— Не знаю. И то, и другое.

Он посмотрел на меня:

— Нет на первый вопрос. Да — на второй.

— У них не слишком хорошая статистика. Ты не... Ты не считаешь, что команда Темпл-Стерлинга сильнее?

— Конечно считаю. Но неважно, что я считаю, важно, что происходит на поле. А в тот вечер мы проиграли. Значит, тем вечером сильнее были они.

— Но если бы Эзру выпустили, вы могли бы выиграть.

— Это было бы грубо. Эзру посадили после первой половины, потому что все выглядело плохо... В подобных ситуациях должно быть некое почтение, понимаешь? И если бы Лейк-Фолс забил шесть, а мы пятьдесят шесть, мы бы выглядели кучкой мудаков. Но попробуй сказать Эзре в любой ситуации — а уж тем более в такой — не забивать, и он пошлет тебя, прошу прощения за мой французский.

— Но почему его не выпустили снова, когда Лейк-Фолс начали забивать?

Джордан криво улыбнулся:

— Из-за истерики, которую он закатил. Если бы кто-нибудь из нас устроил такое, нас бы точно удалили с поля. К нам всем относятся одинаково, даже к ведущему игроку.

Вопрос, который мне действительно хотелось задать:

— Почему он так повел себя?

— Я не стану его оправдывать, — после паузы сказал Джордан. — Не знаю, где была его голова. Ну, может, и знаю, немного, но не мое дело извиняться перед тобой.

Я уставилась на холодильник с продуктами. Мое отражение уставилось на меня, а за ним я разглядела несколько видов замороженной пиццы.

— Извиняться за что?

— Да ладно. Я знаю, что произошло после игры.

Попала.

— Тебе Эзра рассказал?

— После того вечера Эзра вообще почти ни с кем не разговаривает. Но твой кузен на тренировке заливался соловьем.

Я засмеялась. Почему-то меня это не удивило.

— Он решил, что Фостер специально промахнулся, — сказала я. — Я знаю, что Фостер никогда бы так не поступил.

— Уверен, Эзра тоже это знает.

Я не ответила.

— Знаешь что?

— Что?

— Как-нибудь мы с тобой посидим и заведем приятный разговор, не имеющий никакого отношения к Эзре. Будем говорить о кино или о политике, или о еще каком-нибудь дерьме, и позволь сказать тебе, Чемпион, это будет восхитительно.

Я улыбнулась.

— Давай, идем на кассу.

Он обнял меня одной рукой, и мы пошли к кассе.

29

Неделя бала выпускников в Темпл-Стерлинге проходит именно так, как вы могли бы представить: чуток одноэтажной Америки (игра в день бала), приправленной большой порцией двадцать первого века (намек на хип-хоп музыку с рейтингом 16+ и танцевальные движения с рейтингом 18+ в школьном спортзале).

В день бала всегда проходил матч. Обычно мы играли с давними соперниками — старшей школой Прайори. В этом году, как и в прошлом, наша команда уже побеждала Прайори, и это задало приподнятое настроение всему вечеру. Я знала, что Фостер очень нервничал по поводу всего. Я не испытывала особенного восторга от того, что буду его шофером, но похоже, именно таким и суждено было стать моему балу выпускников.

Вечером я достала из шкафа платье и разложила его на кровати. Я даже достала из коробки балетки (купленные с шестидесятипроцентной скидкой!) и поставила их на пол рядом с кроватью.

— Ты все-таки пойдешь?

Я обернулась. В дверном проеме стоял Фостер.

— Я отвезу вас с Гвин. Но нет... мне не хочется идти.

— Ты наденешь платье, чтобы отвезти нас с Гвин?

— Нет. — Я сгребла платье в охапку, запихнула его обратно в шкаф и захлопнула дверь. — Не надену.

— Да ладно. — Фостер шагнул в комнату, сел на край моей кровати и поднял балетки. — Будет весело. И это твой последний бал выпускников. Ты же не хочешь пропустить свой последний бал выпускников?

Я не хотела. Не могу сказать, что испытывала какие-то особенные чувства к балу выпускников в предыдущие годы. Как правило, туфли был неудобными, а музыка слишком громкой, но мне выпадала возможность потанцевать медленный танец с Кэсом и посмеяться над понятиями других о торжественной одежде.

Неожиданно меня затопило желание быть там. С чего это я должна лишиться танца только потому, что у меня нет спутника? С чего это я не должна идти только потому, что мы с Эзрой не вместе? Я и одна могу отлично провести время.

Фостер пошел переодеваться, я надела платье, и мы вместе поехали за Гвин.

* * *

Спортзал был оформлен в обычном для бала выпускников антураже: мигающие фонарики, складные стулья и большой кусок плетеного полипропилена, которым накрыли деревянный пол, чтобы не поцарапать. Полотно неизбежно сомнется под чересчур рьяной цепочкой танцующих, и более чем несколько человек споткнутся об него.

Зал был набит битком. Фостер с Гвин ушли к компании своих одноклассников, а я осталась высматривать в толпе знакомые лица.

Словно ниоткуда появилась Рэйчел Вудсон — безукоризненно одетая, из прически не выбивалось ни волоска — с огромным фотоаппаратом в руках и сунула его мне в лицо.

— Фото для альбома?

— Ух...

«Лучше не надо».

— Давай. — Она приготовилась фотографировать. — Улыбочку.

Я выдавила улыбку. Вспышка осветила все вокруг и оставила у меня в глазах звездочки.

— Спасибо, ты лучшая!

И Рэйчел Вудсон исчезла.

Клянусь, мое зрение восстановилось только через две попсовые, похожие одна на другую баллады, когда я села на один из складных стульев вдоль стены и смогла проморгаться и насладиться полным обзором на спортзал.

Я просидела совсем немного, когда толпа слегка расступилась и я увидела их.

На Линдси Реншоу было кремовое платье из тонкой, словно струящейся ткани, которая мягкими складками ложилась вокруг ее ног. Не знаю, откуда оно было, но определенно не с распродажной вешалки в торговом центре. Она стояла совершенно неподвижно в туфлях на высоких каблуках, волосы блестящими локонами струились вниз по спине. Она была красива, и все это знали. Я это знала. Симпатичных людей много, но в жизни встречаешь так мало по-настоящему красивых. От нее словно исходило какое-то сияние, которого не было у остальных, какая-то искра, которую не купишь и не подделаешь.

Они не танцевали, но она стояла близко к своему спутнику, чтобы он мог слышать ее сквозь музыку. Он был в черном костюме с расстегнутым пиджаком, в накрахмаленной белой рубашке с тонким черным галстуком. Он склонил голову, ее губы находились прямо возле ее уха. У меня скрутило живот.

Эзра Линли.

Он был... великолепен. Они великолепно смотрелись вместе.

Машинально я встала, пошла в туалет и закрылась в угловой кабинке. Я достала телефон и подумала о том, чтобы позвонить кому-нибудь, но кому? И что я скажу? Это был тот вид неприятных сюрпризов, которыми просто необходимо с кем-нибудь поделиться, но у меня не было никого, с кем я могла бы поделиться.

Через некоторое врем я покинула туалет и вышла на улицу. В сумочке у меня лежала книга, так что я села на ступеньки, ведущие к спортзалу, открыла книгу и уставилась на слова, совершенно не воспринимая их.

Это был паршивый сюрприз, и я была слишком гордой, чтобы признать, что он причинил мне боль. Я предполагала, что Эзра не пойдет на бал выпускников, питая глупую, но утешительную надежду, что он не захочет показаться ни с кем, кроме меня.

Но вот она, Линдси. Тут как тут. Снова влезла в мои перспективы.

Но был ли Эзра вообще перспективой? Джейн заметила бы, что между нами никогда не было соглашения. Он никогда не говорил вслух, что я ему нравлюсь. Но временами было в его глазах что-то, что, я могла бы поклясться, говорило намного больше. Более глубокий вид заботы.

— Дев?

Где бы я ни была, Фостер обладал способностью найти меня.

Я закрыла книгу, когда он сел на ступеньку рядом со мной.

— Громко там, да? — сказал он. — И жарко.

— Это обычно.

Я взглянула на Фостера. Он выглядел другим человеком. Не столько из-за одежды, или прически, или новой физической формы, а из-за лица. Фостер, которого я встретила в начале лета, казался... опустошенным. Этот Фостер был полон внутри.

— Гвин вроде милая, — добавила я через минуту.

— Гвин нужно добавить гребаную «е» в свое имя.

Я посмотрела вдаль через стоянку.

— Не говори, как они.

— Кто?

— Парни из футбольной команды.

— Хочешь, чтобы я говорил, как «Будущие революционеры науки»? — Он изменил голос. — Гвин безусловно полное тайных смыслов имя, неадекватно противоречащее традициям своим необычным выбором гласной.

Я по-настоящему рассмеялась.

— Просто говори, как Фостер.

Он пожал плечами:

— Мне не хватает Марабель.

— Почему ты не пригласил ее?

— Она бы не пошла. Она бы сказала, что не сможет быть моей спутницей без малыша, а малыш недостаточно взрослый, чтобы ходить на школьные танцы.

— Откуда тебе знать, что она сказала бы именно так?

— Потому что именно так она и сказала, — робко улыбнулся Фостер.

— Извини.

Он еще раз безразлично пожал плечами:

— По крайней мере со мной Гвин. Она... милая.

Я улыбнулась. Фостер такой прямой.

— На самом деле она... она очень хочет пойти на вечеринку к Эзре. После танцев.

Я и забыла. Опять моя жалкая эгоистичная часть думала, что он больше не захочет устраивать вечеринку.

— И?

— И... Думаю, я должен отвезти ее.

— Ты хочешь сказать, что думаешь, что я должна отвезти вас обоих.

— Ты тоже можешь пойти на вечеринку. Мы можем пойти все вместе.

— С чего мне хотеть пойти на вечеринку к придурку?

На этот раз Фостер не стал спорить. На его лице было противоречивое выражение, ему не надо было ничего говорить, я и так поняла.

Я тяжело вздохнула.

— Ничего страшного, если ты хочешь пойти на вечеринку к придурку.

— Дев...

Я встала:

— Я иду обратно. Ты тоже должен вернуться. Уверена, все девчонки в спортзале потребуют у тебя танец.

И они потребовали. В последующие часы я не спускала глаз с Фостера. Он едва ли присел хоть раз. Также я высматривала Линдси и Эзру, чтобы по возможности избежать встречи с ними. Но я не увидела их снова.

Зато увидела Кэса. Синий костюм, начищенные ботинки и широкая улыбка, нацеленная точно на меня. Не было никакой возможности его избежать.

— Дев! Ого, ты отлично выглядишь! — сказал он, направляясь ко мне.

До этой секунды мне даже в голову не приходило задуматься: если Эзра был с Линдси, то...

— С кем ты пришел?

Девушка повернулась. Розовое серийное изделие в блестках.

Грейси Хольтцер.

Кэс обвил рукой ее талию и просиял.

— Привет, Девон! — зафонтанировала Грейси. — Боже мой, ты такая милашка!

— Спасибо. — Я оцепенела. — Ты тоже.

— Где ты купила это платье?

Я промямлила название магазина, но ее внимание уже переключилось. Она смотрела куда-то в толпу, а потом резко оторвалась от Кэса и побежала к другой девице, наверное, трещать о том, как мило они обе выглядят.

Я посмотрела обратно на Кэса. Он продолжал улыбаться.

Я вытащила его в коридор, прежде чем нашла слова, чтобы выразить свое недоверие, и даже тогда сумела произнести лишь:

— Грейси Хольтцер?

— Ага. Она милая, правда?

— Грейси Хольтцер?

— Да. Может, вернемся? Хорошая песня.

— Ты понимаешь, что пришел с младшей сестрой девушки, с которой пришел Фостер?

Кэс просто уставился на меня.

— Это, блин, незаконно, Кэс. Ей всего четырнадцать!

— Остынь. Мы просто веселимся.

Мне захотелось плакать. Вместо этого я ударила его по руке.

— Почему ты ведешь себя так по-идиотски? Почему ты не мог просто пойти с Линдси?

— Я думал, ты не хочешь, чтобы я пошел с Линдси.

— Я никогда этого не говорила! На самом деле, я сказала тебе пойти с ней! И даже если бы я не сказала, с чего бы тебя остановило то, что я думаю?

— Не знаю... это было так не похоже на тебя... а потом Грейси пригласила меня, и я просто подумал, что так все будут счастливы.

— Кроме Линдси!

— Но тебе не нравится Линдси.

— И когда это останавливало тебя от свиданий с кем-то?

Кэс выглядел нервным.

— С ней все по-другому.

— Как?

— Она мне нравится. Очень.

— Да, и что?

— Не знаю.

Глаза Кэса забегали по шкафчикам рядом с нами, пока он теребил гвоздику, прицепленную к его пиджаку.

И внезапно я поняла, что он действительно испытывает те чувства, что я разглядела на вечеринке у Фрэнка Ферриса. Это должно было произойти. Я знала, что однажды он влюбится. Знала, что кто-то другой станет вытирать его машину.

Кэс посмотрел на меня:

— Может, просто скажешь это?

— Скажу что?

— Скажешь, что я нравлюсь тебе больше, чем просто друг.

Меня словно в живот ударили, сильно и неожиданно.