— Лилейная печенка? Что это, по-твоему, значит? Слишком нежная, как лепестки лилии? При чем тут вообще цветы?

— Это древнее поверье про гумор — жидкости тела: желчь, кровь и мокроту, — и про храбрость, сконцентрированную в печени, — проворковал Сэм. — Если у тебя кишка тонка — значит, печенка лилейная, то есть бледная, трусливая, вот она и отговаривает тебя от поцелуя со мной. — Он уже совсем близко наклонился к Мередит.

— Ты столько всего знаешь, Сэм.

— Разве это плохо? — спросил он, резко выпрямившись. Голова кружилась — то ли оттого, что он чуть не свернул себе шею, пока тянулся к ней, то ли отчего-то еще.

— Вообще-то, я люблю умных мужчин, — слегка задумавшись, протянула она, — но, может быть, не стоит рассуждать о желчи и мокроте, если намечается первый поцелуй.

— Ой, я и не знал, что у нас намечается первый поцелуй, — сказал Сэм.

— Вот видишь, всего знать нельзя.

Она его поцеловала или он ее? Или их лица настолько приблизились друг к другу, что на вдохе губы соединились сами собой, а бешеный ритм сердца подтолкнул Сэма к ней навстречу? Или все дело в судьбе, совместимости, особой химии, а может, в научном прогрессе? Сэму вдруг стало все равно. Сэм не успел хорошенько об этом подумать. Сэм попросту перестал думать.

Они все целовались и целовались, а потом все сидели и сидели рядом и переводили дух. По всему потолку в квартире Мередит были развешены модели самолетов. Они отбрасывали причудливые тени в свете горящих свечей. Сэму казалось, что он летит, — то ли из-за теней, то ли отчего-то еще.

— Очень неплохо, — похвалила его Мередит. — Что мешало тебе сделать это раньше?

— А тебе что мешало? — попытался выкрутиться Сэм, пока его сердце сбавляло обороты. Но вместо того, чтобы вернуть разговор к лилейной печенке, он выпалил правду: — Вообще, мне кажется… Я почти уверен, что это мой последний первый поцелуй. Вот я и хотел насладиться им сполна.

— И как?

— Ничего не помню, — снова выпалил правду Сэм, и Мередит улыбнулась в ответ. — Надо повторить, чтобы получше распробовать.

Лондон на проводе

На следующее утро Сэм повернулся на бок и минуты две разглядывал еще толком не проснувшуюся Мередит: зубы нечищены, волосы спутались, — после чего произнес:

— Ну все, я к тебе переезжаю, о’кей?

— Что?

— Мне прямо сейчас к тебе переехать или еще немного подождем?

— Дальше совместного завтрака я наше будущее пока не планировала.

— Завтрак, а потом собирать вещи, да?

— Завтрак, а потом, пожалуй, прогулка. Сэм, ты серьезно?

— Это первоклассный алгоритм, Мерд.

— Первоклассный?

— Да, он не ошибается. Я его сам написал, если ты помнишь. Качество гарантировано производителем.

— И тем не менее я хотела бы, чтобы между нашим первым поцелуем и твоим переездом ко мне прошло чуть больше двенадцати часов.

— Тогда ты перебирайся ко мне, — предложил он, немного подумав.

— Дело вовсе не в том, кто к кому переедет. Но этот вариант точно исключен, я ни за что не переселюсь в твою живопырку!

— Это почему?

— У тебя кровать-подиум. Плита на кухне газовая. А у меня две собаки, не забывай.

— И куча моделек самолетов. Ну вот и решили. Будем жить у тебя.

— Отправляйся в Лондон. Обсудим, когда вернешься.

Сэму предстояла поездка в Лондон на ежегодную международную конференцию по сетевому общению, которую на этот раз окрестили «Лондон — город любви: без ума от технологий». Идиотское название вводило в заблуждение. При слове «Лондон» на ум приходит чай, печеный картофель и египетские мумии в Британском музее, но никак не любовь. Сэм согласился участвовать еще давно, не предполагая, что накануне конференции он влюбится. Сэм всячески пытался протолкнуть идею о том, чтобы Мередит сопровождала его в поездке. «Маркетинг должен быть наглядным, — объяснял он Джейми. — Мы ведь едем демонстрировать миру наш алгоритм, а лучшей рекламы, чем мы с Мередит, просто не придумать!» Но шеф оставался непреклонным: «Подозреваю, что ты уделишь мне больше внимания, если поедешь один».

Доля правды в его словах была. В конце концов, это же деловая поездка, и график оказался даже слишком плотный. Дни конференции были забиты бесконечными встречами, презентациями для инвесторов, переговорами и раутами, на которых необходимо засветиться. Плюс ко всему пришлось возиться с разного рода техническими затруднениями, которые неизбежно возникают, когда работаешь со своей программой на чужом оборудовании. А если замешаны деньги и политика и конкуренты дышат в затылок, уставясь в твой монитор, осечки допустить нельзя. Сэм не мог взять в толк, почему проблем так много и почему он один должен с ними разбираться, когда в радиусе трех кварталов — сплошные компьютерщики, собравшиеся на конференцию по технологиям, но времени на размышления все равно не оставалось. Помимо работы, нужно было успеть посетить музеи, осмотреть церкви, прогуляться по рынкам, промочить горло в пабах и сходить в театр. А еще побродить по улицам города под дождем, любуясь водами Темзы, и выпить чаю в кафе, скучая по Мередит. Вынужденная разлука, пусть и на две недели, заставляла его чувствовать себя так, будто он лишился чего-то очень важного, какой-то части себя, своего легкого например. И он наслаждался каждой минутой этого ощущения.

В первый же вечер по дороге в отель Сэм заскочил в китайскую забегаловку на Тоттенхэм-Корт-роуд и вместе с заказом получил печенье с предсказанием: «Разлука для любви — что ветер для огня: слабую гасит, большую раздувает». Он тут же набрал эсэмэску с этим текстом и отослал ее Мередит.

«Неправда! Разлука сводит с ума!» — пришел ответ.

Сэм воспарил и полетел в отель. Добравшись до номера и приготовившись ко сну, он позвонил Мередит, воспользовавшись видеочатом.

— Как именно сводит с ума? — спросил он.

— Я на работе, — отрезала Мередит.

— Серьезно? У вас рабочий день уже кончился. Марш домой! Жду тебя в чате.

— Я не могу, договорилась встретиться с Натали. Поболтаем завтра, хорошо?

— Только если скажешь, как именно разлука сводит с ума, — настаивал Сэм.

— Завтра, все завтра.

Сэм заснул, а в половине шестого утра раздался сигнал видеочата. Назойливый звонок вплелся в канву сна, в котором Сэм преодолел полосу препятствий под водой и выиграл приз, позвонив в колокольчик.

— Ммм…’ло? — промычал он, разлепив глаза.

— Здра-а-а-авствуй! — пропела она, вся такая милая и ласковая. И пьяненькая.

— Ммфф…

— Ты тут?

— Мммффф…

— Я тебя не вижу!

— Здесь темно.

— Почему?

— Потому что здесь ночь.

— Нет, ночь тут, у меня, значит, у тебя уже утро.

— Формально ты права, — сказал Сэм, постепенно приходя в чувство. — Но солнце еще не встало.

— Но в Лондоне лето, — возразила Мередит. — Солнце почти не заходит.

— Ты упускаешь один момент, — уточнил Сэм. — В комнате темно, потому что задернуты шторы. А шторы задернуты, потому что ночь.

— Разве ты не должен страдать от бессонницы из-за смены часовых поясов?

— У меня никогда не было проблем со сном.

— Разве ты не рад моему звонку?

— Меня очень сложно обрадовать в пять тридцать утра.

— Хочешь, я расскажу, как разлука сводит с ума?

— Конечно! Слушаю.

— Включи свет, чтоб мне было тебя видно.

Сэм дотянулся до выключателя и, сощурившись от яркого света, уставился в камеру на Мередит, от которой его отделяло полдня и пол земного шара.

— Разлука сводит с ума, потому что встречаешь свою лучшую подругу, с которой сто лет не виделась, и идешь с ней в свой любимый бар, где сто лет не была, смотреть бейсбол, и команда, за которую ты болеешь, выигрывает у «Янки» со счетом одиннадцать — один, а тебя все равно преследует ощущение, что чего-то самого главного не хватает.

— Скучать по мне — не безумие, а нормальная, здоровая реакция.

— Спокойной ночи, Сэм.

— Легко тебе говорить. А мне через полчаса позвонит портье, устроит побудку.

— Твоя презентация уже завтра?

— Сегодня, да.

— Твоя Очень Важная Презентация?

— Она самая.

— Будешь выступать перед сотнями умников вроде тебя?

— Возможно, перед тысячами.

— И будущее компании — нашей компании — зависит от тебя?

— Да, все в моих руках.

— Волнуешься?

— С каждой минутой все больше. — Господи, Сэм, в таком случае тебе действительно лучше поспать, — завершила разговор Мередит.

Чуть позже Сэм поднялся, раздернул шторы и обнаружил, что света в комнате не прибавилось. Через час он спустился в холл отеля, где они с шефом договорились встретиться. Джейми был родом из Лондона. Годом ранее его перевели в Сиэтл по приказу Большого босса и назначили руководителем отдела, в котором работал Сэм. Поэтому сейчас, у себя дома, он был для Сэма не только шефом, но и гидом. А еще ярым защитником короны.

— Ну и дерьмовая у вас погодка, чувак! — приветствовал Сэм начальника, подражая стилю комиков из «Монти Пайтона».

— Ну и дерьмовая у вас погодка, друг! — поправил его Джейми. — А у тебя в Сиэтле будто лучше погода? Такое же дерьмо, как и здесь.

— Да, но мы лучше с ней справляемся.

— Изволь объяснить, как именно?

— Кофейни, — произнес Сэм.

— Пабы, — парировал Джейми.

— Отлично! Чего не хватает в дождливую погоду, так этого холодного пива. Оно тут же согреет душу, ага! — иронизировал Сэм.

— Пиво у нас, между прочим, не холодное! — возразил шеф.

— Я все сказал, — закончил спор Сэм.

— Можем по пути купить тебе кофе, — предложил Джейми по дороге к метро.

— Ну да, дерьмовый кофе, спасибо.

В ответ Джейми толкнул его в лужу, и Сэму пришлось проводить свою Очень Важную Презентацию в мокрых ботинках. Несмотря на эту маленькую неприятность, изобретение Сэма приняли на ура и засыпали разработчика кучей вопросов, неохотно отпустив его через полтора часа, потому что конференц-зал понадобился следующему докладчику. Этому человеку Сэм был бесконечно благодарен.

Джейми повел Сэма отметить успех в гастропаб рядом с собором Святого Павла, где Сэм выпил пинту пива комнатной температуры и был вынужден признать: лучшего пива он в жизни не пробовал. Затем они прошлись по мосту через Темзу и заглянули в галерею современного искусства Тейт Модерн, где новый экспонат целиком заполнил гигантский вестибюль музея. Это была уменьшенная копия Лондона. Модель сделали из пенопласта, поэтому, ненароком наступив на здание Национального театра или в буквальном смысле напоровшись на Биг-Бен, посетитель оставался в целости и сохранности, впрочем, как и само произведение искусства. Внимание мастеров к деталям поражало: так, сквозь окна уменьшенной копии галереи Тейт можно было разглядеть микроскопическую выставку. Сэм и Джейми прогуливались по миниатюрным улицам города — гораздо более сухим, чем те, что снаружи, — бродя среди зданий, приходившихся им по пояс, пока Джейми не нашел дом своего детства, после чего случайно зацепился пиджаком за ресторан, о котором он совсем позабыл, но теперь был твердо уверен: ужинать он поведет Сэма именно туда.

— Ну разве я не хороший босс? — отметил Джейми.

— Просто отличный, — согласился Сэм.

— Ты выдал замечательную презентацию, дружище! Прямо скажем, гениальную!

— Благодарю.

— У тебя все будет в порядке, — загадочно произнес Джейми.

— В порядке?

— Да, все будет в порядке, — повторил шеф и пошел смотреть на лондонский Тауэр.

Гуляя по верхним этажам музея, Сэм получил сообщение от Мередит: «Ну ты мне удружил! На утренней летучке я взглянула на туфли и поняла, что одна из них темно-синяя, а вторая — черная!»

«И в чем моя вина?» — спросил Сэм. «Разлука сводит с ума», — ответила Мередит.

Остаток поездки прошел примерно в том же духе: в первой половине дня конференция, потом шатание по Лондону с Джейми и постоянное ожидание, когда же в Сиэтле наступит утро и Мередит проснется и позвонит, или пошлет эсэмэс, или напишет в чате, или отправит электронное письмо, или любым другим образом даст знать: она жива-здорова и тоже думает о нем.

Мередит держала Сэма в курсе того, как именно его отсутствие сводит ее с ума, продолжая уже начатый список.

#3: Случайно назвала бариста мамой.

#4: Забыла взять с собой пакетики для собачьих какашек и была вынуждена убирать все с помощью листьев.

#5: Убирала собачьи какашки листьями, хотя могла этого и не делать — все равно никто не смотрел, да и собаки наложили кучу не прямо посреди тротуара. И вообще, людям стоит почаще смотреть себе под ноги, вместо того чтобы засорять планету пластиковыми пакетами. Ну да, мои пакеты специальные, они быстро разлагаются, но какой от них толк, когда я все равно оставила их дома?