— Я, наверное, лучше останусь здесь.

Раз Сэм и так ночами не спал, раз Эдуардо стал их первым и пока единственным клиентом, они пообещали ему создать проекцию умершего брата уже к утру. Чуть свет Эдуардо появился на пороге салона. Они предложили ему уединиться, но Эдуардо не хотел оставаться один, и потом, он все равно забыл об их существовании с первой секунды разговора. Он сел за компьютер у окна и сразу взял быка за рога, выбрав опцию «видеочат». Связь установилась, открылось окошко, и в нем появился Мигель Антигуа, широко улыбнувшись потрясенному, потерявшему дар речи брату, сидевшему перед ним с грузом на сердце и смятением в уме.

— Братец! Здравствуй! Рад тебя видеть!

Эдуардо всхлипнул и не смог вымолвить ни слова. Сэм вспомнил, как Дэш впервые позвонил двойнику Сэма, — даже людям, не убитым горем, требуется сценарий беседы. Как обычно, хорошие мысли приходят слишком поздно.

— Эдуардо, в чем дело? Что происходит? Ты в порядке?

— Это ты, это ты, — всхлипывал Эдуардо.

— Конечно я, кто же еще? Что не так?

— Это ты не в порядке! Мигель, ты умер!

— Я что сделал?

— Умер.

— В каком смысле умер?

— Ты разбился на машине. Ты возвращался домой поздно ночью в субботу, и какой-то обкурившийся ублюдок, перестраиваясь, въехал тебе в бок. Они позвонили мне из «скорой», взяли номер с карточки у тебя в бумажнике, и я сразу примчался в больницу. Я держал тебя за руку, помнишь? А ты прошептал, что любишь меня, и Мэрион, и Диего, и попросил передать маме… но я не разобрал что именно, ты можешь сказать? Я не понял, а потом тебя не стало… Ты не помнишь?

Как он мог помнить? Мигель умер до того, как успел сообщить об этом в «Твиттере». Повисла длинная пауза.

— Ты, наверное, шутишь? — озарило Мигеля.

— Нет, дорогой мой.

— Ты репетируешь перед пробами на какую-то роль?

— Нет, Мигель, мне так жаль. Прости меня!

— За что?

— Я не смог спасти тебя. Я не разобрал твоих последних слов.

— Но я ведь не умер, смотри! Я в порядке, брат! — Он помахал в камеру правой рукой, потом левой, потом высунул язык, а потом прижался к камере правым глазом. — Жив-здоров. А ты как?

— Нормально, — грустно ответил Эдуардо, гораздо сдержанней, хотя вид у него стал еще несчастней.

— Слушай, чувак, мне на работу пора.

— Нет, постой, не уходи!

— Не волнуйся ты так, созвонимся вечером.

— Хорошо-хорошо, — мягко сказал Эдуардо с нежностью в голосе. — Мигель? Я люблю тебя, слышишь, брат, я люблю тебя!

— Эй, полегче, брат! Я тоже тебя люблю. Все, убегаю, скоро созвонимся.

— Прости меня! — взмолился Эдуардо. — Мне так жаль!

— Ничего страшного, — ответил Мигель. Его взгляд совершенно изменился, будто он разговаривал не с братом, а с кем-то другим. — Ты хотел как лучше. Я прощаю тебя.

Эдуардо весь как-то обмяк в кресле, из него будто выпустили воздух. Сэм решил дать ему немного времени, чтобы он оправился от потрясения, а сам повторял про себя: «Черт! Черт побери!» Столько времени, усилий и инвестиций вложено в проект, и на первом же пользователе все полетело в тартарары! Эдуардо сломал проекцию брата. Вряд ли она восстановится после известия о собственной смерти, и это объясняет странную реплику в конце беседы, выданную совершенно невпопад. Сэм не совсем понял, за что извинялся Эдуардо, и не знал, как отреагировал бы человек, уверенный в собственном здоровье и благополучии, на такую новость, но точно не фразой: «Ничего страшного. Ты хотел как лучше. Я прощаю тебя». Кислая мина на лице Эдуардо свидетельствовала о чем угодно, кроме того, что он сбросил груз с плеч и готов идти по миру, распространяя благую весть о новом сервисе. Все закончилось, не успев начаться. Эдуардо потер глаза и медленно поднял взгляд.

— Через сколько времени я могу повторить это? — спросил он.

Мередит проводила первого клиента к двери, а Сэм тут же начал подчищать архивы. Судя по всему, клиентам и их МЛЧ понадобится опция «Начать все заново».

Второй клиент появился в тот же день где-то после обеда. Эвери Фицджеральд производила впечатление человека того же круга, что и Эдуардо: изысканно одета, держит себя в руках. (Сэму стало любопытно: где именно Дэш пустил сплетню?) Но, в отличие от Эдуардо, Эвери самообладания не потеряла. Убрав со лба прядку седых, идеально уложенных волос, она перешла сразу к делу:

— Мой муж, Клайв, умер в прошлом месяце. От рака. Я слышала, у вас есть способ дать мне пообщаться с ним.

Эвери выбрала электронную почту и видеочат. От СМС-сообщений и «Твиттера» она отказалась. «Фейсбук» она считала чудовищной потерей времени и добавила: если б ее дети больше учились и меньше сидели в «Фейсбуке», они через одного поступали бы в Гарвард.

На следующий день Эвери вернулась с новой стрижкой. Седина была закрашена. Но в лице ни кровинки, одежда не по размеру болтается на ней, как на вешалке. Впрочем — отметил Сэм — ей не на кого производить впечатление. Тем не менее она готова к тому, чтобы ее увидели, и готова увидеть сама, а это хороший знак. Действительно, когда окошко видеочата открылось, она лишь слегка покачала головой, приоткрыв рот от удивления, но уже мгновение спустя как ни в чем не бывало приветствовала мужа:

— Клайв!

— Эвери, детка!

— Чудесно выглядишь, дорогой.

— Ты тоже, милая. Тебе очень идет эта прическа. Но ты немного бледная сегодня. А больной из нас только я.

— Нет, любимый, ты уже умер.

«Черт!» — снова выругался Сэм себе под нос. Неужели каждый будет начинать беседу с этой новости? Не лучший вариант для первого хода.

— Пока нет, — печально возразил Клайв. Он не был сбит с толку этой темой, как Мигель в беседе с Эдуардо.

Сэм старался не подслушивать, хотя — ну да, черт возьми, — он ловил каждое слово. Неожиданный поворот.

— Барахтаюсь из последних сил. Вам от меня так легко не отделаться, — сказал Клайв и прослезился.

Эвери тоже смахнула слезу.

— Дорогой, сейчас уже март, — мягко сообщила Эвери. — Ты умер пять недель назад.

— Что ты говоришь? — переспросил Клайв, слегка удивившись, но готовый поверить.

— Во время последнего курса химиотерапии у тебя развилась пневмония. Произошел отек легких. Тебе не хватило сил, чтобы побороть болезнь, милый.

— Но врачи говорили… Они обещали мне еще пару месяцев как минимум.

— Они держали рак под контролем, но воспаление легких… Мы все были там с тобой. Ты ушел очень тихо, без боли, слава богу.

— И теперь я в раю?

— Нет, дорогой, это чудеса современных технологий. Эвери пришла на следующий день, а потом еще раз и еще. Она приходила каждый день две недели подряд. Ей становилось легче, когда она видела покойного мужа. Но он мог разговаривать только о своей смерти, ничто другое его не интересовало. Эвери хотелось рассказать ему о детях, о группе психологической поддержки, о возвращении на работу, о новом режиме тренировок, но Клайв был одержим темой смерти и продолжал говорить о дне, когда он умер. Тогда Сэм стер архив и создал проекцию Клайва заново. На этот раз Эвери не стала ничего ему рассказывать.

К концу второй недели они все еще плохо спали и сильно нервничали, но могли признать: процесс пошел. Дэш улетел домой носить модную одежду там, где это важно, и проверить, как дела в Голливуде. Мередит с Сэмом закрыли салон в пятницу днем и решили, что они заслужили шикарный ужин в шикарном ресторане с бутылкой отличного вина. К сожалению, усталость взяла верх, и они остались дома: есть суши, купленные навынос, и смотреть фильм, под который они и заснули. Сэм продрал глаза на финальных титрах, почувствовав, что к его щеке прилип кусочек имбиря, и растолкал Мередит. Решив: пусть все валяется, они предупредили собак о коварном васаби и отправились в кровать.

— Пожалуй, дела идут хорошо, — пробормотала Мередит, проваливаясь обратно в сон.

— Ты про «Почту для мертвых»?

— Мы же решили сменить название, — рассмеялась она.

— Да, но я постоянно забываю. «Покойная почта» — наверное, это покажется некоторым из наших пользователей излишне формальным. Настоящие парни будут называть этот сервис «Почта для мертвых».

Мередит закатила глаза:

— Я впервые организую собственный бизнес, но, насколько я могу судить, первые две недели прошли очень неплохо.

— Меня беспокоит одна вещь, — поделился Сэм. — Не возьму в толк, зачем они сообщают своим собеседникам, что те умерли?

— А я понимаю их, — ответила Мередит, прижавшись к Сэму потеснее.

Она была горячей и мягкой на ощупь и совсем голой. Они наложили запрет на пижамы сразу после переезда в квартиру Ливви.

— Объясни мне, — попросил Сэм, прижав ее к себе.

— То же самое происходит, когда влюбляешься. Для тебя начинается совершенно новая жизнь. С тобой неожиданно приключилось это, и ты меняешься, хотя выглядишь по-прежнему, одеваешься по-прежнему, ходишь на старую работу и живешь в том же доме. Даже круг общения остается прежним. Но ты бесповоротно изменился. Ты — совершенно другой человек. Новая жизнь в новом мире. И тебе хочется кричать об этом с каждой крыши, иначе как узнают остальные?

— То есть люди в первую очередь хотят быть честными с собой, а не с близкими? — подытожил Сэм.

— В общем, да, — пробормотала Мередит.

— И как мне положить этому конец?

— Ты не можешь. Они сами решат. И тогда ты вернешь все на круги своя, чтобы они могли начать с чистого листа.

— В смысле? — Сотрешь память программы и дашь им еще одну попытку.

Подчищать файлы после неудачных попыток — это, конечно, решение, но не оптимальное, поскольку оно требовало времени, усилий и вложений со стороны исполнителя и определенной смелости от заказчика. Этим людям и так досталось. Им пришлось перенести смерть близкого, потом собраться с духом, чтобы прийти в салон, написать первое письмо, сделать первый звонок. Все эти слезы и признания, смесь облегчения и ужаса при виде проекции — стереть программу и начать все заново означало бы для них снова потерять близкого и снова пережить все эти непростые моменты. Кроме того, клиентам и проекции нужно было столько всего освоить, дабы приноровиться друг к другу, что возвращение на точку отсчета казалось Сэму крайне нежелательной мерой. Значит, нужно не позволить клиентам допустить эту оплошность.

Сэм разработал целый свод правил по работе с «Покойной почтой» — нечто вроде десяти заповедей, первая из которых, напечатанная жирным шрифтом, гласила: «Во имя всего святого, не сообщайте проекции вашего близкого человека о ее (его) смерти!!!» Мередит подготовила полдюжины сценариев — разные варианты начала разговора. Дэш с помощью одного голливудского приятеля снял короткометражку с собой в главной роли, которую они показывали новым клиентам. Фильм был призван объяснить, что можно говорить проекции, а что нельзя и почему сообщать проекции о смерти — плохая идея. Клиенты шмыгали носом, усердно трясли головой и говорили, что все понимают. Сэм заставлял их пройти специальный тест, перед тем как они приступят к общению. Сэм заставлял их подписать клятву: «Я обещаю не говорить МЛЧ о его смерти». Но они все равно говорили. Все, без исключения. Стоило им только увидеть двойника, новость о его смерти тут же срывалась у них с языка.

Проекции не очень хорошо реагировали на подобную новость. Они не то чтобы расстраивались, скорее приходили в недоумение. Смерть была одним из главных событий в их жизни, но они сами едва ли при этом присутствовали, поэтому предсказать, как они отреагируют на сообщение о своей смерти, основываясь лишь на истории переписки или их записях в блогах, представлялось невозможным. Конечно, в распоряжении программы имелись варианты реакции на смерть других людей, но, как выяснилось, они совершенно не подходили. Проекции попросту не верили: ведь вот он сидит, живой и здоровый. Они могли помахать рукой перед камерой и увидеть свою руку в окошке видеочата на компьютере. Они могли получить письмо, в котором им рассказывали об их смерти, и написать в ответ: «Эй, ты чего? Я жив пока!» или «Не волнуйся, со мной все нормально!»

Первое поколение МЛЧ ничего не знало о сервисе «Покойная почта», поэтому объяснять им, как он работает, не было смысла. Труднее всего приходилось с теми, кто даже не болел, а умер моментально — в аварии, от внезапного инфаркта или от удара током. У них и вовсе не было причин поверить в собственную смерть. Проекции злились, слали возмущенные письма о том, что бросили курить, стали вегетарианцами, завязали с алкоголем, отказались от круассанов или парашютного спорта — и все, как выясняется, напрасно! Точнее, этого оказалось недостаточно!

Когда ни фильм, ни тест, ни сценарии разговора, ни клятвы не сработали, когда ни кнутом, ни пряником не удалось удержать клиентов от ошибки, Сэм избрал «принцип Орфея». Тебе разрешат увести любимого человека из подземного царства лишь при одном условии: ни в коем случае не оборачивайся! Не говори ему, что он умер. Другими словами, Сэм просто запретил клиентам сообщать МЛЧ о смерти и разработал систему экстренного выключения. Проговоришься — программа тут же автоматически стирает проекцию, и тебе придется начинать все заново. Неоправданная жестокость? Скорей необходимость, раз предупреждение на словах действия не возымело. Однако и этот принцип не сработал, ведь даже у самого Орфея ничего не вышло. Пользователи сидели перед экраном запуганные, боясь и слово произнести. Они опасались, что тут же проговорятся, ведь, что бы они ни собирались сказать своему МЛЧ, подтекст всегда был один и тот же: посмотри, какую рану нанес мне твой уход. Вскоре Сэм решил включить стоимость первой перезагрузки системы в общий стартовый пакет. Он отказался от «принципа Орфея» и предоставил клиентам право выбора: стереть или продолжить. Неизменно те каялись и со словами «Mea culpa!» [14] на устах молили стереть память программы и позволить им начать заново. И так не один раз. Клиент начинал сначала и снова ошибался, выходил из себя, впадал в отчаяние, все стирал и возвращался в исходную точку, значительно погрустневший, но и поумневший. Теперь он знал, как не попасться, и с легкостью угождал в новые ловушки. Все это напоминало компьютерную игру с прохождением уровней. Заказчик и его мертвый близкий умирали и заново рождались, раз за разом.