заслуживал восхищения, что самое обидное и горькое для ее ущемленного самолюбия. Заслуживал. Но, хоть и стыдно было признаваться, она все же святой не являлась и порой просто банально завидовала. Саша — обычный человек, в конце концов. И не считала, что сама была хуже. Когда-то давно, по крайней мере, пока еще не научилась смиряться и не видеть, не понимать, жить с закрытыми глазами.

За эти же года Саша ни разу не настояла на своем мнении. И сама перестала уважать себя, чего от других тогда ждать?

«Не то чтобы переселение в отдаленное село являлось именно ее волеизъявлением… однако, может оно и к лучшему?», она пристально смотрела на бумажку, то ли ее гипнотизируя, чтоб та изменила буквы, то ли убеждая себя, «там она сможет все начать заново уже сама, а не как чья-то дочь или жена. А вернуться… вернуться всегда успеется».

Так и не определившись, Саша отбросила бумажку на соседнее сидение. Утро вечера мудренее, как ни банально звучала бы подобная мудрость. Вот и она подумает обо всем завтра, а пока — просто выспится.

Заведя свою «хонду», Саша поехала к родителям, у которых временно жила после развода. Вообще-то, у нее была своя квартира, пусть и не особо огромная или роскошная — Антон предложил ту купить в счет ее части их общего жилья, приобретенного после свадьбы, чтобы не разменивать. А так как у Александры не имелось никаких претензий на эту квартиру, где по большей части она испытывала негативные эмоции — споров не возникло.

Но в той квартире следовало сделать ремонт, а сейчас охоты заниматься подобными мелочами не было. Тем более, если Саша все-таки решится отправиться в Андреевку. Там облздрав обещал ее обеспечить жильем, как и любого другого специалиста, готового променять комфорт города на сомнительную прелесть работы в семейной амбулатории отдаленного поселка.

Наверное, подсознательно, она специально так сделала. Саша не могла точно утверждать, однако подозревала, что могла неосознанно попытаться таким способом побороть свой страх и неуверенность. Несложно было предугадать развитие событий, когда, вернувшись в квартиру к родителям, она сообщила тем вероятное место своей новой работы.

Разумеется, те тут же категорически запретили Александре даже думать о таком. Они еще готовы потерпеть ее прихоть работать в соседнем городе, до которого машиной было не больше часа езды. Да и то, не сомневались — скоро эта блажь пройдет и Саша вернется на свое прежнее место, где скорее всего станет заведующей терапии лет через пять-семь. Ее собственное ответственное отношение к работе, прекрасная репутация и семейные связи гарантировали такое назначение со стопроцентной вероятностью. Так что Саше велели выкинуть чепуху из головы и взяться за ум, а не вести себя подобно обиженному и капризному ребенку. Достаточно и ее развода.

Что тут скажешь? Было, было у нее желание пойти проторенной дорожкой и поддаться. Послушаться кого-то всегда легче, чем решать самостоятельно. Да и виновный в личных неудачах в таком случае всегда имеется. И с полным правом можно упиваться жалостью к себе, повторяя «это не я, это вы хотели!».

Только такого Саша хлебнула сполна. И устала, уже стыдилась поддаваться и поступать безвольно. Ей было противно и стыдно смотреть на себя в зеркало и видеть безвольную женщину, которую она не узнавала. Потому что человек является тем, во что сам верит — а она в себя не верила, а значит — никем не являлась? Ее не устраивал подобный расклад. Уже не устраивал.

И она впервые жестко ответила отцу, запретив звонить в облздрав и менять что-то. Впервые встала из-за стола, когда ей велели сидеть и ждать, и впервые за много лет сказала, что сама примет решение — даже если после пожалеет о собственной строптивости. Во всяком случае, Саша хоть попробует измениться и жить.

Ночью она не выспалась, глядя в потолок своей детской спальни и прислушиваясь к возмущенному ворчанию отца за стенкой и увещеваниями матери, пытающейся того успокоить. А в четыре утра, так и не сомкнув глаз, собрала сумку с самыми необходимыми вещами, наиболее важными из которых считала стетоскоп и тонометр, опасаясь, что в селе тех днем с огнем не сыщешь. Все остальное, в потребности чего она определится на месте, можно было заказать привезти службой доставки позже. Сбросила в телефон карту, молясь о том, чтобы в таком захолустье имелись станции мобильной связи и добивал сигнал спутников позиционирования, а то, мало ли… Ей не хотелось сутками кружить по области.

Выпив кофе и прихватив печенье, которое мать спекла вечером, Саша поцеловала все еще сердитых родителей и пообещала позвонить, как только доберется.

Нельзя сказать, что она ощущала небывалую легкость, оставляя за спиной порог родительской квартиры, а с ним и завершившийся этап своей жизни. Однако, по крайней мере, она подбадривала себя тем, что пытается начать жить с чистого листа.

Сомнения, закравшиеся в голову еще километров сто назад, окончательно оформились в ужас, когда дорога перед ее «хондой» закончилась.

То есть, нет, конечно, нечто вилось под ее колесами, разделяя на двое засеянные чем-то зеленым поля и посадки. Но назвать «дорогой» вот это — у Александры язык не поворачивался. Ей стало очень жалко и страшно за свою машину, на которую всегда с тайной завистью поглядывали коллеги. Уж очень сильно элегантный и надежный седан подпрыгивал на ухабах этого проселочного пути. Конструкторы-японцы явно не предполагали, что кому-то взбредет в голову гонять их машину по такому бездорожью. Почему-то такое состояние дороги показалось ей недобрым знаком. А нехорошее предчувствие, закравшееся в душу еще час назад, когда ей пришлось свернуть с основной трассы, становилось все сильнее и ощутимей с каждым ухабом и ямой, в которые она то и дело попадала.

Хорошо, что хоть с неба весело светило солнышко и было достаточно тепло. Если бы погода хмурилась — Саша совсем заволновалась бы, словно в другой мир попала за эти три часа. А так, на своем пути, она даже отвлеклась от мыслей о разводе, Антоне и всего того, что так сильно беспокоило еще вчера вечером. Александра просто наслаждалась ездой и музыкой, и радовалась красивым видам по бокам трассы.

Но подпрыгнув на очередном ухабе, начала нервничать. Интересно, здесь хоть есть станция техобслуживания, а то, не дай Бог, еще отлетит что?