– Двадцать восемь, – холодно поправила Наташа. – А ты, как я вижу, неплохо разбираешься в недвижимости.

– Чего ты злишься? – Макс сел с ней рядом на диван, обнял за плечи. – Я о тебе беспокоюсь... Мне кажется, они тебя обманули.

– Кто?

– Да Анна твоя с Аркадием! Сами живут в таких шикарных апартаментах, а тебя запихнули в эту халупу!

Наташа стряхнула с плеч его руку.

– Я тоже хочу независимости, между прочим! – сердито сказала она. – И потом, нам вовсе не хотелось делить родительскую квартиру.

– А надо было поделить, – тихо произнес Макс. – Половина ее принадлежит тебе.

– Половина? – фыркнула Наташа. – Половина... Ты плохо считаешь – есть еще Аркадий с Настей, и они имеют полное право...

– Они не имели никакого права селить тебя в таком ужасном месте! – повысил голос Макс. – Даже с учетом Аркадия и Насти – твоя доля в наследстве все равно велика. Четвертая часть от трехсот тысяч – это...

– Ты не учитываешь другого, – перебила его Наташа, разозлившись уже не на шутку. – Скоро этот дом снесут, и мне дадут совершенно новую квартиру в чудесном районе. Аркадий сказал...

– Ах, твой Аркадий сказал... – Макс уже кричал, а прекрасная и зловещая мелодия «Кармен» служила каким-то странным, пугающим фоном для его слов. – Тебя выселят в Бутово, к черту на куличики – туда, где целый район построен на костях расстрелянных во время сталинских репрессий!

– Что-о?.. – с ужасом переспросила Наташа. – На каких еще костях?! Господи, Макс, ты сам не знаешь, о чем говоришь. Почему именно в Бутово, почему именно к черту на куличики? Ты же ничего не знаешь...

– Ну, не в Бутово, там в Капотню какую-нибудь... – упрямо произнес Макс. – Я так говорю потому, что ты, Наташа, удивительно легкомысленный человек. Тебя же проще простого обмануть!

– С чего ты взял? – возмутилась Наташа. – И кто это меня обманывает...

– Да твои расчудесные Аркадий с Анной – вот кто тебя обманывает! Они помыкают тобой, как хотят! Черт, как же я их сразу не раскусил...

Наташа нетерпеливо нажала на кнопку на музыкальном центре. Музыка замолкла, и в этой тишине было слышно, как шелестит по карнизу легкий августовский дождь.

– Аркадий с Анной воспитали меня. Они заменили мне родителей. Не смей говорить о них плохо! – угрожающе произнесла Наташа.

– Конечно, они твои благодетели... – усмехнулся Макс. – Я был бы готов в это поверить, если бы ты сама не рассказывала мне, как нянчила Настю, как ты была у них вместо домработницы... Они до сих пор продолжают тебя эксплуатировать.

– Я люблю Настю! И мне совсем не трудно время от времени помогать им. Они столько для меня сделали... – Наташа не договорила, и слезы брызнули у нее из глаз. – А если ты будешь говорить о них плохо, то лучше уходи! Да, уходи...

Макс вдруг опомнился.

– Наташка, что ты... – Он посадил Наташу к себе на колени, обнял. – Я дурак, я не хотел тебя расстраивать! – Он целовал ее мокрое от слез лицо, а потом вдруг засмеялся удивленно. – Как же я тебя люблю... Я и не думал, что так тебя люблю!

– Ну да, так я тебе и поверила... – всхлипнула Наташа.

– Нет, правда! Я все это наговорил из-за того, что беспокоюсь о тебе. Ты такая нежная, ты особенная... Такая хрупкая! Совершенно неприспособленная к жизни. Всякий может тебя обидеть!

– Ага, сам же и обидел... – Наташа постепенно успокаивалась.

– Прости, прости!

Он целовал ее с какой-то судорожной, болезненной страстью, что не было никакой возможности сопротивляться ему, да Наташе этого и не хотелось. Она забыла обо всем...

Ночью Наташа долго не могла сомкнуть глаз. Разговор с Максом подействовал на нее странным образом – она вдруг вспомнила то, что не вспоминала никогда.

...Она, десятилетняя девочка, сидит, запершись в комнате, а в соседней переговариваются Аркадий с Анной. Вернее – ожесточенно спорят.

«Мне не нужна эта обуза! – холодно и веско произносит Аркадий. – Ты понимаешь – не нужна».

«Но я не могу ее бросить! – отвечает Анна. – Аркашенька, милый, что скажут о нас люди?!»

«Мне абсолютно наплевать, что скажут люди! У меня уже есть ребенок. Мой собственный ребенок. А что касается твоей младшей сестры...»

От их громких голосов заплакала Настя, которая сидела в манеже. Наташа, пыхтя, с трудом вытащила ее оттуда, посадила рядом с собой на пол. Начала показывать ей, как надо правильно собирать пластмассовую пирамидку. Настя перестала реветь, с интересом стала повторять Наташины движения.

«Не реви, Настя, папе с мамой некогда!» – шепотом строго сказала она племяннице.

«Натя...» – повторила двухлетняя Настя.

«Да, правильно, ты – Настя», – одобрительно кивнула Наташа.

Но племянница маленьким пальчиком показала на Наташу и повторила: «Натя...»

«А, это ты меня так называешь! – понимающе кивнула Наташа. – Ну, что ж, наши имена чем-то похожи... Гляди, гляди – к тебе кто-то в гости идет!»

Желтый резиновый цыпленок, ведомый Наташиной рукой, запрыгал в Настину сторону. Настя счастливо засмеялась и, схватив цыпленка обеими руками, сразу же сунула его себе в рот. «Настя, гостям не обязательно голову откусывать! А вот ползет черепашка Тортила...»

«Аркаша, обрати внимание, как она с Настей ловко управляется, – в соседней комнате говорила Анна. – Даже лучше меня».

«Ну, и что ты предлагаешь?»

«Я ничего не предлагаю, я просто прошу тебя сделать соответствующие выводы. Моя сестра никогда не будет для тебя обузой...»

С тех пор прошло много лет.

Конечно, тот разговор Аркадия с Анной не имел никакого значения. В первый момент Аркадию стало не по себе – когда он понял, что придется принять в свою семью и Наташу (подобный страх свойствен всем), но потом он справился с собой. И Наташа действительно не была для него обузой.

Он никогда не обижал ее, даже любил – по-своему, как умел.

Любил... Наташа вздрогнула, глядя в темный потолок, рядом со сладко сопящим Максом. Она вдруг вспомнила то, что произошло этим вечером в квартире у ее родственников. «Мне показалось, мне все показалось... Это было обычное дурачество, на которое даже внимания обращать не стоит!»

Она твердила так, стараясь отогнать от себя мысли, которые пугали ее. Потом закрыла глаза, и к ней пришел совсем другой человек – не Аркадий, не Макс, а некто третий, чьего имени она так и не узнала...

* * *

Наташа проснулась рано утром, когда едва забрезжил хмурый рассвет, и вдруг обнаружила, что Макс куда-то собирается.

– Макс, ты куда? – сонным голосом спросила она.

– Я на работу.

– Макс, ты что, сегодня же суббота...

– Последнюю субботу месяца я всегда работаю – разве ты забыла?..

Он перед зеркалом сосредоточенно завязывал галстук.

– А, ну да... Забыла. Погоди, я сейчас встану и приготовлю тебе завтрак... – забарахталась под одеялом Наташа.

– Не надо, я уже позавтракал... – Макс, полностью одетый, наклонился к Наташе и поцеловал ее в голое плечо. – И вообще, на самом деле я вполне самостоятельный человек – не то что твои родственники.

– Ты опять?.. – недовольно протянула Наташа, прячась под одеяло.

– Все, больше не буду! Я тебя люблю...

Он ушел. Максим Викторович Петровский, двадцати восьми лет, работал старшим менеджером в крупной фирме, занимающейся продажей электробытовой техники.

Наташа снова сомкнула глаза, но сон не возвращался к ней. Она поворочалась немного, а потом встала.

«Мне сегодня приснился какой-то странный сон... – вдруг вспомнила она. – Только о чем он был? Ах, да, о нем... О том человеке, которого я видела, когда провожала Анну на вокзал...»

Темные волосы, идеальная линия затылка, строгая стрижка, черты лица классические – незнакомые и в то же время легко узнаваемые, как у всех положительных героев в старых фильмах... Наташа сразу отчетливо представила своего незнакомца, каждая черточка его внешности хорошо запечатлелась в ее сознании.

«Кто он? Как его зовут? И почему до сих пор он преследует меня? Да, именно так – не я, а он меня преследует! Парадокс...»

Она выпила чаю, потом сняла трубку, чтобы позвонить Мириэль Подкопаевой. Ах, нет, слишком рано – Мирка спит еще, наверное... А Наташе очень хотелось рассказать подруге произошедшую с ней странную историю – при полной своей безалаберности Мириэль иногда давала удивительно точные и мудрые советы. Тоже своего рода парадокс. Интересно, что она скажет Наташе, когда узнает историю ее ночной погони за незнакомцем?

– Мотылек летит на огонь... – прошептала Наташа.

Улица Придонская, дом шестнадцать.

И, словно вихрь поднялся, она бросилась к шкафу, стала выдергивать из него вещи. Большую их часть Наташа забраковала. Оставила только самые лучшие джинсы, которые Анна привезла ей прошлым летом из Германии, темно-синий свитер, о котором Вика Абрамова отозвалась когда-то с большой благосклонностью – значит, он стоил того, чтобы показаться в нем перед незнакомцем с Придонской улицы...

«Черт знает что! – лихорадочно думала Наташа. – Мне двадцать четыре, а в гардеробе моем только те вещи, которые пристало скорей носить Насте, но никак не взрослой, самостоятельной женщине! Ни одного платья, ни туфель-лодочек, ни одной приличной сумки – все какая-то ерунда!»

Наташа быстро натянула на себя свитер с джинсами, распустила волосы. Критически прищурилась. «Нет, не то...» Она снова закрутила волосы на затылке в два небольших пучка, напоминающих рожки, – задорный и очень милый вид, который так нравился Максу... Может быть, ее незнакомцу он тоже в конце концов понравится?..

Макс!

Ее дернуло, словно током, стоило вспомнить о Максе. Только сейчас Наташа поняла, что делает что-то не то. «Бедный Макс, но он никогда не узнает...» – попыталась она успокоить свою совесть.

Наташа перекинула через плечо небольшую клеенчатую сумочку и выскочила на улицу, направилась к метро. Сначала она шла шагом, а потом чуть ли не побежала.

Так же бегом она спустилась в метро по эскалатору.

Сердце ее нетерпеливо билось, когда она подъезжала к конечной станции – той самой, на которой жил ее незнакомец. Она вышла на поверхность и огляделась. Теперь, при ярком дневном свете, все вокруг выглядело чужим и незнакомым. Наташа пошла тем же маршрутом, но скоро запуталась среди многочисленных многоэтажек. Пришлось несколько раз спросить у прохожих, далеко ли до улицы Придонской...

Наконец она оказалась в том самом дворе, окруженном многочисленными гаражами-ракушками. Во дворе играли дети, мимо гаражей дефилировали какие-то компании...

Наташа села на скамейку возле подъезда, в котором той ночью скрылся ее незнакомец. Несколько раз из подъезда выходили люди, и Наташа спрашивала у них, не знают ли они о таком жильце, – и описывала своего героя. Женщина с терьером на поводке заявила, что под такое описание попадает практически каждый молодой мужчина, коих здесь довольно много. Зато старик с мусорным ведром сразу же хмуро заявил ей, что такой здесь точно не живет. А старуха с сумкой-тележкой заявила, что позвонит в милицию, «если всякие тут будут с подозрительными вопросами приставать»...

Битых два часа Наташа сидела возле подъезда и ругала себя за свою глупую затею. В самом деле, с чего она взяла, что так легко найдет незнакомца? Но словно какая-то неведомая сила держала ее здесь, не отпускала... «Приди! – нетерпеливо попросила она. – Пожалуйста, появись!»

И вдруг – словно небо услышало ее мольбы! – подъездная дверь хлопнула, и из нее вышли двое молодых мужчин. Одним из них был ее герой... Не оглядываясь, они энергично зашагали в сторону дороги.

Наташа едва не задохнулась от счастья – так хотела она снова увидеть этого человека. Зачем – она не знала. Наверное, для того, чтобы убедиться, что он не приснился ей тогда...

Присутствие третьего лица помешало ей броситься к нему. Некто – лысый, низкорослый, усатый – шел рядом с ее героем и громко говорил:

– Пусть даже стопроцентный литературный сюжет... Ну, как, например, первые экранизации Толстого и Пушкина. Все равно, это явление антилитературного ряда.

– Да, скорее это относится к пластической культуре, – кивнул Наташин незнакомец.

Впервые она слышала его голос! Она шла в нескольких шагах от этих двоих. Смысл их разговора ускользал от нее. Интересно, какую тему они обсуждают? На плече Наташиного героя висел знакомый рюкзак, который показался ей почти родным...

– Только в предвоенные годы сценарий приобрел статус литературного жанра, – продолжил лысый. – И он ориентировался в основном на драму.

– Ты про Фрейтага и его «Технику драмы»? Основные этапы действия, моменты ускорения, моменты торможения... Пожалуй, в этом есть какой-то смысл, – сказал незнакомец. – Даже несмотря на то, что практика иногда расходится с теорией.

– Ничего она не расходится, Никита! – нетерпеливо перебил его лысый. – Все стоит на причинно-следственных связях, а остальное – монтаж, пластические метафоры, как я уже упоминал... Но это уже моя компетенция. Мы делаем декадентскую драму в стиле модерн и должны придерживаться кинематографического языка начала двадцатого века. Работай над сценарием...