Кроме того, Тимофей имел и еще один интерес в том, что паренек теперь был с ними. Впрочем, он ни за что не признался бы в этом никому, и уж тем более Саше. Но присутствие Миши, как казалось ему, еще надежнее гарантировало то, что она останется…

Да, Тимофей оказался эгоистом, чего никогда бы о себе не подумал ранее. Но он помнил кошмарное осознание, которое пришло к нему Пасхальным утром, когда они оба стояли на дворе, разговаривая с Антоном. Сашу ведь никто не держал в этом селе, на самом деле. Даже до вмешательства ее бывшего мужа. Она в любой день могла собрать вещи и уехать. При ее квалификации и послужном списке, она сумела бы найти место где угодно. Раньше он просто не задумывался над этим.

Она просто была, она сделала его жизнь светлее и ярче, наполнила смыслом. И он наслаждался ее присутствием, старался подарить радость и ей. Но в тот момент — Тимофея, словно обухом по голове, оглушило понимание, насколько, на самом деле, зыбко это положение. Ведь он не знал, что она думает и планирует ли продолжать жить и работать здесь. Хочет ли остаться в этом месте, с ним? А спросить, почему-то, Тимофей так и не решился. Да и не до того, вроде бы, было за всеми заботами. А еще, не хотелось даже зарождать в ее сознание подобную идею, если Саша еще не думала о таком сама.

Тем более, что те ее слова, что она счастлива, что не собирается возвращаться в город — они дарили ему некоторую уверенность и стабильность. Тимофей же, в свою очередь, отчаянно старался сделать все, что было в его силах, чтобы показать Саше, насколько она важна для него.

Дик бросился к нему, насколько это позволяла привязь, едва Тимофей зашел во двор, и принялся радостно лаять. Потрепав подросшего щенка, он осмотрелся, по тапкам определил, что все находятся в доме, несмотря на хорошую погоду. И сам тихо зашел внутрь.

— Н…, н…., н… или м? — Мишка рассмеялся.

— Миш, ну что ты балуешься? Я же знаю, что эту букву ты уже выучил. — Судя по голосу, с самого возвращения домой, Саша пыталась заниматься с малышом.

Едва они выяснили, что он не только не умеет читать и писать, но даже букв не знает — попытались восполнить этот пробел. И вот тут-то Тимофей осознал, насколько отличается обучение шестилетнего ребенка, от преподавания взрослым, сформировавшимся людям в университете. Он серьезно зауважал учителей, о чем не преминул сказать Саше. А она тут же всполошилась, что Мишу пора определять в школу, ведь возраст уже, а его еще никто не записал на следующий учебный год.

И началась новая суматоха — в школу Мишу записали, под слово Саши и Тимофея, но им предстояло достать его документы, а где те искать, сказать не мог никто. И уж тем более, вечно пьяный Виталий был им не помощник. Соседка что-то вроде бы знала из рассказов Марии Анисимовны, но не была уверена. В общем, с этим еще предстояло разбираться. Тимофей же строго запретил Саше даже пытаться сунуться в дом плотника, мало ли что взбредет тому в пьяную голову? И собирался в ближайшее время сам найти свидетельство о рождении Миши.

Остановившись на пороге комнаты, которая теперь у них считалась «детской», он непроизвольно улыбнулся, глядя на две склоненные над ярким букварем головы. Словно почувствовав его присутствие, Саша подняла лицо и улыбнулась. Тимофей улыбнулся ответ.

Как же он любил эту женщину. Так, что даже для себя не находил слов, чтобы описать глубину этого чувства. Просто любил, сильно, безусловно, отодвинув все остальное в сторону.

Это понимание не пришло в один момент. Он даже не смог бы сказать, когда именно понял, что чувствует к ней. Саша была постоянно рядом, и он наслаждался ее присутствием. Почти не вспоминал, насколько тяжело для него раньше проходили ночи, как изматывали дни, когда Тимофей пытался сам для себя придумать какую-то цель и смысл. А потом, однажды он осознал, что даже то, что уже было в его жизни, увольнение, несправедливые обвинения, попытки спиться — все покажется незначительной и мелкой бедой, если Саша вдруг решит уехать. Он уже не представлял, как сможет жить без нее.

— Привет. Забрал деньги? — Саша захлопнула книгу, отложив ту в сторону, и поднялась, направившись к нему.

— Забрал, — кивнул Тимофей, обняв ее.

Глянул на Мишу, который смотрел на него напряженными, полными ожидания, глазами.

— Модель пришла. — Он подмигнул малышу. — Будем после обеда собирать.

— Ура!! — Мишка вскочил и принялся с радостными криками, чем-то напоминающими реакцию Дика, прыгать на диване, которым они заменили старую кровать, с провисшей сеткой.

Тимофей видел, что Саша собиралась его одернуть, попросив не прыгать, но так ничего и не сказала, видно, не желая унимать такую радость.

Ни Саша, ни Тимофей не поднимали вопрос о том, на какое время пришел этот ребенок в их жизнь. Зато единодушно решили, что не дело малышу спать на ужасной кровати и старом матрасе, и в первые же выходные купили этот диван. Над диваном висела новая же полка, где вместе с несколькими книгами для начального обучения счету и чтению, сказками, стояло две бутылки с маленькими моделями корабликов в них. Эти модели собрал Миша. Не сам, конечно, под руководством и с посильной помощью Тимофея. Но, все-таки, малыш принял участие во всем процессе, и очень гордился собой. Как ни странно, это, довольно утомительное занятие, требующее огромного терпения и сосредоточенности, действительно увлекло Мишу. А Тимофей был только рад, что и он мог чем-то помочь ему, открыть о мире что-то новое, обнаружить в себе то, о чем раньше Миша и не догадывался.

У них наладились отношения, казалось, что той трещины, которая пролегла между ними перед Пасхой, и не было. Хотя, конечно, высочайшего доверия малыша, удостаивалась только Саша. Насколько Тимофей знал, ей даже сообщили, разумеется, по «огромному секрету», где находится Мишин тайник. Тимофей не ревновал, что мальчуган забирал часть ее внимания, наоборот, радовался, что это село и он, в какой-то степени, помогли Саше получить хоть кусочек своей мечты. И у него уже пару дней крутилась в голове одна идея. Но с Сашей Тимофей ту еще не обсуждал, хоть и собирался завести разговор об этом в ближайшее время.

— Давайте быстрее обедать, — попытался угомонить он разгулявшегося Мишку. — Потом собирать корабль, и рано ложимся спать. Завтра же на море. Надо засветло выехать — дольше погуляем.

Такие доводы подействовали, Миша спрыгнул на пол и помчался на кухню, откуда доносились аппетитные запахи. Тимофей и Саша, так и не разомкнув объятий, с улыбками пошли следом. Про письмо он даже не вспомнил.


Саша проснулась, словно от толчка, и рывком села в кровати. Она спала одна. По непонятной причине Тимофея не было рядом. Странно, ложились они вместе, уставшие, с горящими от ветра и солнца лицами, полные впечатлений и счастливые. И куда же он делся теперь?

Откинув простынь, которой они укрывались из-за жары, Саша встала. И тут же поморщилась. Грудь набухла и болела нещадно, даже легкое касание ночной сорочки было неприятно. Ничего удивительного, в общем-то, тем более, что у Саши снова сбился цикл. И теперь она очень старалась скрыть это от двух человек, которые прилагали отчаянные усилия ее вылечить: Тимофея, свято верующего, что медицина и кропотливое следование схемам приема препаратов — спасут от всего, и Никитичны, уверенной, что Саша нуждается в травяных чаях.

Сначала она даже не понимала, с чего это старая соседка во время частых визитов Саши, вдруг стала угощать ее отварами трав. Она травяные чаи не очень любила, но первое время пила из вежливости. А когда в очередной раз — отказалась, Никитична и выложила ей, что это понадежнее медицины будет, и нечего с опытными людьми спорить. В общем, траволечение, как и инъекции Тимофея, превратилось практически в насильное. Но Саша терпела, понимая, что эти люди ведут себя так не из вредности, а потому что она, Саша, им небезразлична и они беспокоятся о ее здоровье. Потому и не хотела расстраивать лишний раз доказательствами того, что ее организм упорно противится всякому лечению. Да и, потом, ведь болей не было, и на том спасибо. Можно сказать, что ее целители достигли успеха.

Не включив из-за лени свет, она осторожно прошла по спальне, стараясь ничего не задеть босыми стопами, и выглянула в коридор. Как Саша и предполагала, на кухне горел свет, пробиваясь из-под двери. Очевидно, Тимофей сидел именно там.

Тихо, стараясь ступать так, чтобы не скрипели старые доски коридора, так как совсем не хотела будить Мишу, вымотавшегося за этот день больше всех, она зашла на кухню и прикрыла за собой дверь.

— Что случилось, Тима? — Тихонько спросила она, наклонившись и обняв его со спины.

Саше уже давно хотелось так его называть, не только строгим «Тимофей», а даже обращением показать ту нежность и огромную гамму чувств, которую к нему испытывает. Но Саша несколько опасалась, что подобное обращение может прийтись не по душе самому Тимофею, видно, еще остался в душе трепет со студенческих лет. Но все решилось само собой, просто вырвалось однажды, а он улыбнулся и нежно ткнулся носом ей в щеку, крепко обняв. Саша решила, что он не против, и теперь иногда позволяла себе подобное своеволие.

Он обхватил своими руками ее ладони.

— Ничего. — По голосу было слышно, что Тимофей улыбнулся. — Просто надо было подумать. Не спалось. — Он покачал головой.

Саша вдруг заметила, что у него обгорела шея.

— Слушай, ты чего молчишь, что сгорел? — С некоторым возмущением она поцеловала его в макушку и направилась к ванной за «пантенолом». — Я ж не могу за всем уследить, все за Мишу боялась, а тебя, вот, упустила. Сам бы сказал, что печет.

Тимофей рассмеялся.

— Да, ладно, не так и сильно я сгорел. Заживет. — Он отмахнулся.

Но Саша не собиралась пускать дело на самотек и решительно направилась к нему, только теперь заметив, что перед Тимофеем на столе лежит какое-то письмо.

— Что-то случилось? — Спросила она, махнув головой на листок бумаги, пока наносила на его кожу спрей.

Тимофей как-то недовольно скривился.

— У меня переаттестация скоро. — Со вздохом проговорил он и подался немного назад, будто хотел подольше прижиматься к ее ладони затылком. — Вот, на курсы вызывают.

Саша облизнула губы и опустилась на соседний стул, продолжив поглаживать его волосы.

— Когда? — Ей совершено не хотелось, чтобы он уезжал. Но в селах, к сожалению, курсы не проводились.

— В понедельник.

— Когда?! — Она едва не закричала, лишь на середине слова вспомнив, что Миша спит. — А почему так поздно предупредили?!

Тимофей передернул плечами.

— Может на почте задержали, может еще что. Им же, в принципе, все равно, главное, что они свое дело сделали. — Он довольно сердито сжал письмо пальцами.

Саша поняла, что ему это все тоже не по душе, но особого выхода не было.

— Ладно, что толку теперь возмущаться. — Она опять поднялась и со вздохом обняла Тимофея со спины. — Да и думать тут особо нечего, все равно курсы надо проходить. Пошли спать. Утром подумаем, что тебе надо собрать. Оно вечера мудрее. — Саша коснулась губами его виска и ощутила, как сильно бьется жилка пульса.

— Я не хочу ехать. — Медленно и тяжело произнес Тимофей. — Не хочу оставлять тебя, Мишу.

Он резко обхватил ее руками и обнял невозможно крепко.

Она ответила ему таким же объятием.

— И я не хочу, чтобы ты уезжал, Тима. Очень не хочу. Но выбора-то, нет.

Тимофей промолчал в ответ, только нахмурился. Но все-таки позволил Саше увести себя в спальню и покорно лег рядом. Однако Саша видела, что он о чем-то размышляет. Она не спрашивала, уже зная, как только Тимофей придет для себя к окончательному решению — все ей расскажет.

Так и ощущая рядом его напряженное молчание, она начала постепенно погружаться в сон.

— Я буду возвращаться каждый день, а утром ехать опять на курсы. — Вдруг, спустя минут тридцать, наверное, решительно отчеканил Тимофей, заставив Сашу вынырнуть из сна.

— Что? — Не до конца придя в себя, она потерянно хлопала ресницами. — Куда ездить?

— Здесь всего два часа пути. Буду выезжать каждый день пораньше, зато уже к пяти-половине шестого буду возвращаться. — Тоном, который очень напомнил ей первый день в селе и его приказ не опаздывать, произнес он.

Тимофей, похоже, принял окончательное решение.

— Тима, но два с половиной часа каждый день в обе стороны? — Саша потерла глаза и села. — Это же сложно. А у нас у обоих квартиры есть в городе. Да и родители. Тебе есть где остановиться. Стоит ли так себя изматывать? — Она заглянула ему в глаза, пытаясь в темноте понять их выражение. — Я очень не хочу, чтобы ты уезжал, серьезно. Но то, что ты придумал. Это довольно сложно. — Протянув руку, она погладила его щеку.

Тимофей молчал, видимо, позволяя ей высказаться. После чего хмыкнул.