– Спасибо, что приехали. Это был очень храбрый поступок, – чуть слышно сказала Лили, когда Роберт уже садился в машину. Отец сам велел ей проводить гостя до ворот, что было с его стороны знаком высокого доверия, которым он проникся к издателю. – Жаль, я не могу уехать с вами! – добавила она грустно. Лили произносила подобные слова впервые в жизни, и это было не пустое нытье. Она говорила правду.

– Я бы тоже этого хотел, – ответил Роберт, заглядывая ей в глаза. – Ваш отец – очень суровый человек, Лиллибет.

– Да, он строгий и упрямый, но хороший. И добрый.

– И тем не менее… Если вы сейчас скажете мне не издавать вашу книгу, я не буду. Не хочу поломать вашу жизнь.

– Нет, не скажу. – Лили покачала головой. – Я по-прежнему хочу, чтобы вы ее издали. – При этих словах в ее глазах вспыхнул огонек решительности, и Роберт подумал, что она такая же упрямая, как мистер Петерсен.

– А вдруг отец выгонит вас из дома? Как это называется… Избегание?

– Надеюсь, до этого не дойдет. В крайнем случае я смогу жить у Маргарет – это старая подруга моей матери. Думаю, она меня примет. – Лили, однако, вовсе не была уверена в том, что говорила. Если отец убедит старейшин подвергнуть ее избеганию, все члены общины будут обязаны ее избегать. Никто не рискнет помочь ей – из страха оказаться в таком же положении. И все же Лиллибет не верила, что Генрик может решиться на подобное. Он был очень суров, когда речь заходила о правилах «Орднунга», но Лили знала, что отец любит ее. Наказать он ее может, но прогнать?.. Навряд ли.

– Если что-то пойдет не так, можете приехать в Нью-Йорк, – предложил Роберт, криво улыбнувшись.

– Когда-нибудь, – пообещала она. – Было бы очень интересно взглянуть на него хоть одним глазком, но жить там… Я, наверное, не смогу.

– Думаю, Нью-Йорк вам понравится, – дипломатично заметил Роберт и пожал ей руку; поцеловать ее в щеку он не решился – вдруг кто-нибудь наблюдает за ними из окна? – Значит, решено, книга будет издана, так?

Он пристально посмотрел на Лиллибет, и она кивнула.

– В таком случае нам – то есть вам – придется ее редактировать. Вы согласны?

Лиллибет снова кивнула, хотя и не представляла, как это можно будет устроить – особенно в ее теперешней ситуации.

– Спасибо, что приехали, – снова поблагодарила она, и Роберт, кивнув, сел за руль и завел мотор. Прежде чем отъехать, он долго смотрел на нее; наконец машина тронулась с места, и Лиллибет, помахав ему вслед, повернулась и направилась к дому. На сердце у нее было тяжело – приезд Роберта перевернул все в душе девушки, оживил былые надежды и мечты. А главное, Лили больше не хотелось жить в мире, где царили средневековые законы, где она подчинялась тирану-отцу, где ей не с кем было поговорить по душам и никто не мог защитить ее от трудностей и проблем, сыпавшихся как из рога изобилия. Это было очень странное чувство, и возникло оно в те минуты, когда машина Роберта на ее глазах удалялась все дальше и дальше. Так Лили могла бы смотреть вслед уходящему в дальние страны паруснику, на борту которого ей очень хотелось оказаться и который увозил от нее единственного в мире близкого друга.

Слезы катились по щекам Лиллибет, когда она вошла в дом и поднялась к себе. Только это был уже не дом – ей казалось, будто она возвращается в тюрьму, из которой нет выхода.

Глава 18

Неожиданный приезд Роберта слегка успокоил Генрика. На следующий день он глядел на Лили чуть приветливее, чем обычно, и даже сказал ей несколько слов. Очевидно, на него подействовали вежливость и уважительные манеры издателя, который показался Генрику неплохим человеком. Слегка удивляло его только то, что в свои тридцать шесть Роберт не был женат, но он не слишком об этом задумывался, зная, что у «англичан» хватает странностей и причуд. Того, что парень начнет ухаживать за его дочерью, Генрик не опасался: Роберт, несомненно, был человеком здравомыслящим и благоразумным, к тому же он демонстрировал совершенно искреннее уважение к законам и правилам аманитской общины и не мог позволить себе ничего подобного. Кроме того, целью его приезда явно был бизнес, а не какие-то романтические чувства, поэтому Генрик решил, что на сей счет можно не волноваться.

Да, он не мог отрицать, что молодой «англичанин» пришелся ему по сердцу, однако свой запрет на публикацию злосчастной книги Генрик отменять не собирался. Он не позволит Лиллибет сделать это ни сейчас, ни потом. Так решил он – глава семьи, и дочь должна ему подчиниться, если не хочет, чтобы ее отлучили от церкви и изгнали из общины. Генрик дал ей это понять совершенно недвусмысленно, да и «англичанин», кажется, тоже убедился, что все его красноречие ни к чему не привело. Придется им обоим смириться – и они, похоже, смирились.

Лиллибет действительно больше не спорила и не возражала отцу. Генрику было невдомек, что в глубине души она тоже приняла решение. Лили хотела, чтобы ее книга была напечатана, и одновременно надеялась, что отец все же прислушается к голосу сердца и не выгонит ее из дома. Он любил ее, и она тоже его любила. Конечно, папа рассердится, когда правда выплывет наружу, но Лили не сомневалась, что со временем он успокоится и все пойдет по-прежнему. В конце концов, Генрик и мальчики слишком сильно в ней нуждались: кто станет им готовить, стирать и штопать, если старейшины объявят ее вне закона? И Лили продолжала, как обычно, заниматься привычными делами, ни слова не сказав отцу о своем решении. Это не казалось ей обманом, просто она не видела смысла осложнять с ним отношения. До того момента, когда ее книга выйдет из печати и попадет на полки магазинов, оставалось еще месяцев десять, и Лиллибет предпочла тактику умолчания прямому вызову, способному только озлобить обоих.

В то же время Лиллибет ждала известий от Роберта. Он намеревался сообщить ей о готовности редакторской правки, которую ей предстояло просмотреть и одобрить, к тому же они так и не решили, где и как она будет этим заниматься. Лили предпочла бы Ланкастер. Тогда она смогла бы проверить правку у себя дома и отправить назад через мистера Латтимера, но Роберт полагал – ей необходимо поддерживать тесный контакт с редактором, чтобы обсудить сомнительные или непонятные места. Тем более что Лили пока просто не знала, как работает редактор, что он делает и почему. Эти вопросы ей мог объяснить только профессионал, и было бы куда лучше сделать все не по переписке, а при встрече лицом к лицу.

Такой человек у Роберта имелся. Мэри Пакстон занималась рукописью «Ласточки» с того самого дня, когда в Ланкастере состоялось подписание издательского договора. В начале ноября она сообщила Роберту, что редактура готова, так как в рукописи оказалось куда меньше исправлений, чем ожидалось. Правда, роман нуждался в некоторой стилистической шлифовке, и все же в нем было на удивление мало «блох» и описок, характерных для начинающего писателя. Роберт, впрочем, воспринял это как должное, поскольку, помимо редкостного таланта, Лили была наделена отличной памятью, аккуратностью и вниманием к мелочам. Он своими глазами видел, в каком образцовом порядке Лили содержит дом, где кроме нее живут еще четверо мужчин, и нисколько не удивлялся, что она не путает имена героев, цвет их глаз и волос.

– Сколько времени тебе понадобится, чтобы согласовать правку? – спросил он у Мэри, когда та с трудом втиснулась в просторное кресло у него в кабинете. Редакторша была похожа на Эгнес Гуч в пьесе «Тетушка Мэйм» [33]: полноватая от природы, Мэри вот-вот ожидала двойню, так что в последнее время ей приходилось очень нелегко. Все лето она ужасно страдала от жары, у нее отекали руки и ноги, но работу Мэри не бросала. Роберт нанял ее несколько лет назад, когда только основал свой бизнес, – к тому моменту Мэри окончила Йельский университет и успела поработать в разных издательствах, так что во многих отношениях даже превосходила его опытом. Кроме того Мэри отличалась спокойным нравом, и он с самого начала решил, что для работы с Лили она подойдет лучше всего.

– Дней пять, не больше, – ответила Мэри. – Меня другое беспокоит – как скоро мисс Петерсен сможет приехать в Нью-Йорк? Я-то подожду, а вот они… – Она показала на свой раздутый живот. – …Они ждать не станут. Так что лучше бы начать прямо сегодня, босс. Или даже вчера, – добавила Мэри и ухмыльнулась. Она, конечно, шутила, но Роберт понимал, что времени остается не слишком много. Если не случится ничего экстраординарного, в запасе у них есть не больше двух недель, поскольку после родов Мэри собиралась взять трехмесячный отпуск, чтобы побыть с малышами. Это были ее первые роды, поэтому она не знала, как все сложится и чего можно ожидать.

– Честно говоря, я не знаю, когда мисс Петерсен сумеет вырваться, – озабоченно ответил Роберт. – Как тебе кажется, какую часть работы вы сумеете сделать по электронной почте? – Он говорил Мэри, что Лиллибет – аманитка и живет в общине, но не рассказывал ничего о ее отце и о том, как яростно тот возражал против публикации «Ласточки». Почему-то ему казалось, что Мэри вовсе не обязательно это знать. Редакторшу же больше всего поражало, как подробно и точно Лили сумела описать то, чего никогда не видела: другие города и страны, современные самолеты, внешний облик и поведение людей других национальностей, их характеры, образ мыслей, их мечты и надежды. Для столь молодой женщины у нее была просто потрясающая интуиция; казалось, она способна читать чужие мысли и разбираться в сложных жизненных ситуациях, в которых сама никогда не бывала. У Мэри даже сложилось впечатление, что Лиллибет может и умеет намного больше, чем любой профессиональный писатель: ее врожденный талант граничил с самым настоящим волшебством и не поддавался рациональному объяснению. Неудивительно, что Роберт считал Лиллибет лучшим автором из всех, с кем ему приходилось иметь дело.

Мэри покачала головой:

– Что-то, конечно, можно решить и по электронной почте. Но не все. Мне просто необходимо пообщаться с ней лично, чтобы, так сказать, «поставить руку», показать и объяснить несколько профессиональных приемов, растолковать, почему лучше строить диалог так, а не эдак. Может быть, впоследствии, когда мы с мисс Петерсен привыкнем работать вместе, решать подобные вопросы получится и по электронке, но сейчас я хотела бы сделать все безукоризненно. Книга уж больно хорошая, поэтому я считаю – все должно быть по высшему разряду, а для этого мисс Петерсен надо приехать в Нью-Йорк. Как думаешь, она сможет?.. Мне-то самой в Пенсильванию лучше не ездить… – И она снова показала на свой живот.

– Я думаю, ей это будет нелегко. Видишь ли, ее отец… В общем, она должна помогать отцу на ферме – кроме нее, у мистера Петерсена нет взрослых работников, а сейчас как раз начался сбор урожая – горячая пора. Вдобавок Лиллибет никогда не покидала не только границ штата, но и не выезжала за пределы округа Ланкастер, поэтому ее родные будут, гм-м… волноваться.

Это было еще мягко сказано. Вряд ли Генрик будет просто «волноваться», подумал Роберт. Скорее всего, он взорвется, как небольшая атомная бомба.

– Да и для самой Лиллибет поездка в Нью-Йорк будет чем-то вроде полета на другую планету, – добавил он. – Честно говоря, я надеялся, что она будет постепенно знакомиться с особенностями нашей работы – и с нашим миром, если на то пошло. У них на ферме нет даже электричества – они готовят на газе и обогреваются им же. Лили не умеет пользоваться телефоном, а в автомобиле она впервые проехалась, когда мы подписывали договор. Притащить ее сюда… для нее это будет нелегким испытанием.

– Но я тоже не могу поехать в Пенсильванию, если, конечно, у них в деревне нет опытной повитухи, – усмехнулась Мэри. – Нет, Роберт, ты как хочешь, но я считаю – нам непременно нужно встретиться здесь.

Роберт тоже так считал, но не знал, как все устроить. Он даже написал Лиллибет письмо и отправил его обычной почтой, поскольку, прежде чем попасть к Лили, любой мейл, отправленный на компьютер Латтимера, должен был пройти через руки ее братьев. Теперь ему оставалось только надеяться, что Лили получит письмо до того, как о нем узнает ее отец.

Через два дня Лили позвонила ему с сыроварни – довольно рано, однако Роберт, к счастью, уже пришел на работу.

– Как мне приехать в Нью-Йорк? – сразу спросила Лили. Она даже не поздоровалась, и он услышал в ее голосе панические нотки. В письме Роберт объяснял, что его редакторша ждет ребенка и поездка в Ланкастер для нее крайне нежелательна. Как вариант, он предлагал приехать сам, однако Лили знала, что не сможет встречаться с ним ни в гостинице, ни дома. Как бы она объяснила отцу, зачем Роберт снова приехал в Пенсильванию? С другой стороны, самой отправиться в Нью-Йорк, исчезнуть из дома на неделю, а то и больше?.. Нет, такое было совершенно невозможно! Во-первых, это еще больше разозлило бы Генрика, а во-вторых, она просто не знала, как это устроить.