18

Вы могли бы подумать, что в тот вечер я чувствовала себя счастливой, потому что Линдси так и не пришла и Кэс на все время застрял с Грейси Хольтцер и ее свитой. Мне следовало быть счастливой, потому что вечеринка имела большой успех. Но вместо этого какая-то часть меня чувствовала себя как сдувшийся футбольный мяч на дне сетки в спортзале. Немного одинокой. Немного подавленной.

Может быть, дело в том, что Фостер на этой вечеринке целовался, тогда как я — старше него на три года и, как мне хотелось думать, более социально адаптированная — никогда ни с кем не целовалась. Никогда. Я даже на свидании не была с тех пор, как мы с Кайлом Моррисом ходили в кино в восьмом классе. И каким бы скандальным ни казалось в то время держание за руки во время фильма категории 12+, уверена, что это не считается за настоящее свидание, особенно если мама провожает тебя до ресторанного дворика.

Но вечеринка была последним барьером перед поездкой в Ридинг, и этого было достаточно, чтобы вытащить меня из небольшого временного уныния. Мы должны были встретиться в школе рано утром в четверг с уложенными сумками и готовыми загрузиться в девятиместный минивэн миссис Уэнтворт.

Я не думала, что мне придется сидеть впереди рядом с миссис Уэнтворт, ведущей машину. Но я оказалась сидящей впереди рядом с миссис Уэнтворт, ведущей машину. Полагаю, я все равно была единственной по-настоящему заинтересованной в Ридинге.

Разве что кроме Линдси. Она сидела прямо позади нас, между Эзрой и Кэсом, и постоянно просовывала голову между спинками сидений, сообщая крупицы сведений, например, цветок Южной Каролины или процент студентов Ридинга, поступивших в магистратуру.

Когда Линдси не вела себя как путеводитель по Ридингу, она разговаривала с Кэсом. Хотя это можно квалифицировать как мазохизм, я не могла удержаться, чтобы не наблюдать за ними краем глаза.

Эзра слушал музыку, но время от времени Линдси вытаскивала один наушник из его уха и вовлекала его в беседу. Он отвечал ей в довольно дружелюбной манере, но как только в разговор вступал Кэс, на его лице мелькал слабый проблеск чего-то отчетливо похожего на неприязнь.

Примерно на полпути мы остановились в «Макдональдсе» для позднего завтрака. Парни съели почти неприличное количество еды, и после почти все заснули, кроме меня и миссис Уэнтворт. Когда я непроизвольно взглянула на заднее сиденье, то увидела, что Линдси положила голову Эзре на плечо. Он тоже дремал и, кажется, не возражал быть живой подушкой для Линдси. Это меня удивило — не только из-за того, кого Линдси выбрала в подголовники, но и потому, что Эзра был последним из людей, которых можно было назвать мягкими.

Около одиннадцати мы въехали ворота Ридинга, и вот оно — перед нами наяву лежала моя открытка.

Тут был «Отдел по делам студентов», веранда, на которой на открытке сидели ребята. Были студенческий клуб и общежитие (построенное в 1920 году и недавно отреставрированное, в 2009, согласно тому, что сказала Линдси по дороге сюда), здание научных исследований, театр. В роще пряталась часовня.

Они определенно знали толк во внешней привлекательности. Но было нечто большее... Не только здания и благоустроенная территория. Дело было в людях. Группы студентов занимались в тенечке или прогуливались вместе между зданиями, оживленно разговаривая. Эти люди «добивались своих целей». Они «начинали свое будущее».

И когда я увидела это, во мне неожиданно словно что-то открылось. Неожиданно мне тоже захотелось этого, захотелось такого же для себя.

Миссис Уэнтворт распланировала поездку почти до минуты. С одной стороны, это не оставило Кэсу и Линдс много времени для халявных каникул. Но с другой, получилось чертовски насыщено. Мы поели в столовой, осмотрели кампус и встретились с приемной комиссией.

Поездка принесла результат, который задумала для меня миссис Уэнтворт. Я влюбилась в Ридинг. Мне захотелось написать лучшие эссе. Мне захотелось получить больше баллов за АСТ. Я даже — хотя и ненадолго — задумалась о том, чтобы отвезти «Будущих революционеров американской науки» в музей, только чтобы заполнить свое резюме. Помощник по спортивной документалистике уже не казался мне таким плохим вариантом.

Под конец дня мы остановились в книжном магазинчике.

— О, Чемпион. — Джордан обнял меня за плечи, когда я внимательно рассматривала груду толстовок Ридинга. — В следующем году ты будешь отлично тут смотреться.

Просто услышав, как кто-то произносит это вслух, я испытала прилив восторга.

— Мне идет синий.

— А мне пойдет красный с черным. — Он понизил голос. — Не говори Уэнтворт, но у меня устное соглашение с университетом Джорджии.

— Не может быть!

— Если у меня получится затащить туда Эзру, будет идеально. Знаешь, защитник хорош только тогда, когда хороши парни, которых он защищает.

Я взглянула через весь магазин на Эзру, который хмуро рассматривал витрину с цепочками для ключей. Он ткнул пальцем в одну, в результате чего она упала с витрины. Он наклонился, чтобы поднять ее, но когда выпрямлялся, то задел стойку и уронил еще несколько.

Я не удержалась от улыбки.

— Почему ты с ним дружишь? — спросила я, наблюдая за тем, как Эзра собирает цепочки.

Он пожал плечами:

— Почему ты дружишь с Кэссиди?

Между тем Кэс ходил попятам за Линдси по всему магазину, беря в руки и кладя обратно каждую книгу, сувенирную кружку или карандаш, до которых она дотрагивалась.

— Почему мы дружим с теми, с кем дружим? — продолжал Джордан. — У них есть качества, которые нам нравятся... которые мы видим в себе. А может, которые хотим видеть в себе.

— И какие у Эзры... качества?

— Детка, а каких качеств у Эзры нет? Они у него все.

— Большинство считает его козлом.

Джордан кивнул.

— Я уже слышал, что люди говорят так, но они просто не понимают Эзру. Просто он такой... — Он задумчиво наморщился. — Он такой чертовски сосредоточенный. Как... как горький шоколад. Ты когда-нибудь пробовала горький шоколад, когда твоя мама печет печенье?

— Да. Выглядит как обычный, но на вкус противный.

Джордан рассмеялся:

— Ладно, может, Эзра и не похож на горький шоколад. Но понимаешь, о чем я? Его вкус раскрывается, только когда его приготовишь. Но сам по себе он слишком... насыщеный, чтобы понять. Эзра просто очень напористый чувак. Нужно понять его, чтобы по-настоящему... его понять.

— Значит, ты его понял?

Глаза Джордана загорелись.

— Чемпион, ты же видела его на поле. Никто не может устоять. Это как наблюдать за одним из мастеров, словно чертов... да Винчи рисует или вроде того.

— Витиевато, — сказала я, и он усмехнулся.

— Но ты понимаешь, о чем я.

— Да, но можно быть хорошим в чем-то, но все равно быть неважным человеком.

— Но дело не только в этом. То, как Эзра подходит к футболу, так же он подходит и ко всему остальному. Настолько чертовски... целеустремленно, и вдумчиво, и... не знаю. — Он усмехнулся. — Я не пытаюсь написать о нем книгу, я просто говорю, что с таким человеком хочется быть рядом, разве не так?

Я кивнула, потому что это так, а Джордан продолжил:

— Но хватит о нем. Когда мы поговорим о моих хороших качествах?

— Хочешь, чтобы я назвала их в алфавитном порядке?

— Да, начни с А — афигенный красавчик. Потом Б — безумно клевая заница. А потом В...

— Выносливый, — сказала я.

— Видишь, ты могла бы сказать «великолепный», но я рад, что ты этого не сделала. Я же не просто кусок мяса.

— О да, — сказала я и взяла его под руку. Мы пошли дальше по книжному магазину, пока миссис Уэнтворт не позвала нас на выход.

* * *

Ночью я лежала в спальном мешке на полу студенческой комнаты. Живущие тут студенты долго не ложились и рассказывали мне о жизни в Ридинге, и хотя сейчас они уже спали, я была слишком возбуждена, чтобы уснуть.

Я представляла себя живущей в Ридинге по-настоящему. У меня бы была комната, похожая на эту, с доской для объявлений, мини-холодильником и соседкой. По утрам я бы завтракала в столовой и шла на занятия с сумкой через плечо, и занималась бы в тени дубов, и была бы студенткой колледжа. У меня было бы мнение по текущим событиям! Я бы добивалась научных целей! У меня была бы цель и... путь к чему-то. Я еще не знала, к чему именно, но знала, что впереди определенно что-то было. «Плотный завтрак и просмотр программ для подростков по кабельному телевидению» был забыт. Внезапно мне захотелось... большего.

Загудел мини-холодильник. Ридингские девушки слегка заворочались. Постепенно я заснула.

* * *

На следующий день мы посетили семинар по финансовой помощи студентам и посидели на занятии по философии, и путешествие почти закончилось. Мы еще не видели пляж, но я услышала, как Джордан решил прозондировать почву, когда мы складывали свои сумки обратно в минивэн миссис Уэнтворот.

— Сегодня нету игры, так что нет необходимости торопиться. Может, нам достанется немного свободного времени? — сказал он. — И может, у нас получится взглянуть на пляж? В смысле, как один из аспектов жизни в Ридинге.

Глаза миссис Уэнтворт сияли тем самым светом Изобель, который я помнила с нашей первой встречи. Через мгновение она сказала:

— Даю вам час. Но потом мы должны отправляться.

Моя семья проводила отпуск на побережье Мексиканского залива, так что я не привыкла к Атлантическому океану. Угольно-серые волны набегали на коричневый песок. Я оказалась права: для купания было слишком холодно. Но каждый из нас воспользовался временем на полную катушку. Кэс, Джордан и Эзра кидали мяч. Мария, Лорен и Линдси лежали на песке и загорали на солнышке. А я сидела немного в стороне, на скамейке, с которой было видно пляж. Я достала свой блокнот, надеясь на вдохновение для лучшего эссе. Того, которое действительно приведет меня сюда.

Через некоторое время за спиной раздались шаги. Я подумала, что это, наверное, миссис Уэнтворт, но, обернувшись, увидела Эзру.

Я не заметила, что он покинул игру в мяч.

— Как дела?

Он пожал плечами.

— Хочешь... присесть?

— Ты над чем-то работаешь?

— Просто идеи для эссе. — Я немного сдвинулась, и Эзра сел рядом. — Для колледжа. Тебе, наверное, не приходится возиться с этим, да?

— Не слишком.

— Должно быть, хорошо.

Я закрыла блокнот. Ночные откровения по поводу колледжа были все еще свежи у меня в памяти, но и реальность брала свое. Я никогда не буду носить ту сумку через плечо и заниматься под деревьями, если не поступлю в Ридинг. Насколько я знала, перед этим мне придется постараться, теперь я чувствовала еще большее ощущение срочности.

Эзра не заговорил, так что я продолжила, и чтобы заполнить тишину, и чтобы уменьшить чувство бессилия.

— Попытки коротко охарактеризовать себя на бумаге могут привести в отчаяние.

— Почему?

— Не знаю... нужно свести все, ну, к основным пунктам. И если у тебя нет замечательных, важных для колледжа пунктов, ты вроде как в пролете. Гораздо легче, когда есть что-то, в чем ты хорош и что можно просто показать им. Например, футбол, или танцы, или... — Я покачала головой. — Не хочу умалять все усилия, которые ты приложил ради этого. Просто хочу сказать, что жалею, что не посвящала больше времени бегу по пересеченной местности, или... вращению тарелок, или чему-то еще.

— Ты умеешь вращать тарелки?

— О, я просто бог вращающихся тарелок, — сказала я.

Губы Эзры дернулись.

— Почему ты никогда не улыбаешься по-настоящему? — спросила я.

— У меня зубы кривые.

— Не кривые.

— Кривые. — Он показал зубы, и точно, нижние передние стояли не очень ровно. — Все дети в начальной школе смеялись надо мной, — сказал он. — Никто не обслуживал меня в ресторанах. Мне приходилось надевать на голову бумажный пакет с двумя прорезами для глаз, а маленькие дети, завидев меня, с криками убегали.

— Заткнись.

— Это правда.

— Почему ты никогда не улыбаешься?

— Я улыбаюсь.

— Не когда выигрываешь. Ты никогда не улыбаешься во время игры. Когда Кэс на поле, видно, что он получает огромное удовольствие. Но ты никогда не выглядишь счастливым.

— Я не Кэс.

Я почувствовала, как вспыхнуло лицо. Иногда я сама не замечаю, как говорю о нем.

— Но разве ты это не любишь?

— Футбол?

— Нет, крутить тарелки.

Еще одно движение губ.

— Да, я люблю футбол. Не могу сказать, что испытываю какие-либо положительные или отрицательные эмоции к вращению тарелок.

— Тогда почему ты не выглядишь счастливым, когда играешь? Ты лучший. Тебя можно посчитать самым счастливым парнем в мире.

— Когда ты что-то любишь, ты не можешь быть счастлив все время, разве нет? Поэтому ты любишь это. Оно заставляет тебя испытывать разные чувства, не только счастье. Оно может принести боль, может выводить из себя, но... это заставляет тебя чувствовать, понимаешь?