На кровати лежали аксессуары, которые для нее приготовила Элис. Она натянула длинные, до локтей, белые лайковые перчатки, набросила на плечи шаль из серебристо-голубого шелка и взяла французский веер, богато украшенный перламутром. Она подумала, не положить ли в вышитую атласную сумочку табакерку, но решила этого не делать. Нужно не забыть поискать табакерку с аметистами, когда она в следующий раз пойдет по магазинам. Брайони глубокомысленно кивнула незнакомке в зеркале и слегка откинула голову назад.

– А теперь, прекрасная леди, – в волнении хрипло произнесла она, – отведите меня ко львам.


Резиденция виконта Каслри была меньше чем в десяти минутах ходьбы от Сент-Джеймс, 18, – десять минут пешком, но целый час в экипаже из-за узких улиц, запруженных каретами с гербами и сидящими в них сливками светского общества. Получить приглашение на один из самых грандиозных балов сезона было лучшей рекомендацией, чем даже членство в «Олмаке», и гораздо более приятной.

Брайони была рада, что лорда Рейвенсворта не было с ними. Эйвери объяснил, что он был одним из гостей на обеде перед балом, особая честь, но отнюдь не неожиданная для наследника одного из самых престижных титулов королевства. Брайони фыркнула. То, что она в данный момент сидела в рейвенсвортовской карете с гербом раздражало ее больше, чем она хотела признать. Будь ее воля, она бы сразу же отказалась от его предложения, но тетя Софи увидела в этом превосходное решение своей личной проблемы. Джеймс, ее кучер, ненавидел, бедняга, долгие ожидания на этих роскошных сборищах, и она не хотела беспокоить его.

Глаза Харриет засветились, когда она увидела наряд Брайони. В этой молодой леди не было зависти. В белом муслиновом платье, богато расшитом мелким жемчугом, Харриет была очаровательна, как только может быть юная дебютантка, но Брайони с ее каскадом платиновых волос и сияющими глазами обладала шармом, от которого у Харриет перехватило дыхание. Даже лорд Эйвери был потрясен. Он вдруг с тревогой подумал, как отреагирует на это Рейвенсворт.

Рейвенсворт лениво поднял монокль и скучающим взглядом изучал переполненный бальный зал. Брайони, решил он, еще не приехала. Его рассеянный взгляд остановился на фигуре красивой женщины, несравненной, окруженной толпой страстных обожателей. Губы Рейвенсворта одобрительно изогнулись. Ее сияющие светлые волосы свободно лежали на плечах и обрамляли совершенный овал лица. Он заметил, что она использовала свой веер с поразительным эффектом. Никакого пренебрежения к Брайони, но мужчина должен поклониться красоте. Его светлость направился грациозной походкой к своей добыче, готовясь ответить скучающей улыбкой, если заметит взгляд Брайони.

Брайони подняла глаза и увидела всего в нескольких футах своего врага. Улыбка застыла на ее губах. Рейвенсворт, кисло заметила она, не узнал ее. Он подарил ей сногсшибательную улыбку. Она присела в глубоком реверансе, и болтовня поклонников вокруг нее смолкла.

Брайони слегка наклонила голову и решительно посмотрела в восхищенные синие глаза его светлости. Ее позабавило, как внезапное испуганное осознание реальности изменило выражение его лица. Рейвенсворт изумленно заморгал. Презрение затаилось в глубине ее спокойных глаз, нарастающий гнев – в его. Она почувствовала, как кровь приливает к ее щекам, и после бесконечно долгого мгновения отвела взгляд. Она не сделала ничего плохого, урезонила она себя. Почему она должна краснеть? У этого мужчины просто нет стыда!

Одним длинным шагом он преодолел расстояние между ними и схватил ее за запястье железной хваткой.

– Прошу нас извинить, – учтиво обратился он к группе удивленных франтов. – Нам с моей кузиной нужно обсудить одно семейное дело. – Среди стонов и протестов ее поклонников Рейвенсворт бесцеремонно потащил спотыкающуюся Брайони в холл.

– Какого черта вы тут вытворяете?! – воскликнул он, в ярости поворачиваясь к ней. Он вежливо улыбнулся проходящим мимо знакомым и снова с рычанием повернулся к ней. – Кто позволил вам носить волосы в такой развратной манере? Куда, вы думаете, попали? В дом с дурной репутацией?

Брайони была совершенно ошеломлена.

– Я... я... – начала она.

– И какого черта... Это что, помада у вас на губах? – Рейвенсворт вытащил свой белоснежный носовой платок и одним решительным движением стер с губ леди оскорбительное пятно. Брайони начала всхлипывать. Глаза Рейвенсворта потеплели. Он уже хотел потянуться к ней, когда к ним с важным видом подошел лорд Эджвуд.

– Мисс Лэнгленд, этот танец обещан мне, я полагаю? – Он собственническим жестом положил руку на локоть Брайони и ответил Рейвенсворту злобным взглядом.

– Извини нас, приятель, но твоя... э... кузина внесла меня в свою карточку. – В его тоне сквозила насмешка.

В первый раз Рейвенсворт посмотрел на карточку, которую Брайони судорожно сжимала в руке. Он выхватил ее из рук Брайони и увидел, что осталось всего четыре свободных места. Он написал свое имя во всех четырех, прекрасно сознавая, что в глазах света танцевать больше двух танцев с дамой значит почти то же, что обручиться с ней. Он вложил карточку в ее дрожащие руки и, щелкнув каблуками, повернулся спиной к ней и ее кавалеру.

Харриет разглядывала танцующих, надеясь увидеть свою неуловимую кузину. Этот вечер стал, с удовлетворенным вздохом подумала она, явным успехом Брайони. Она была искренне рада ее триумфу. Брайони была самой популярной дебютанткой на балу. Молодые люди толпами преследовали ее всю ночь напролет. Харриет посмотрела в сторону своего спутника. Преданность этого джентльмена, который неизменно сопровождал ее, прохаживаясь по периметру бального зала, вполне удовлетворяла ее скромные амбиции, но Эйвери оставался для нее загадкой. Он был постоянен, но сдержан в своем внимании. Взгляд Харриет вернулся к танцующим.

– Ну и ну, Эйвери! – воскликнула она, резко останавливаясь. – Разве это не Рейвенсворт танцует с Брайони опять? Это уже третий раз за вечер. Что он задумал? Он скомпрометирует ее, если будет так настойчиво уделять внимание только ей, – задумчиво произнесла Харриет. – Я должна предупредить Брайони.

– Вы не сделаете ничего подобного, – твердо приказал Эйвери. – Три танца с Рейвенсвортом не погубят девушку. – Он лукаво посмотрел на нее. – Я помню время, когда неугомонная мисс Гренфелл даже не обратила бы внимания на такую пустяковую неосторожность.

Харриет была застигнута врасплох.

– Очень не по-джентльменски с вашей стороны, сэр, бросать мне в лицо напоминание о моих прежних глупостях. Вы сами хотели, чтобы я приобрела немного светскости. – Ее глаза опасно сузились, и Эйвери изобразил смущение. – Что, разве не так? – пылко спросила Харриет.

Лорд Эйвери сглотнул. Когда он заговорил, было ощущение, что он в большом затруднении.

– Харриет, я собирался сказать... сказать вам кое-что.

У Харриет участился пульс.

– Да? – затаив дыхание произнесла она.

Чтобы выиграть немного времени, лорд Эйвери сунул руку в карман сюртука и вытащил маленькую круглую табакерку. Как он может сказать этой вспыльчивой мегере, что она стала в последнее время уж слишком укрощенной и он хотел бы, чтобы она показала немного прежнего характера? Эйвери решил даже не пытаться. С привычной изысканностью он положил щепотку табаку на свое запястье. Уголком глаза он наблюдал, что Харриет ждет от него продолжения. Он подумал, что бы такое сказать, и выпалил первое, что пришло в голову.

– Не хотите ли присоединиться? – спросил он, протягивая ей запястье.

Харриет отпрянула как ошпаренная.

– Да как вы смеете, сэр! – Ее голос дрожал от гнева.

Это произошло как раз в тот момент, когда мрачный лорд Рейвенсворт вернул сияющую Брайони ее кузине. Чрезмерное внимание, которое молодые и даже не очень молодые кавалеры весь вечер оказывали Брайони, явно раздражало его светлость.

– Эйвери, – воскликнула Брайони, беря его за руку, – можно мне? – Она хотела поднести его запястье к своему носу, но жесткая, как тиски, рука Рейвенсворта заставила ее разжать пальцы.

– Я запрещаю! – прошипел он ей на ухо.

От такого запугивания в глазах Брайони вспыхнул гнев. Она с непреклонным видом повернулась спиной к его светлости и обратилась к виконту.

– Вы не против, лорд Эйвери? – ласково спросила она.

– О нет, Брайони! – взмолилась растерянная Харриет.

Тут началась молчаливая схватка между джентльменом с мрачным лицом и леди с пылающими глазами. Не было никаких сомнений, кто победит в борьбе.

У лорда Эйвери начала уставать рука.

– О, проклятие! – воскликнула Харриет, решив разрешить этот спор раз и навсегда. Она поднесла запястье лорда Эйвери к своим ноздрям и в высшей степени неделикатно втянула носом табак. Не отводя лица от его руки, она бросила взгляд на него и увидела, что его глаза сияют от восхищения. Харриет ответила робкой улыбкой. А потом чихнула.

Табакерка выскользнула из затекших пальцев Эйвери и покатилась по полу в сторону сидящих вдоль стены пожилых дам. Она со стуком ударилась о стену, крышка открылась, и содержимое высыпалось на пол.

С величайшим самообладанием лорд Рейвенсворт схватил обеих дам под руки и решительно повел их в противоположном направлении.

– А как же моя табакерка? – обиженно спросил лорд Эйвери.

– Не сейчас, дружище, не сейчас.

Виконт в нерешительности стоял на месте всего мгновение. Одна пожилая дама чихнула, за ней другая. Вскоре весь ряд представительных матрон оглушительно чихал. Подпрыгивая, белые чепчики танцевали на их головах, словно вздымающиеся паруса британского флота, плывущего при попутном ветре к берегам Франции.

Лорд Эйвери пустился наутек.

Глава 9

В последовавшие недели их дни потекли вполне предсказуемо. Поток раболепных поклонников обрушился на Хаф-Мун-стрит, чтобы сопровождать пользующихся успехом кузин на многочисленные светские мероприятия. Девушки меняли партнеров как перчатки, и Брайони казалось невозможным завести более чем мимолетное знакомство с любым из своих постоянно меняющихся ухажеров. Вскоре она поняла, что они с Харриет приобрели определенную известность благодаря своему скандальному поведению на балу у Каслри. Инцидент с табакеркой не прошел незамеченным. Приобретенная репутация неугомонной бунтарки – она слышала, как эти слова ее поклонники передавали из уст в уста – заставляла появляться очаровательные ямочки на щеках Брайони. Она заметила, что любой джентльмен, которому посчастливилось быть замеченным в обществе одной из кузин-шалопаек, приобретал более высокий статус среди своих товарищей.

Тетя Софи, вполне естественно, не видела ничего необычного в такой популярности своих племянниц у молодых денди. Было только одно облачко на горизонте, беспокоившее легкомысленную даму. Необъяснимая задержка в получении приглашения в «Олмак» – небольшое неудобство, которое, она была уверена, скоро разрешится. Харриет все прекрасно понимала, но решила не просвещать тетю, благодарная судьбе за то, что ее родители были сейчас за много миль отсюда, в Бате.

Сначала Брайони забавляла ее новоприобретенная популярность. Но вскоре ей это надоело. Она стала все больше скучать от глупости бесконечных прогулок в парке в великолепных фаэтонах и двуколках, которые был обязан иметь каждый следящий за модой молодой человек.

Пыл лорда Рейвенсворта явно охладел. Его никогда не было видно среди джентльменов, толпящихся в лучшей гостиной тети Софи. Брайони твердо сказала себе, что рада этому. У девушки ее благородного воспитания и мужчины его сомнительной морали не могло быть будущего.

Рейвенсворту теперь известно, что она наследница значительного состояния; это подтверждалось его поведением. Она, разумеется, прекрасно знала, что Эйвери сообщит своему другу о ее ситуации. Рейвенсворт поймет, утешала она себя, что мужчина его типа ничего не может предложить, чтобы прельстить леди с таким, как у нее, характером и состоянием принять его условия, даже если бы он бросил к ее ногам целое герцогство. Мисс Брайони Лэнгленд была вне его досягаемости. Она надеялась, что его светлость осознал это.

Маркиз Рейвенсворт не был зачислен в ряды поклонников Брайони; тем не менее они часто встречали его на прогулках в парке или во время многочисленных посещений Брайони магазинов в Мейфэре. Он появлялся в наилучшем расположении духа, снимал перед ней шляпу самым изысканным жестом и заводил с ней ничего не значащий разговор на пару минут. Поскольку Брайони всегда была в компании одного из своих заботливых поклонников, а за руку Рейвенсворта неизменно цеплялась какая-нибудь красавица, на долю Брайони не оставалось ничего, кроме вежливого обмена любезностями.

Однако когда его светлость обращался к ней, она больше никогда не смотрела на него своим чистым взглядом, а отводила глаза на какую-нибудь точку на его воротнике или даже ниже, на верхнюю пуговицу его безупречно элегантного жилета. Однажды, когда она случайно встретила его надменный взгляд, провокационная искорка, которую она заметила в глубине его глаз, заставила ее покраснеть. Брайони не хотела так смущаться. Маркиз явно смеялся над ней, он обладал какой-то тайной властью над ее душой, и она была возмущена этим.