Пенелопа Дуглас - До тебя

– Меня? – Тэйт неверяще нахмурилась.

– Мне не нужен никто, кроме тебя. – Я повторил ее слова. – Я люблю тебя, Тэйт.

Она улыбнулась и, прильнув к моим губам, прошептала:

– Я тоже тебя люблю.

Ее дыхание щекотало мои губы, и все тело словно охватило пламенем.

Боже.

Я сжал ее крепче, но Тэйт взяла все в свои руки. Она провела ладонями по моим рукам до самых плеч, а потом запустила пальцы мне в волосы.

Она отстранялась, а потом опять прижималась ко мне, дразня меня снова и снова: проводя языком по моей верхней губе и прикусывая нижнюю. От этих легких покусываний к моему паху устремлялись разряды электричества, а в животе, черт возьми, едва не заурчало от голода.

Блин. Не знаю, чего я хотел больше – трахнуть ее или съесть.

– Расстегни меня, – прошептала Тэйт, целуя мой подбородок.

Не делай это сейчас, мысленно взмолился я.

– Поехали домой, – предложил я ей. – Мне быстрого секса будет мало, я настроен на большее.

– Ну, у меня никогда не было быстрого секса, – парировала она. – Расстегни меня.

Я с шумом втянул воздух, мой член пульсировал в штанах. Я был более чем готов.

Как только я расстегнул молнию на платье, и оно упало вниз, оказавшись у нее на талии, мы достигли точки невозврата.

– Куда делась моя хорошая девочка? – поддразнил я ее, но мне это безумно нравилось.

Плохая только со мной.

Тэйт действовала на меня словно наркотик, и я был под кайфом. Я не ждал ни секунды – стал гладить ее гладкую, божественную спину, прижался губами к теплой шее.

Она нетерпеливо развязала мне галстук и расстегнула пуговицы рубашки, а я, обхватив руками ее груди, ловил губами каждый тихий стон и каждый вздох, которые вырывались у нее изо рта. У нее была такая чувствительная грудь. Одной рукой я обнимал ее за талию, а другой ласкал ее сосок, чувствуя, как он становится тверже с каждым моим прикосновением.

– Джаред, – прошептала Тэйт, обвивая меня за шею одной рукой и целуя. – Я действительно хорошая девочка, но сейчас хочу быть очень-очень плохой.

Проклятье. Она приводила меня в восхищение. Клянусь – каждый раз, когда наши губы встречались, я готов был взорваться. Мне не терпелось поехать домой.

К черту.

Я рванул на себе рубашку, и от нее отлетело несколько пуговиц. Сам зачарованно смотрел, как Тэйт сняла с себя всю одежду, оставшись в одних только бежевых туфлях.

Ох.

Мое сердце бешено колотилось, во рту пересохло, а дыхание участилось. Вся кровь устремилась вниз, и я стал тверже, чем гребаный камень. Никогда еще я не испытывал таких мук.

Мне нужно было оказаться внутри нее.

– Черт, Тэйт. – Я ласкал все, до чего мог дотянуться, и страстно целовал ее. Каждый мускул в моем теле напрягся, и мне пришлось заставить себя не бросить ее на чертову кровать. – Извини, я не хочу торопиться с тобой. Но это сложно. Как думаешь, может, лет через десять мне наконец-то понадобится прелюдия, чтобы заняться с тобой сексом?

Она стояла передо мной, храбрая и дерзкая, понимая, что я в ее власти.

Я достал из кармана презерватив, положил его на столик у кровати и тоже сбросил с себя одежду, с облегчением вздохнув, когда мой член оказался на свободе.

Мучительнее всего были даже не мои фантазии о том, что я хотел сделать с Тэйт, а ее взгляд. Она смотрела на мое достоинство так, словно хотела, не торопясь изучить его или что-то в этом духе. Я едва не подпрыгнул на месте, когда она протянула руку и стала поглаживать его.

Я задышал отрывисто и тяжело.

Этого она еще не делала. Вот так она не исследовала мое тело.

В ее глазах читалось удивление и любопытство, и я не променял бы этот момент ни на что на свете. Тэйт наблюдала за тем, как я реагирую на ее прикосновения, как я становлюсь тверже и вздрагиваю от ее нежных, но уверенных ласк. Не думаю, что я смог бы возбудиться еще сильнее.

Черт, детка. Сейчас, сейчас, сейчас…

Я был не в состоянии больше это выносить. Не знаю, что было тому виной – ее туфли на каблуках, ее фигура, или то, как она сводила меня с ума, просто оставаясь собой, но я был обречен.

Схватив презерватив, я разорвал обертку и надел его, не сводя взгляда с Тэйт.

Прижав ее к себе, почувствовал, как ее горячая обнаженная кожа сливается с моей.

Она отстранилась и прошептала мне на ухо:

– Моя очередь.

Что?

Мои глаза расширились – я не совсем понял, что она имеет в виду, а потом Тэйт толкнула меня к кровати и опустилась на меня сверху.

Мой член был прижат к ее теплому, влажному лону, и я сжал руками ее бедра, чуть не рыча.

– Ты идеальна. Идеальна для меня, – произнес я, касаясь ее нежного, сексуального тела.

Проклятье, она нужна мне. Сейчас.

Ее белокурые волосы рассыпались по плечам, и она превратилась в хищницу и смотрела на меня так, словно прикидывала, как именно собирается меня убить.

Тэйт приподнялась, а затем медленно опустилась на мой член, который я направил внутрь нее. У нее внутри было так тесно, что это получилось не сразу, но для меня в этом не было проблемы.

Наслаждение накрыло меня волной жара, я откинулся назад, ощущая ее тепло вокруг себя. Одну руку я положил ей на грудь, другую на бедро, лаская ее и направляя.

– Скажи, что тебе нравится, Тэйт. – Я должен был услышать, что ей нравится. Что она захочет повторения.

Что она – моя девушка.

Я никогда и никого еще не хотел наградить этим титулом, потому что думал, что не смогу возложить на себя такие обязательства.

Но причина, как оказалось, заключалась вовсе не в этом.

Просто у меня уже была девушка. Все это время, даже несмотря на то, что мы с Тэйт были врагами, никто не мог занять ее место.

Скажи мне, детка. Скажи это.

– Мне… – выдохнула она, неистово двигая бедрами, словно говоря мне «не останавливайся», и я тяжело задышал и резко приподнял бедра, входя в нее глубже.

– Скажи.

Тэйт наморщила брови, словно от боли, и, запинаясь, произнесла:

– Мне нравится. Мне нравится, когда я с тобой.

Я кончил и, обхватив ее руками, притянул к себе, обхватил ртом ее упругую грудь.

– Ты как конфета на вкус, – прошептал я, мягко прикусив ее сосок. – Ты сегодня ни хрена не уснешь, Татум Брандт. Ты же это знаешь, да?

– А ты? – парировала она, взяв мое лицо в ладони.

Та еще штучка.

* * *

– Есть кое-что, о чем я тебе не рассказал на прошлой неделе, когда… когда мы были в твоей комнате.

Мы лежали под одеялом, обнаженные, изможденные и счастливые, и смотрели в потолок.

Я гладил Тэйт по руке, а она положила голову мне на грудь, под подбородок.

Я не хотел нарушать это блаженное умиротворение, но время пришло.

Говорить правду – все равно что врать. Стоит сделать это только раз, дальше становится проще.

– О чем? – спросила Тэйт хриплым голосом, и я почувствовал себя так, словно лев раздирал мне внутренности или носорог топтал мне грудь. Я нервничал.

– Я бросил брата в отцовском доме. Убежал оттуда без него, – наконец признался я.

Тэйт повернула голову и посмотрела на меня.

– Джаред, я знаю. Ты рассказывал мне об этом. О том, что ты уговаривал его уйти с тобой, но он не захотел.

Я кивнул.

– Я рассказал тебе не все. В тот день, когда я убежал, отец заставил меня спуститься в подвал, чтобы помочь брату. Я не знал, чем именно помочь, но, оказавшись внизу, увидел… – Я почувствовал рвотный позыв и сосредоточился на дыхании. – Увидел подружку отца и его приятеля. Они лежали в подвале, на полу. Мертвые.

Тэйт резко поднялась и посмотрела на меня, сдвинув брови.

– Мертвые?

– Иди ко мне. – Я потянул ее обратно, вниз, но она оперлась на локоть и опустила подбородок на сжатый кулак.

Похоже, хотела видеть мои глаза.

– Да, насколько я мог видеть со своего места. Джекс сидел у дальней стены, прижав колени к груди, и смотрел перед собой. Мальчишка не выглядел испуганным или разозленным, скорее немного озадаченным или что-то вроде того. – Я сузил глаза, пытаясь представить, что могло твориться у него в голове.

– Почему ты думаешь, что они были мертвы? – тихо спросила Тэйт, сглотнув.

– Там была кровь. Они не шевелились. – Я постарался выбросить эту картинку из головы. – Как бы то ни было, я никак не мог растормошить Джекса, если можно так выразиться. Брат просто сидел и твердил, что он в порядке и что мы должны все убрать. Как будто не понимал, что перед ним я.

Тэйт встревоженно смотрела на меня, и я надеялся, что она поняла.

– Ты винишь себя, – догадалась она.

– Да. Там было просто невыносимо. Жить. Находиться в том подвале. Почему он не захотел уйти со мной? – Я обращался скорее к самому себе, нежели к Тэйт.

– Ты просил его об этом?

– Один раз. – Я погладил ее по волосам. – Он говорит, что не помнит.

– Что, по-твоему, произошло там, внизу? – Тэйт озвучила вопрос, который я задавал себе уже несколько лет. Моего отца арестовали не за убийство. Я даже не знаю, нашли ли полицейские тела, после того как я вернулся домой и заявил о жестоком обращении с братом.

Я помолчал минуту, боясь произнести вслух то, что было страшно даже допустить.

– Думаю, что эти сволочи получили по заслугам.

– У тебя там болит? – прошептал я, прильнув губами к волосам Тэйт, когда мы вошли в школу в понедельник утром.

У нее перехватило дыхание, и по ее голосу я понял, что она улыбается.

– Немножко.

– Хорошо, – пробормотал я и, обхватив ее рукой за шею, притянул к себе.

В субботу вечером, после Осеннего бала, я отвез Тэйт домой и не давал спать всю ночь, наказывая за то, что она целую гребаную неделю держала меня на расстоянии.

Воскресенье я провел с братом и не мог поговорить с Тэйт – потому что по глупости забыл телефон на вечеринке у Бэкманов и его украли. Но поздно вечером я пробрался к ней в комнату и уснул, держа ее в своих объятиях.

Но разбудил ее рано. Несмотря на то, что мы оба еще толком не проснулись, все равно было горячо.

– Ты настоящий эгоманьяк, – пожаловалась Тэйт, качая головой.

– И тебе это нравится, – ухмыльнулся я.

– Не нравится, – надулась она, и я поцеловал ее в лоб.

Очень нравится.

Я вздохнул.

– Придется измениться.

– Еще бы!

Тэйт остановилась у своего шкафчика, но я встал позади нее, положив руки ей на бедра. Я превращался в подкаблучника, но не мог не прикасаться к ней, когда она была рядом.

Народ таращился на нас всю прошлую неделю. Нас привыкли считать врагами, а кроме того, никто прежде не видел, чтобы я к кому-нибудь прикасался на людях, поэтому все были слегка озадачены.

Но вместо того, чтобы прятаться за привычной маской брутального парня, я всем им показал средний палец.

Ну, образно выражаясь.

В другом конце ряда я заметил Пайпер и Нэйта, они стояли рядом, наклонившись друг к другу. А потом повернулись и уставились на меня.

У меня внутри все перевернулось. Поставить этих двоих на место – проблемы не составляло – я просто не хотел, чтобы Тэйт обращала на них внимание.

Она должна быть счастлива… и никак иначе.

Нэйт выглядел довольным, несмотря даже на то, что след от поставленного мною фингала все еще украшал его физиономию. А Пайпер скривила губы так, словно увидела что-то гадливое. Однако в глазах у нее светилась злоба, и я инстинктивно напрягся.

Ну хорошо.

Я был уверен, что еще до конца занятий с кем-нибудь схлестнусь.

– Ладно, – Тэйт повернулась ко мне, прижимая учебники к груди. – Я пошла. Проводишь меня?

– Нет, мне надо тащиться в кабинет социального педагога.

Эти слова вызывали у меня рвотный позыв, но встречи с социальным педагогом были обязательны для старшеклассников.

– А, беседа о планах на будущее? – кивнув, поддела меня Тэйт.

– Мой единственный план на будущее – в День Благодарения сводить тебя на концерт, – тихо произнес я, вытащив из кармана два билета.

– Ого! – У нее округлились глаза, и она выхватила билеты из моей руки. – Да ладно? На Avenged Sevenfold!

– Запоздалый подарок на день рождения, – объяснил я. – Ждал, пока начнут продавать. – Я пытался сдержать улыбку. – Ты же любишь Avenged Sevenfold, правда?

Учитывая, сколько времени мы с Тэйт провели порознь, мне приходилось напоминать себе, что могло быть что-то, чего я о ней не знаю.

Она посмотрела на меня так, словно у меня было три головы.

– Люблю ли я Avenged Sevenfold? – Тэйт развела руки в стороны, чтобы я увидел ее черную футболку – с логотипом группы, – которую она надела под свой маленький черный кардиган. – М. Шадоус[11] – мое все, – поддразнила она меня.