На всякий случай он добавил адрес электронной почты и телефоны – издательские и номер своего личного мобильника. Если Лиллибет захочет ответить, рассуждал он, то сделает это, скорее всего, через владельца сыроварни, а раз так – следует быть наготове, чтобы не пропустить звонок. Пока же ему оставалось только ждать.

Дождавшись мейла от Роберта, Латтимер сразу его распечатал и убрал в конверт, чтобы отдать одному из братьев Лиллибет. Он ждал их как раз сегодня и специально предупредил грузчиков, чтобы они сообщили ему о приезде младших Петерсенов, как только те появятся. И долго ждать ему не пришлось. Ближе к полудню во двор сыроварни въехала знакомая повозка, нагруженная большими молочными флягами. На козлах сидели близнецы Марк и Иосия, и Латтимер сам вышел во двор, чтобы осведомиться о здоровье Генрика и вручить одному из братьев (близнецы были очень похожи друг на друга, и он вечно их путал) конверт для Лиллибет. «Обязательно передай», – сказал Джо, и Марк – а может, Иосия – с готовностью кивнул. Когда разгрузка закончилась, мальчики положили в повозку несколько головок свежего сыра и уехали, а Латтимер смотрел им вслед, думая, как ему повезло, что сегодня с ними не было четырнадцатилетнего Уилла, который вполне мог задаться вопросом, а что за письма передает сестре владелец сыроварни. В последнее время, впрочем, Уилл приезжал все реже: близнецы подросли и могли добраться до сыроварни без помощи старшего брата.

Выполнив свою миссию, Джо довольно скоро обо всем забыл и вернулся к своим заботам, которых у него всегда хватало. У Роберта тоже было полно дел, но выбросить из головы Лиллибет Петерсен и ее роман никак не получалось. Даже придя на работу, он не смог отвлечься от этих мыслей. Чувствуя настоятельную потребность с кем-то поговорить, Роберт покинул свой кабинет и подошел к столу Патрика Рили. Казалось, за выходные мусора на нем прибавилось, что было довольно странно, поскольку ни в субботу, ни в воскресенье Пат не работал.

– Я прочел рукопись, которая попала к нам в фартуке, – без предисловий начал Роберт. – Знаешь, Пат, мы чуть было не пропустили настоящую жемчужину. Это совершенно исключительный роман, подлинный бестселлер, а написала его простая фермерша, молодая аманитка. Я намерен его издать, но тут есть… определенные трудности. Я не знаю, как с ней связаться.

– Как с ней связаться? – переспросил Пат. – Она что, скрывается? Работает в подполье?

– Почти. Что тебе известно об аманитах?

– Не очень много, – признался Пат. – Это они живут в пещерах, охотятся на мамонтов и едят мясо сырым?

В другое время Роберт посмеялся бы шутке, но сейчас он только поморщился.

– Не совсем так, – возразил он. – Их образ жизни ближе к семнадцатому-восемнадцатому веку. Для нас, впрочем, имеет значение только то, что аманиты не пользуются никакими современными приборами – телефонами, компьютерами, телевизорами, автомобилями и прочим. Их общины, в которых всеми делами заправляют церковные старосты, закрыты для посторонних. Проникнуть в такую общину очень нелегко, поэтому если я не получу разрешение от отца Лиллибет или если она не сбежит из своей деревни, что маловероятно, – встретиться и поговорить с ней мне не удастся. И тогда нам не видать договора как своих ушей.

– Похоже на тюрьму строгого режима! – присвистнул Пат.

– Возможно. Однако аманиты против нее не возражают. Это их выбор, и мы должны его уважать. Мне, правда, сказали, что они очень спокойные, вежливые и благоразумные люди, но я не знаю, как они относятся к писательскому труду. Что-то мне подсказывает – их церковным старостам вряд ли понравится, если какая-то девчонка… К счастью, она пишет не об аманитах, но я не знаю, насколько нам это поможет.

– Просто Средневековье какое-то! – фыркнул Пат. – Кстати, вы сказали – «девчонка»? – уточнил он. – Сколько ей? Двенадцать?

– Почти вдвое больше, но это ничего не меняет. Аманитам, а в особенности аманитским женщинам, запрещены контакты с теми, кто не принадлежит к их секте, так что многое будет зависеть от того, повезет нам или нет. Сегодня утром я послал на адрес сыроварни мейл для мисс Петерсен. Один человек взялся его распечатать и передать ей через ее братьев… – И Роберт вкратце пересказал Пату свой разговор с мистером Латтимером.

– Прямо детектив, – хмыкнул Пат. – Да, вы правы, босс, эти люди все еще живут в семнадцатом столетии, и нам придется как-то к этому приспосабливаться. Возможно, чтобы получить возможность издать книгу, вам даже придется сражаться на дуэли с отцом девицы или с ее женихом, если таковой имеется.

– Ну, до таких крайностей дело вряд ли дойдет, – покачал головой Роберт. – И тем не менее наша задача от этого не легче.

Меньше всего ему хотелось, чтобы его младший редактор догадался, до какой степени он очарован книгой и ее загадочной авторшей. Если Пат узнает, что босс все выходные размышлял о мисс Петерсен и ее романе, он точно решит, что от жары у Роберта поехала крыша. Да что там Пат – Роберту и самому порой казалось, что он слегка свихнулся. В самом деле, стоит ли книга, присланная безвестной аманитской девушкой, таких трудов, спросил он себя, и сам же себе ответил – стоит! Роман был великолепен, это подтвердил бы любой профессионал, но Роберт и так знал, что к нему в руки попал настоящий бестселлер, способный произвести сенсацию на книжном рынке. Правда, его еще нужно было заполучить, но Роберт надеялся, что в итоге все будет именно так, как ему хочется. Больше того, он был почти уверен в этом, и его уверенность только крепла каждый раз, когда взгляд Роберта падал на жемчужно-серый фартук, который он захватил из дома и повесил на спинку кресла в своем кабинете. Почему-то ему казалось, что этот фартук, словно талисман, принесет ему удачу. Кроме того, была и еще одна причина, по которой Роберту не хотелось с ним расставаться. Эта вещь когда-то принадлежала Лиллибет Петерсен, и каждый раз, когда он смотрел на нее или брал ее в руки, ему казалось, что таинственная аманитка становится ближе и понятнее.

* * *

После обеда к Лили зашла Маргарет, чтобы помочь ей приготовить мороженое и лимонад. Стояла жара, и Лили решила, что эти лакомства освежат отца и братьев, когда те вернутся домой после целого дня работы, а Маргарет славилась на всю общину своими кулинарными рецептами. О сегодняшней встрече они условились еще в воскресенье, сразу после церковной службы, которая продолжалась четыре часа, но казалась просто бесконечной из-за царившей в доме жары и духоты. Неудивительно, что, выйдя на улицу, женщины почувствовали огромное облегчение и принялись болтать. Маргарет рассказала Лили, что одна из ее дочерей скоро родит второго ребенка и что другая, самая младшая, которая недавно вышла замуж, тоже ждет малыша, так что скоро у нее будет еще больше внуков и внучек.

Лиллибет знала, что младшей дочери Маргарет всего семнадцать. И она чувствовала себя почти старухой каждый раз, когда слышала о таких молодых девушках, которые выходят замуж и рожают детей. Это, впрочем, было понятно: уже много лет Лили вела жизнь зрелой женщины, работая на ферме и заботясь об отце и братьях.

– Натаниэл Вайс снова хочет свататься, – заметила Маргарет, когда две женщины принесли из погреба сливки, молоко и лед, а также свежие яйца и начали отделять белки от желтков.

– Понятно. – Лили кивнула, но без особого интереса. Натаниэлу Вайсу было тридцать с небольшим; его жена умерла в прошлом году от родов, оставив его одного с пятью детьми.

– И он еще довольно хорош собой, – продолжила Маргарет.

Лиллибет улыбнулась:

– Нет. Я воспитываю троих братьев – это те же дети, а вдобавок мне нужно заботиться о папе. Еще пятеро детей и муж мне ни к чему. Скоро братья вырастут и женятся, тогда у меня останется только папа. Нет, Натаниэл, наверное, очень хороший человек, но мне не особенно хочется взваливать на себя новую ношу, вдвое тяжелее прежней. Ты бы на моем месте захотела начать все сначала и иметь вдвое больше детей?

– Если на то будет воля Господня – я готова. Бог создал человека не для праздности, Лили, – наставительно сказала Маргарет. – В Писании сказано: «В поте лица будешь добывать хлеб свой».

– Я же не говорю, что нужно бездельничать, – возразила Лиллибет. – Я говорю о том, что у меня совершенно нет времени для себя. – У нее действительно не оставалось ни одной свободной минутки, чтобы просто помечтать, почитать книгу или поработать над новым романом. Она могла заниматься этим только ночью, отнимая часы от сна. Днем же ей буквально некогда было присесть: она готовила, стирала, штопала, ухаживала за птицей и скотом, занималась огородом и прочими делами. Этот бесконечный марафон продолжался уже семь лет – с тех пор, как погибла ее мать, и Лиллибет начинало казаться, что она превращается в какой-то хозяйственный инвентарь.

Впрочем, положение Маргарет немногим отличалось, хотя ее проблемы были несколько иными. Ей шел сорок второй год, и последние двадцать пять лет – с тех пор как в шестнадцать она вышла замуж – Маргарет только и делала, что занималась сначала детьми, а потом и внуками. От мужа, который умер довольно рано, ей достался большой участок земли, обрабатывать который Маргарет помогала община. Правда, в последние годы ее старшие дети начали сами работать на семейном наделе, и Маргарет немного полегчало.

– Ну а ты-то хотела бы снова выйти замуж? – поинтересовалась Лили. Сама Маргарет не видела для этого никаких особых причин. Благодаря помощи соседей она никогда особенно не нуждалась, а ее дети не жили впроголодь. Одинокой она себя тоже вряд ли чувствовала, так зачем?.. Лили, правда, знала, что Маргарет нравится ее отцу, однако они оставались просто друзьями. Генрик так и не смог забыть Ревекку и смириться с ее трагической гибелью.

– Хотела бы, – кивнула Маргарет. – Почему нет? Главное, чтобы человек был… хороший. Порядочный.

– Вроде моего отца? – напрямик спросила Лили.

– Почему нет? – повторила Мэгги. – Только он ко мне ни разу не сватался. И я думаю – вряд ли посватается. Мы с ним добрые друзья, и его это вполне устраивает. Пока у Генрика есть ты, чтобы заниматься хозяйством, жена ему не особенно нужна. Понятно?

Лили кивнула. Ее отцу уже исполнилось семьдесят – не самый подходящий возраст, чтобы жениться. С другой стороны, кто может сказать, на что способен семидесятилетний мужчина? Генрик был все еще довольно крепким и энергичным человеком, на здоровье он никогда не жаловался, да и выглядел намного моложе своих лет. Маргарет всегда думала, что, как только Лиллибет выйдет замуж, Генрик снова женится просто для того, чтобы иметь в доме бесплатную работницу, однако сама она вовсе не стремилась выйти замуж ни за него, ни за кого-либо другого. Положение вдовы ее вполне устраивало: сама себе хозяйка, и можно сколько угодно общаться с соседками и подругами, в случае же необходимости ей на помощь приходили все мужчины общины.

– Кроме того, – добавила Маргарет после непродолжительной паузы, – Генрик очень любил твою маму. Я уверена, что ему до сих пор ее не хватает, поэтому он не хочет, чтобы в его доме появилась другая женщина.

Лили согласно кивнула. Ей тоже очень не хватало мамы. Ревекка была нежной, мудрой, ласковой и очень красивой женщиной – другой такой просто не найти. Она знала, что нужно сказать или сделать в той или иной ситуации, и ее решение часто оказывалось не просто удачным, но и единственно верным. Лиллибет всегда хотелось когда-нибудь стать такой же, как Ревекка, но она понимала, что до матери ей еще очень далеко.

Генрик и мальчики сильно обрадовались, когда после ужина Лили подала на десерт лимонад и мороженое. Маргарет тоже ужинала с ними и, когда все поели, помогла убрать со стола. Все ее дети жили своими семьями, и по вечерам у нее было гораздо больше свободного времени, чем у многих других молодых женщин, которым порой приходилось допоздна заниматься домашними делами. Та же Лили, к примеру, редко ложилась спать раньше полуночи – особенно зимой, когда ей приходилось проверять за близнецами школьные задания.

После ужина Генрик и Маргарет немного поговорили о делах общины. Когда гостья ушла, Лиллибет села штопать носки и чинить одежду. В десять она загнала близнецов умываться и спать. Лили как раз зашла к ним в спальню, чтобы пожелать мальчикам спокойной ночи, когда Марк вдруг выскочил из постели и, схватив висевшие на стуле штаны, достал из кармана какой-то мятый конверт.

– Это тебе! – проговорил он с виноватой улыбкой и протянул конверт сестре. – От мистера Латтимера. Когда мы ездили за сыром, он велел передать тебе, но я забыл, а вот теперь вспомнил.

– Ну хорошо, – кивнула Лили, принимая конверт. – А теперь ложись и спи. Спокойной ночи. – И она вышла из спальни с конвертом в руках. Лиллибет никогда не получала писем, и ее очень удивило, что Джо Латтимер вдруг решил написать что-то не отцу, а ей. Вскрыв конверт, она, однако, сразу увидела, что письмо вовсе не от хозяина сыроварни. Пробежав текст глазами, Лили крепко прижала конверт к груди и чуть не бегом поспешила к себе в комнату. Там она закрыла дверь на крючок и, опустившись на кровать, перечитала письмо еще раз. Это был ответ от издательства. Некий Роберт Белладжо прочитал ее роман и высоко его оценивал. Только это Лили и поняла – настолько она разволновалась. Трясущимися руками она сложила письмо и спрятала под матрас, где хранились черновики «Ласточки» и несколько чистых тетрадей, потом еще некоторое время сидела, стараясь унять слабость в коленях. Наконец Лили встала и спустилась вниз, чтобы проведать отца. Генрик дремал в своем кресле, утомившись после целого дня в поле, на жаре. В свои семьдесят лет он по-прежнему работал наравне с молодыми мужчинами, но возраст все же брал свое, и по вечерам Генрик часто засыпал где сидел. Сейчас Лили осторожно разбудила его и, проводив в спальню, пожелала спокойной ночи, а отец улыбнулся и потрепал ее по руке. Минут через десять он уже вовсю храпел, и Лиллибет, погасив керосиновую лампу в гостиной, снова поднялась к себе. Там она зажгла свечу и, достав из-под матраса письмо, перечитала его в третий раз. Издатель ожидал ответа, и ей нужно было придумать какой-то предлог, чтобы снова попасть на сыроварню мистера Латтимера. Вот только какой?.. Этой ночью Лили долго лежала без сна, перебирая различные варианты, но так ничего и не придумала. Оставалось только одно – попросить помощи у матери. Она была уверена, что сумела написать книгу только благодаря Ревекке. «Пусть теперь мама поможет мне довести дело до конца», – подумала Лили, засыпая.