Лори Фрэнкел - До скорой встречи!

На следующее утро в салон зашла Кайли. Попрощаться. Она больше не собиралась пользоваться услугой — теперь у нее есть кольцо, и этого ей достаточно. Остаток дня Сэм раздумывал над этим. Неужели ей больше не хочется видеть лицо Тима, разговаривать с ним, получать любовные письма, особенно теперь, когда они помолвлены?

— Дэш прав. Они не помолвлены, — мягко объяснила ему Эвери Фицджеральд. — Она, может, и помолвлена, но он — точно нет.

— Да и она-то вряд ли, — поделилась своим мнением Селия Монтроуз, проводившая время в салоне, пока ее дочь Келли общалась с умершим отцом. — Помолвка означает, что скоро состоится свадьба, но ведь нельзя выйти замуж за мертвого парня.

— Она еще вернется к нам в салон, — заверила всех Эдит Касперсон. — Они всегда возвращаются.

— Кто они? — не понял Сэм.

— Влюбленные, — глубокомысленно произнесла Эдит. — Эти глупцы, потерявшие рассудок от любви.

Эвери закатила глаза и улыбнулась Селии. У них троих сформировался свой маленький клуб. «Вдовы выбирают „Покойную почту“» — футболки с таким слоганом хотел заказать для них Дэш. И обозначить отношение каждой из них к браку: Эвери — за, Эдит — против, Селия — воздержалась.

— Я не воздерживаюсь от идеи брака, — уточнила Селия, — я воздерживаюсь от разговоров с мужем. Я любила его при жизни, но общаться с ним после его смерти не хочу. Как бы там ни было, Сэм, пойдем с нами. Мы собираемся в ресторанчик при Художественном музее, на котором, кстати, висит вывеска с твоим именем.

Она была права. На здании музея во весь фасад красовались три буквы его имени [18]. Сэм улыбнулся, но предложение отверг.

— Понимаю, дорогой, — сказала Эвери, легонько сжав его руку.

Сэм подозревал, что она действительно понимает, хотя бы отчасти.

— Но тебе нужно дышать свежим воздухом. Нельзя же все время работать.

— Почему?

— Это не идет тебе на пользу.

— Почему?

Эвери посмотрела на него с такой нежностью, что ему стало больно дышать.

— Мы будем очень осторожны, Сэм, ты ведь знаешь. Мы не собираемся хохотать во весь голос. И тебя не заставим смеяться, если ты не захочешь. И не заставим говорить о ней. Или, наоборот, позволим тебе выговориться. Или просто будешь сидеть и молчать. В том ресторанчике подают отменный томатный суп с жареным сыром. И чего-нибудь крепкого налить могут. Пойдем! На глаза Сэма навернулись слезы — Эвери была так похожа на его мать. Речь шла не о внешнем сходстве, конечно. Сэму не хватало воображения, чтобы представить, как его мама выглядела бы сейчас: со старомодной прической и одетая как зрелая женщина, с морщинками у глаз и седыми волосами, с очками для чтения, свисающими на шнурке. Эвери смотрела на него с тем же выражением, с каким смотрела бы на него мама, будь она рядом, — с болью и сожалением, почти равными тем, которые испытывал он сам. Взглядом, полным любви и беспокойства. Отчаянно желая помочь.

Эвери нежно дотронулась до его щеки, и Сэм почувствовал, будто он снова маленький мальчик.

— Пойдем с нами, дорогой! — звала она, и Сэм уже был готов сделать исключение, как вдруг Эвери добавила: — Тебе нужно выйти на воздух и побыть немного среди настоящих людей.

— Она настоящая, — мрачно буркнул Сэм, отстраняясь от Эвери.

— Ты понимаешь, что я имею в виду.

— А ты понимаешь, что имею в виду я.

…

Дорогая Мередит!

С этого все и началось, не так ли? С очень естественного человеческого желания написать письмо любимому человеку после его смерти. С того, что это письмо нужно куда-то отправить. Ведь теперь, когда ты умерла, я люблю тебя не меньше, чем месяц назад, когда ты еще была жива. До того как мы все это затеяли, до того как я все это придумал, когда смерть еще означала, что ты никогда больше не увидишь любимого лица и не услышишь любимый голос, не было ничего удивительного в желании сесть и написать, а затем отправить письмо.

Надо полагать, подобное желание возникает оттого, что люди верят: после смерти мы попадаем в какое-то определенное место. Каждый представляет его по-своему. Но будь то рай или ад, облако с ангелами или загробный мир — это конкретное место, а значит, туда можно послать письмо. Или тут обратная закономерность. Давным-давно люди хотели написать письмо умершим, и для этого им пришлось выдумать миф о загробной жизни, а затем придумать язык.

По большей части, а точней, практически все время я жалею о том, что мы сделали. Но посмотри, сколько всего человечество изобрело до нас: символы, слова, звуки, письменность, приборы для письма и бумагу. Люди придумали способ передавать друг другу сообщения — вырубив слова на скале, нацарапав их на пергаменте, написав на бумаге, зашифровав с помощью компьютера и отправив на лошадиной упряжке, автомобиле, самолетом, по воздуху, по невидимым проводам. Столько человеческих сил вложено в изобретение и усовершенствование средств коммуникации, призванных перекинуть мостик через разделяющую нас пропасть, потому что, кажется, мы погибнем, если не сможем ее преодолеть! Когда-то давно люди считали невозможным постичь чужой язык, точно так же до недавнего времени общение с мертвыми считалось чем-то невероятным, но эволюция не стоит на месте, и человечество, движимое любовью, все равно пришло бы к этому, рано или поздно. И тогда с кем-нибудь неизбежно случилось бы то, что случилось с нами. Остается жалеть лишь об одном — о том, что мы заварили всю эту кашу, а не кто-то другой, и мы же расплатились за это.

Мерд, за всю историю человечества, начиная с того, кто первым на земле потерял дорогого и близкого человека, и до наших времен, не существует никого, кого я смог бы полюбить сильней, чем люблю тебя.

С любовью, Сэм

Келли Монтроуз собиралась на школьный бал вместе с Дэвидом Молдом, но перед тем, как отправиться на танцы, они зашли в салон. Келли хотела показать отцу Дэвида и свое бальное платье. Эдит постаралась, чтобы у Келли было совершенно особенное платье, какого ни у кого больше не будет. Дэш бегал вокруг и снимал все на видео, раздавая указания в стиле голливудского режиссера малобюджетных фильмов, с которым он недавно начал встречаться. Сэм стоял рядом и изо всех сил старался не расплакаться. Вплоть до этого дня Селия была непреклонна и отказывалась видеть проекцию мужа, но тут она не устояла. Ей так хотелось бы положить голову Бену на плечо и со слезами на глазах смотреть, как их малышка, внезапно повзрослевшая, уходит на свой первый школьный бал. Подставить плечо Бен не мог (за него это сделала Эвери), но Селия хотя бы увидела его лицо. Проекция Бенджамина Монтроуза с трудом справлялась с поступающей информацией. У Келли никогда раньше не было бойфренда, поэтому Бен не знал, как реагировать. В его электронной памяти было множество фотографий Келли, но на всех она казалась еще совсем маленькой девочкой. Бен кое-как вышел из ситуации, высказав общее одобрение и проявив умеренный энтузиазм. Однако Келли с мамой остались не очень довольны. Зато Сэм реагировал так, как реагировал бы Бен, будь он жив: он улыбался, смотрел на Келли и гордился ею, сдерживал слезы и боролся с желанием отвести Дэвида в сторонку, чтобы узнать, серьезны ли его намерения, и намекнуть ему, что Келли обязана вернуться домой в строго оговоренное время, иначе парню не поздоровится.

Возможно, из-за всех этих переживаний Сэма сбил с толку видеозвонок его собственного отца тем же вечером. Сэм нажал кнопку «Ответить» и уставился в экран, побледнев и лишившись дара речи, будто увидел привидение. Будто в окне чата перед ним был призрак.

— Что с тобой, сын? — сразу спросил отец Сэма.

— Что случилось?.. — еле выдохнул Сэм.

— Ничего. Просто звоню узнать, как ты.

— Но почему никто не позвонил мне? — запаниковал Сэм.

— Я тебе сейчас звоню.

— Еще два дня назад мы с тобой разговаривали, и ты отлично себя чувствовал.

— Господи, Сэм, ты думаешь, что я умер? — изумился его отец. В голосе, помимо удивления, сквозило беспокойство. — Тебя наверняка известили бы. И потом, кто еще, если не ты, запустил бы алгоритм?

Одно мгновение — и рассудок вернулся к Сэму. Он так быстро пришел в себя, что чуть не потерял сознание.

— Боже, как ты меня напугал! — произнес Сэм, пытаясь дышать ровнее.

— Сэм, ты в порядке?

— Привычка, — ответил Сэм, проигнорировав вопрос. — По видеочату я разговариваю только с умершими.

— И это явно не идет тебе на пользу.

— Издержки профессии.

— Сэм, тебе нужно поменьше работать. Почаще выходить из дома. Встречаться с друзьями. Проводить время с живыми людьми!

— Знаю, отец, знаю.

— Я знаю, что ты знаешь, но пока ты ничего этого не делаешь.

— Не могу.

— Я уверен: ты можешь себя заставить.

— Не могу.

— Ну ладно, — вздохнул отец Сэма. — Я позвонил, чтобы рассказать тебе еще одну историю.

— Так я и думал.

— На этот раз история не о маме. — Сэм и не знал, что у отца есть еще какие-то истории. — Она о тебе. Ты не можешь ее помнить, потому что был слишком мал. Летом, после того как тебе исполнилось три года, тетя Надин сдала нам на неделю свой пляжный домик в Оушен-Сити (это было до того, как она обзавелась жильем в Рехобот-Бич). Дом, вообще-то, был на две семьи, и ей принадлежала лишь его половина. Снаружи он выглядел очень романтично — эдакое обдуваемое океанским бризом пляжное бунгало. А на деле оказался сырой и дурно пахнущей лачугой, где протекала крыша, а кондиционер отсутствовал. Всю неделю ты капризничал, потому что тебе там не нравилось, а я тоже хандрил, потому что в последний раз был там с твоей мамой как раз после нашей с ней помолвки.

Накануне нашего отъезда в другую половину дома приехала соседка. Она специально приехала на день раньше, оставив мужа с ребенком в городе, и собиралась насладиться спокойным отдыхом вдали от семьи. Но не тут-то было: вместо тишины она получила постоянно ноющего трехлетнего ребенка. Она могла бы прикрикнуть на тебя, проигнорировать или просто сбежать от нас на другой конец пляжа, но она заставила тебя замолчать, развеселив, — мне самому такой способ в голову не пришел. Она накормила тебя мороженым, купила тебе воздушного змея и повела на пляж запускать его. Спустя десять минут змей тебе надоел, и она повела тебя купаться. Через десять минут ты снова захотел запускать змея, и, вытерев тебя насухо, она терпеливо снова стала раскладывать змея. На ужин ты снова захотел мороженого, и она не возражала. А потом она позвала тебя смотреть мультики, и ты заснул у нее на диване.

Утром, когда мы уезжали, она куда-то вышла, и мы так и не попрощались, но случилось чудо, и ты совсем не капризничал. Я спокойно собрал вещи, и мы отправились домой. Всю дорогу ты хорошо себя вел и не ныл даже в пробках, хотя пропустил свой дневной сон. Дома ты сказал мне: «Я так рад, что мамочка пришла поиграть со мной вчера». Я аж онемел от удивления, и в животе все вдруг сжалось. Я не понимал, откуда у тебя взялась эта мысль. Заикаясь, я попытался объяснить: «Сэм, сынок, это была соседка, а не мама». Но ты так грустно и по-взрослому засмеялся, с жалостью посмотрел на меня и сказал: «Не говори глупости, папа. Конечно, это была мама».

Сэм уставился на отца:

— И в чем мораль?

— Их целых две. Во-первых, необязательно использовать компьютер, чтобы общаться с мертвыми.

Сэму нечего было на это ответить.

— А во-вторых?

— А во-вторых, приезжай домой, погости у меня какое-то время.

Проверив наутро электронную почту, Сэм обнаружил, что отец забронировал ему билет в Балтимор с вылетом на следующий день и открытой обратной датой.

Приехал Дэш, полный планов по изготовлению сыра бри и с готовностью берущий на себя управление салоном. Пусть Сэм остается в Балтиморе сколько ему пожелается — Дэш обо всем позаботится. Техническую часть работы Сэм мог проделывать и на расстоянии. Дэша грела мысль о том, что огромная кухня Ливви будет вся в его распоряжении, он был рад выбраться из Лос-Анджелеса, где дела с голливудским режиссером шли не так уж хорошо, и ему очень хотелось самому заняться салоном, ведь обычно он только выслушивал жалобы Мередит и Сэма и давал советы. Сопереживая, проливать слезы, впрочем, как и прятаться от проблем за компьютерным экраном, было не в его стиле. Наконец-то Дэшу предоставилась возможность управлять собственным бизнесом по-своему. Сэм написал подробную инструкцию по уходу за собаками, будто речь шла о новорожденном ребенке, которого молодой отец впервые оставляет с няней, хотя ничего особенного Мелку и Милу не требовалось.