Далее в своеобразной пародии на классовую систему у парадного круга стояла группа экскурсантов в полосатых рубашках поло, сжимая банки с пивом. Судя по бритым головам, это были военные. Время от времени они запевали песни или затевали шумные перебранки, бодаясь или пытаясь придушить друг друга. Когда я прошла мимо по пути в туалет, они засвистели вслед моей короткой юбке – похоже, это была единственная юбка на трибунах, – и я показала им средний палец. Однако, когда семь или восемь лошадей принялись обходить друг друга, военные утратили ко мне интерес, проворно расселись и принялись ждать следующего заезда.

А когда небольшая толпа вокруг нас взревела и лошади вылетели из стартовых ворот, я подскочила на месте. Я, неожиданно остолбенев, стояла и смотрела, как они мчатся, не в силах подавить прилив возбуждения при виде стелющихся по воздуху хвостов и лихорадочных усилий разноцветных мужчин в седлах, старавшихся перегнать друг друга. Когда победитель пересек финишную черту, сдержаться и не завопить было практически невозможно.

На наших глазах разыграли Кубок Систервуда, затем «Приз первой победы»[45], и Натан выиграл шесть фунтов, сделав небольшую двойную ставку. Уилл ставить не пожелал. Он наблюдал за всеми заездами, но молча, вжав голову в высокий воротник куртки. Наверное, он так долго просидел взаперти, что все это просто не могло не показаться ему странным. Я решила сделать вид, что ничего не замечаю.

– Кажется, это твой заезд, Кубок Хемпворта, – заметил Натан, глядя на экран. – На кого ты, говоришь, поставила? На Красавчика? Вот уж не думал, насколько веселее ставить, когда видишь лошадей своими глазами, – усмехнулся он.

– Знаешь, я не говорила, но я тоже никогда не была на скачках, – призналась я Натану.

– Шутишь!

– И никогда даже не сидела на лошади. Моя мама их ужасно боится. Ни за что бы не пустила меня в конюшни.

– У моей сестры две лошади под Крайстчерчем[46], она любит их как детей. Спускает на них все деньги, – пожал он плечами. – И ведь даже не съест их, когда придет срок.

– И сколько заездов необходимо, чтобы удовлетворить вашу заветную мечту? – прервал наш разговор голос Уилла.

– Не ворчите. Как говорится, все в жизни надо попробовать, – парировала я.

– По-моему, лошадиные скачки попадают в категорию «кроме инцеста и народных танцев».

– Не вы ли постоянно твердите, что мне нужно расширить свои горизонты? Вам же нравится. Можете не притворяться, будто это не так.

Лошади сорвались с места. Жокей Красавчика был в фиолетовом костюме с желтым ромбом. Я следила, как он летит вдоль белого ограждения, голова лошади вытянута вперед, ноги жокея подскакивают вверх и вниз, руки оглаживают шею скакуна.

– Вперед, дружище! – против воли присоединился Натан. Его кулаки были сжаты, глаза неотрывно следили за расплывчатой группой животных, мчавшихся по дальней стороне скакового круга.

– Вперед, Красавчик! – завопила я. – На тебе скачет наш роскошный обед!

Я следила, как он тщетно пытается обойти соперников: ноздри расширены, уши прижаты к голове. В горле застрял комок. На последнем фарлонге[47] я немного притихла.

– Ну ладно, кофе, – сказала я. – Я согласна на кофе.

Трибуны вокруг разразились криками и воплями. В двух сиденьях от нас подпрыгивала девушка, охрипшая от визга. Я заметила, что стою на цыпочках. И тут я посмотрела вниз и увидела, что глаза Уилла закрыты, а между бровями пролегла морщина. Я оторвалась от скакового круга и встала на колени.

– С вами все в порядке, Уилл? – Я придвинулась к нему. – Вам что-нибудь нужно? – Мне приходилось перекрикивать гул.

– Скотч, – ответил он. – Большой стакан скотча.

Я уставилась на него, Уилл поднял глаза, и наши взгляды встретились. Похоже, он был сыт по горло.

– Давайте пообедаем, – сказала я Натану.

Красавчик, четырехногий самозванец, преодолел финишную черту всего лишь шестым. Очередной взрыв восклицаний, и комментатор объявил по громкоговорителю: «Леди и джентльмены, убедительную победу одержала Леди Любовь, вторым пришел Зимнее Солнце, третьим – Барни Раббл, отстав на два корпуса».

Я протолкала кресло Уилла через стайки невнимательных людей, нарочно наезжая на пятки, если мне не уступали с двух попыток дорогу.

Когда мы оказались у лифта, Уилл подал голос:

– Ну что, Кларк, получается, вы должны мне сорок фунтов?


Ресторан был недавно отремонтирован, кухня перешла под покровительство телевизионного шеф-повара, лицо которого смотрело с плакатов вокруг ипподрома. Я заранее изучила меню.

– Фирменное блюдо – утка в апельсиновом соусе, – сообщила я своим спутникам. – Очевидно, это ретро в стиле семидесятых.

– Как и ваш наряд, – заметил Уилл.

Вдали от холода и толпы он немного приободрился. Начал осматриваться по сторонам, вместо того чтобы замыкаться в своей скорлупе. У меня заурчало в животе от предвкушения доброго горячего обеда. Мать Уилла вы дала нам восемьдесят фунтов «на булавки». Я решила, что оплачу свою долю сама и покажу ей чек, а потому могу смело заказывать то, что мне нравится, – хоть жареную ретро утку, хоть что-то другое.

– Ты будешь есть, Натан? – спросила я.

– Я больше люблю пиво и еду навынос, – ответил Натан. – Но все равно рад, что поехал.

– Когда вы в последний раз ели вне дома, Уилл? – спросила я.

Они с Натаном переглянулись.

– Не при мне, – ответил за него Натан.

– Странно, но меня не прельщает перспектива есть с ложечки перед толпой незнакомцев.

– Тогда мы выберем такой столик, чтобы посадить вас спиной к залу. – Я ожидала чего-то подобного. – А если в ресторане обедают знаменитости, вам же хуже.

– Ну конечно, знаменитости кишмя кишат на захудалых скачках по мартовской грязи.

– Вы не испортите мне праздник, Уилл Трейнор, – произнесла я, когда двери лифта открылись. – В последний раз я ела вне дома на вечеринке в честь дня рождения для четырехлеток в единственном боулинге Хейлсбери, а там все было в кляре. Включая детей.

Мы покатили по застеленному ковром коридору. Ресторан располагался вдоль одной из его сторон, за стеклянной стеной, и я заметила, что свободных столиков хватает.

От предвкушения в животе у меня заурчало.

– Добрый день. – Я вошла в ресторан. – Столик на троих, пожалуйста.

«Только не смотрите на Уилла, – мысленно взмолилась я. – Не заставляйте его испытывать неловкость. Очень важно, чтобы ему тут понравилось».

– Значок, пожалуйста, – произнесла женщина.

– Что?

– Ваш значок VIP-зоны.

Я тупо смотрела на нее.

– Этот ресторан – только для владельцев VIP-значка.

Я обернулась на Уилла и Натана. Они ждали там, где не могли меня слышать. Натан помогал Уиллу снять куртку.

– Э-э-э… Я не знала, что нам нельзя есть, где мы хотим. У нас синие значки.

– Простите, – улыбнулась она. – Только обладатели VIP-значка. Это указано во всех наших рекламных материалах.

– Ладно, – глубоко вдохнула я. – Есть у вас другие рестораны?

– Боюсь, «Весовая», наша обычная столовая, сейчас закрыта на ремонт, но у трибун есть киоски, где можно купить съестное. – Она увидела, что мое лицо перекосилось, и добавила: – «Подложи свинью» вполне приличное место. Жареная свинина в булочке. С яблочным соусом.

– Киоск.

– Да.

– Пожалуйста, – наклонившись к ней, взмолилась я. – Мы проделали долгий путь, и мой друг совсем замерз. Нельзя ли как-нибудь получить столик? Нам правда нужно его согреть. Очень важно, чтобы у него был хороший день.

– Мне очень жаль. – Она наморщила нос. – Меня уволят, если я нарушу правила. Но внизу есть зона отдыха для инвалидов, где можно закрыть дверь. Скаковой круг оттуда не видно, зато там довольно уютно. Там есть обогреватели и все, что нужно. Вы можете поесть там.

Я уставилась на нее. Напряжение поднималось от голеней вверх. Так и закостенеть недолго.

Я изучила ее табличку с именем.

– Шэрон, – произнесла я. – У вас половина столиков не занята. Несомненно, лучше посадить за них людей, чем оставить пустыми. И все из-за какого-то мистического классового правила в инструкции?

– Мадам, я объяснила вам ситуацию. – Она сверкнула зубами в электрическом свете. – Если мы смягчим правила для вас, нам придется смягчить их для всех.

– Но это бессмысленно, – возразила я. – На дворе понедельник, сыро, пора обедать. У вас пустые столики. Мы хотим купить еды. Достаточно дорогой еды, с салфетками и всем, что полагается. Мы не хотим есть булочки со свининой и сидеть в раздевалке без окон, какой бы уютной она ни была.

Обедающие начали поворачиваться к нам, заинтригованные перебранкой в дверях. Я заметила смущение на лице Уилла. Они с Натаном сообразили, что что-то не так.

– Тогда, боюсь, вам придется купить значок VIP-зоны.

– Прекрасно. – Я принялась рыться в сумочке в поисках кошелька. – И сколько он стоит?

Салфетки, старые автобусные билеты и игрушечная машинка Томаса полетели на пол. Мне было все равно. Уилл должен получить свой роскошный обед в ресторане.

– Вот. Сколько? Еще десять? Двадцать? – Я сунула ей пригоршню банкнот.

Она посмотрела на мою руку:

– Прошу прощения, мадам, мы не торгуем значками. Это ресторан. Вам необходимо вернуться в кассу.

– Которая расположена на другой стороне ипподрома.

– Да.

Мы уставились друг на друга.

– Луиза, нам пора, – раздался голос Уилла.

На мои глаза внезапно навернулись слезы.

– Нет, – сказала я. – Это нелепо. Мы приехали в такую даль. Оставайтесь, а я пойду и куплю на всех значки VIP-зоны. И мы поедим.

– Луиза, я не голоден.

– Все будет хорошо, когда мы поедим. Посмотрим на лошадей и так далее. Все будет хорошо.

– Луиза. – Натан шагнул вперед и взял меня за руку. – По-моему, Уилл просто хочет домой.

На нас смотрел уже весь ресторан. Взгляды обедающих скользили по нам, сперва по мне, затем по Уиллу, затуманиваясь легкой жалостью или неприязнью. Я чувствовала это. Я потерпела полный крах. Я взглянула на женщину, которой, по крайней мере, хватило совести слегка смутиться, когда Уилл заговорил.

– Что ж, спасибо, – сказала я. – Спасибо, что были столь чертовски любезны.

– Кларк… – в голосе Уилла прозвучало предупреждение.

– Ваша гибкость впечатляет. Я обязательно порекомендую вас всем знакомым.

– Луиза!

Я схватила свою сумку и засунула под мышку.

– Вы забыли машинку, – окликнула женщина, когда я вылетела за дверь, которую придерживал Натан.

– Что, ей тоже нужен чертов значок? – огрызнулась я, и мы проследовали в лифт.

Мы спустились в молчании. Большую часть короткого спуска я пыталась унять дрожь ярости в руках.

– Наверное, стоит купить что-нибудь в одном из киосков, – пробормотал Натан, когда мы оказались в вестибюле. – Мы уже несколько часов ничего не ели. – Он опустил взгляд на Уилла, так что мне стало ясно, кого он имеет в виду.

– Прекрасно! – жизнерадостно откликнулась я и перевела дыхание. – Я бы не отказалась от поджаристой корочки. Как насчет старой доброй жареной свинины?

Мы купили три булочки со свининой, жареной шкуркой и яблочным соусом и устроились под полосатым навесом. Я сидела на небольшом мусорном ящике, чтобы быть с Уиллом на одном уровне и кормить его кусочками мяса, при необходимости разрывая их руками. Две женщины за стойкой притворялись, будто не смотрят на нас. Я видела, что они украдкой поглядывают на Уилла и время от времени перешептываются, когда думают, что мы не смотрим. «Бедняга, – почти слышала я. – Какая ужасная жизнь». Я окинула их взглядом. Как они смеют так смотреть на него! Я старалась поменьше думать о том, что должен чувствовать Уилл.

Дождь прекратился, но открытый всем ветрам ипподром внезапно показался унылым и промозглым, его коричнево-зеленая поверхность была усеяна выброшенными квитанциями, а горизонт стал ровным и пустым. Автомобилей на парковке за время дождя осталось совсем мало, и вдалеке раздался чуть слышный искаженный звук громкоговорителя – очередной заезд прогрохотал мимо.

– Не пора ли домой? – вытирая рот, предложил Натан. – В смысле, чудесно отдохнули, но хорошо бы успеть до пробок.

– Ладно. – Я скомкала бумажную салфетку и выбросила в корзину. Уилл отказался от последней трети своей булочки.

– Ему не понравилось? – спросила женщина, когда Натан покатил кресло по траве.

– Не знаю. Возможно, ему понравилось бы больше без гарнира из зевак. – Я швырнула остатки в мусорное ведро.

Но добраться до машины и подняться по пандусу оказалось не так-то просто. За несколько часов, проведенных на скачках, приезжающие и уезжающие машины превратили парковку в море грязи. Даже с впечатляющей силой Натана и моей скромной помощью не удалось проехать и половины пути. Колеса проворачивались и визжали, не в силах обрести точку опоры и преодолеть последние дюймы. Наши с Натаном ноги скользили, на обувь налипла грязь.