– Я и один могу, – недовольно буркнул Иосия, которому вовсе не улыбалось снова ехать на сыроварню в компании старшей сестры.

– Я тоже могу отвезти молоко сама, – ответила Лили как ни в чем не бывало. – Так что если тебе хочется остаться с Марком…

Эта идея пришлась мальчугану по душе. Честно говоря, ему поднадоело чуть не каждый день ездить на сыроварню. Кроме того, Иосия подумал, что, если сестра сейчас укатит, он сможет почти целый день ничего не делать – только играть в доме или во дворе. Конечно, Лили могла послать его работать на огород, который нуждался в регулярной прополке, но ему казалось – он все равно сумеет выкроить время для какого-нибудь интересного и увлекательного занятия.

– Я вовсе не против съездить туда и обратно, – добавила Лиллибет, прекрасно понимавшая, что творится в душе брата. – Да и папа не будет возражать. Когда вы болели ветрянкой, я уже возила молоко на сыроварню.

– О’кей, – кивнул наконец Иосия. – Только не забудь взять готовый сыр, – добавил он, подражая отцу, и Лили рассмеялась и пообещала:

– Не забуду.

Иосия вприпрыжку бросился к дому, даже не оглянувшись, а Лили мысленно поблагодарила покойную мать за то, что та все так хорошо устраивает. Потом она взобралась на козлы, и Старушка Бет зашагала вперед. Нечего и говорить, что Лили хотелось ехать как можно быстрее, но об этом не могло быть и речи. Только когда повозка въехала в лес, она рискнула пустить лошадь рысью, чем та осталась крайне недовольна.

Как бы там ни было, минут через двадцать Лили уже въехала во двор сыроварни. Первым, кого она там увидела, был Джо Латтимер, который о чем-то беседовал с высоким темноволосым «англичанином», одетым в темно-синюю рубашку и защитного цвета брюки. Увидев повозку, оба повернулись в ее сторону и некоторое время смотрели, как она спускается на землю и привязывает лошадь к столбу.

Как только ноги Лили коснулись земли, она первым делом поправила капор и свой лучший голубой фартук (самое красивое воскресное черное платье она так и не решилась надеть, боясь, что это может вызвать вопросы), потом махнула рукой грузчикам, чтобы те начинали работу, а сама зашагала к Латтимеру и незнакомцу. Колени у нее подгибались от волнения, сердце отчаянно стучало в груди, и все же ей показалось, что этого мужчину в синей рубашке она уже где-то видела. Это было совершенно невозможно, и тем не менее она могла поклясться, что его улыбка и внимательный взгляд темно-карих глаз ей хорошо знакомы. В следующую секунду Лили неожиданно поняла, что она его даже не стесняется и волнуется исключительно от мысли, что ее книга, ее роман все-таки будет напечатан и его прочтут сотни людей. А может быть, и больше. Может быть, несколько тысяч или даже миллион! Такое количество людей ей было трудно представить, и она почувствовала, как сердце у нее замирает от удивления и восторга.

– Здравствуйте, мисс Петерсен, – поздоровался незнакомец, протягивая руку, чтобы обменяться с ней рукопожатием. Лили шагнула вперед – и даже не почувствовала его прикосновения. Их глаза встретились – ее большие, красивого зеленого оттенка, и его темно-карие, с золотой искоркой где-то в глубине, и она подумала, что кто-то когда-то уже смотрел на нее так.

– Так вот вы какая, Лиллибет Петерсен, – услышала она как будто со стороны и постаралась улыбнуться, но так и не поняла, получилось у нее или нет. Каким-то чудом она все же вспомнила его имя. Роберт… Роберт Белладжо…

– Здравствуйте, мистер Белладжо. Спасибо, что приехали. Простите за опоздание, но я… мне… У меня выдалось очень хлопотное утро.

– Ничего страшного… – Он внимательно рассматривал ее покрытое ровным загаром лицо и выбившиеся из-под капора белокурые локоны. – Я все понимаю. Вы, насколько я могу судить, очень занятой человек.

– Вы приехали одна, Лиллибет, – вмешался Джо Латтимер. – Что-нибудь случилось? Дома все в порядке?

– Марк простудился – должно быть, перекупался, когда ездил за сыром и маслом без меня. – Она лукаво улыбнулась. – А Иосии захотелось остаться дома и немного побездельничать. Учитывая обстоятельства, я не стала ему мешать… – Лили говорила и сама себе удивлялась. С каждой минутой она чувствовала себя все свободнее и раскованнее, словно беседовать как ни в чем не бывало с двумя «англичанами» было для нее самым обычным делом. – Даже отец с Уиллом обедают сегодня у моего старшего брата, так что все сложилось очень удачно. Мне повезло.

– Ну что ж, я рад, если все в порядке, – кивнул Латтимер и ушел по своим делам, а Роберт и Лили направились к той самой скамейке перед административным корпусом, где она когда-то нашла забытую книгу с адресом издательства. Это было почти два месяца назад, и вот теперь они сидят на скамье вместе – она и человек, который хочет опубликовать ее рукопись. Лили все еще не верилось, что это происходит на самом деле. Ей казалось – она спит и видит сказочный сон.

А Роберт смотрел на нее и удивлялся. Он был потрясен ее молодостью, ее природным очарованием и живостью, а также уверенностью, с какой она держалась. Лиллибет Петерсен была совсем не такой, как он ее представлял. Грациозная, изящная, совсем юная, она совершенно не растерялась, оказавшись в непривычной ситуации. Правда, он чувствовал, что Лиллибет все еще немного робеет, поэтому специально заговорил о ее романе, чтобы дать ей возможность почувствовать под ногами знакомую почву. Это сработало – Лиллибет окончательно успокоилась, и уже через несколько минут ее личико под черным капором стало почти по-детски озорным. Потом она и вовсе ослабила завязанные под подбородком ленты и сдвинула капор далеко назад, и Роберт едва не заморгал, ослепленный сиянием ее белокурых волос.

– Прошу прощения, мне не следовало этого делать, но сегодня слишком жарко, – проговорила Лиллибет. Ее волосы сверкали на солнце, как золотые нити, глаза улыбались, и Роберт невольно подумал, что она была именно такой, как ему мечталось, да и сам он, похоже, был ей симпатичен.

– Я редко встречаюсь с «англичанами», – добавила Лиллибет и после небольшой паузы пояснила: – «Англичанами» мы называем тех, кто не принадлежит к нашей вере. За всю жизнь я видела вблизи всего нескольких – мистера Латтимера и полицейских следователей, которые приезжали к нам, когда погибла мама. Нам, женщинам, не разрешается покидать поселок без очень веских причин.

– Да, я знаю, – кивнул Роберт. Слушая ее голос, он узнавал его тембр, узнавал интонации, хотя и не понимал, при каких обстоятельствах мог его слышать. Такое же ощущение появилось у него, когда он говорил с Лиллибет по телефону, только сейчас оно заметно усилилось. Вместе с тем Роберт был абсолютно уверен, что они никогда не встречались и не могли встречаться. Учитывая ее образ жизни, это было совершенно исключено, и все же он еще раз окинул взглядом ее лицо, отыскивая знакомые черты. Лиллибет была совершенно очаровательна, и даже глухое черное платье, подпоясанное голубым фартуком, очень ей шло. Чем-то она походила на антикварную куклу из тонкого фарфора – такую же изящную, хрупкую, но в то же время в ней угадывалась недюжинная сила и какой-то внутренний огонь, согревавший ее изнутри и мелькавший искорками в глазах. «Нет, мы не встречались, – снова подумал Роберт, – но почему мне тогда кажется, будто мы знакомы давным-давно?»

– Не хотите ли взглянуть на договор? – проговорил он наконец, доставая документы, и Лиллибет кивнула. Кое-что ему пришлось ей объяснить, но суть она уловила достаточно быстро. Издательство выплачивало ей аванс в размере двадцати пяти тысяч долларов и пятнадцать процентов потиражных – как сказал Роберт, вполне разумные условия для первой книги никому не известного автора, но Лиллибет двадцать пять тысяч казались сказочным богатством. На случай, если она согласится, он захватил с собой чек, и когда Лиллибет расписалась на всех экземплярах договора, торжественно вручил его Лиллибет, извинившись, что не может пока заплатить больше.

– Если первый тираж разойдется хорошо, в чем я уверен, думаю, мы сможем увеличить ваш гонорар до двадцати процентов, – пообещал он.

Лили изумленно разглядывала чек.

– Это огромные деньги, – прошептала она растерянно. – Что я буду с ними делать?

– Для начала можете положить их в банк. – Роберт улыбнулся, но не покровительственно, а как другу. Те несколько минут, что они провели вместе, странным образом сблизили их, хотя большую часть времени они обсуждали финансовую и юридическую стороны договора. Правда, Лиллибет от природы обладала живым и острым умом, и все же внезапный переход из семнадцатого столетия в двадцать первое дался ей нелегко, и Роберту снова захотелось защитить ее от всех проблем и опасностей, с которыми она могла столкнуться. Он, однако, видел, что, несмотря на вполне объяснимую наивность и кажущуюся уязвимость, Лиллибет была человеком сильным и волевым. Весьма необычное для столь молодой женщины сочетание ранимости и мужества, смирения и отваги, с которой она бросала вызов новому миру.

– У меня нет счета в банке, – сказала Лиллибет, и Роберт кивнул. Чего-то подобного он ожидал.

– Мы можем открыть счет на ваше имя прямо здесь, в Ланкастере, чтобы деньги всегда были у вас под рукой и вы могли ими распоряжаться. Думаю, мистер Латтимер посоветует, куда лучше обратиться.

Лили немного подумала и кивнула. Его предложение пришлось ей по душе.

Потом Роберт убрал подписанные экземпляры договора, а один протянул ей. За все пять лет в книжном бизнесе это была его самая простая и быстрая сделка. Большинство авторов, с которыми ему приходилось иметь дело, были куда менее покладистыми.

– Спасибо вам большое, мистер Белладжо, – сказала Лиллибет, аккуратно пряча договор и чек в карман фартука. – Это все?

– Не совсем. Как вы помните, в договоре есть статья, согласно которой вы должны просмотреть окончательный вариант текста после того, как с ним поработают мои редакторы. Они уже занимаются этим, и, насколько я знаю, исправлений почти нет… – Сам он заметил в тексте всего один-два небольших анахронизма, которые, пожалуй, даже не бросились бы в глаза непрофессионалу. – Понимаю, что сделать это будет непросто, поэтому я готов пойти вам навстречу и привезти правку сюда. Или вы можете приехать в Нью-Йорк, если хотите.

При этих его словах глаза Лиллибет изумленно раскрылись.

– Я? В Нью-Йорк?! Но как?!! – Она и в самом деле не понимала, как это можно устроить.

– Разрешите мне поговорить с вашим отцом, Лили? – За все время он впервые назвал ее по имени, и это прозвучало очень дружески и тепло.

Она лишь покачала головой:

– Нет. Сначала я хочу сама с ним поговорить. Папа… наверняка очень рассердится и не захочет, чтобы я ехала в Нью-Йорк. Я должна… выбрать удобный момент, чтобы все объяснить. Иначе дело может кончиться избеганием.

– Избеганием?

– У аманитов есть свод правил, который называется «Орднунг», – пояснила она. – И если старейшины решат, что ты совершил действительно серьезный проступок, тебя… тебя отлучают от церкви или просто выгоняют из общины и из поселка, и вернуться ты уже не можешь, а я… Я хочу жить здесь. – Она повернулась к нему, и волосы вспыхнули на солнце бледным золотом, а в глазах промелькнула лукавая искра. – Но мне бы хотелось посмотреть Нью-Йорк. Быть может, когда-нибудь папа мне разрешит, если увидит, что в книге я не написала ничего плохого.

– Вы и не написали, – уверил ее Роберт. – Ваша книга просто замечательная. Вот увидите, она очень понравится вашему отцу. – Тут Роберт невольно подумал, что выдает желаемое за действительное, но иначе он не мог – уж больно ему хотелось, чтобы у Лиллибет все сложилось хорошо. Он, во всяком случае, не мог представить, что старейшины поселка способны изгнать ее из общины или наказать каким-то иным способом. Что она будет тогда делать? В современном мире Лиллибет придется очень трудно – в этом можно было не сомневаться.

– Я постараюсь, чтобы к вашему приезду в Нью-Йорк все было готово, – сказал он. – Если… если вы приедете, я лично прослежу за тем, чтобы вы не испытывали никаких неудобств. Могу даже прислать за вами машину, которая доставит вас туда и обратно.

Лили серьезно кивнула. Она не сомневалась в его добром расположении, и не только потому, что написала книгу, которая его заинтересовала. Отчего-то ей казалось, что Роберт – очень хороший, порядочный и честный человек. Увы, для ее отца главным аргументом будут не эти личные качества, а необходимость отправиться в Нью-Йорк, который многие аманиты считали воплощением современной цивилизации, погрязшей в грехе и пороке.

– Да, насчет банка… – спохватился вдруг Роберт. – Если хотите, можем открыть для вас счет прямо сейчас. Средства по чеку переведут на него в течение одного-двух дней. – Если что-то случится, думал он, у нее по крайней мере будут хоть какие-то деньги.