Он приблизился:

— Не спится?

— Да. — Она тяжко сглотнула, довольная, что голос не сорвался. В приглушенном свете лампы Бедивер казался ей порочным хищником, героем-любовником с блестящими зелеными глазами. Он взял у нее из рук книгу и прочел заголовок:

— «Уэверли»? Тот самый трус, что женился на дочке барона. — Эш положил книгу на соседний стол.

— Я уже читала роман прежде.

— Тогда вы должны знать, что определило выбор нашего героя. Он предпочел безопасный брак с Розой страстному роману с Флорой. — Дженивра уже собиралась возразить, защищая прочный продуманный выбор Уэверли, но Эш остановил, приложив палец к ее губам. — Я спустился сюда вовсе не для того, чтобы обсуждать праведные мотивы Уэверли. И нам обоим хорошо известно, какая причина побудила вас отправиться на поиски книги после полуночи. — Его глаза вызывающе блестели, словно вынуждая с ним поспорить.

— И в чем же, по вашему мнению, подлинная причина? — надменно поинтересовалась Дженивра.

— Вас взволновало предложение Генри, — откровенно ответил Эш, не сводя с нее пристального взгляда в поисках признаков сожаления или счастья.

Значит, Генри рассказал Эшу.

— Мне бы хотелось, чтобы он не упоминал о нем. — Дженивра задумчиво провела пальцем по корешку книги. — Из этого ничего не выйдет.

— Он сделал это в предупреждение нам обоим и наверняка успел поведать вам о том, насколько низко я пал? Забил вам голову сказками о моей порочности? — Эш подошел еще ближе. Стоя в полутьме, он посмеивался глубоким чувственным смехом.

— Он действительно упомянул, что ваша репутация далеко не безупречна в этом отношении. — Дженивру беспокоили его близость и аромат, чистый и влекущий к себе даже после долгого дня. Тело начало покалывать в предвкушении.

— Я не буду отвечать тем же, бросая стрелы в репутацию Генри. Она сама проявится, я уверен, дайте время. — В голосе Эша прозвучали резкие нотки, свидетельствующие о его более чем скептическом отношении к златокудрому очарованию кузена.

— Я не ищу брачных уз ни с Генри, ни с кем-либо еще. — Ей следовало с самого начала прояснить данный вопрос с Эшем.

— В любом случае не сегодня, — усмехнулся он в ответ на ее вызов. — Это тем не менее вовсе не означает, что мы не могли бы исследовать другие любопытные виды связей. Если, конечно, вы не преданы Генри. Так ли это, Нива? Вы с Генри тайные любовники? Заговорщики?

Эшу не понравилось видеть их вместе, и он сделал собственные выводы. Он намеренно задевал ее, чтобы убедиться в ошибочности своих умозаключений.

— Я решаю сама за себя. Ни Генри, ни кто-либо еще не влияют на мой выбор, — возразила Дженивра, хотя ее тело могло бы частично опровергнуть это утверждение. Эш привлекал ее, и это влечение, это притяжение значительно превосходило безопасные деловые отношения между совладельцами одного поместья.

Эш коснулся длинным изящным пальцем ее щеки.

— И что же ты решила, Нива? Хочешь позволить себе удовольствия ночи? Слишком поздно отрицать. Я вижу в твоих глазах желание, и не только сегодня. Я замечал его прежде в оранжерее. Я влеку тебя, и ты притягиваешь меня. Я с радостью подарю тебе эту ночь, если твое тело просит об этом.

Дженивра облизнула губы, взвешивая плюсы и минусы его предложения. Даже сейчас в разгар небольшого словесного поединка ее тело было возбуждено его присутствием, разум взбудоражен теми возможностями, что он обещал, а любопытство подстегивалось россказнями Генри о репутации Эша как любовника.

Какая она будет, ночь с таким мужчиной, как Эш Бедивер, который может подарить удовольствие, не спрашивая цену? Он обещает минутное наслаждение, наслаждение вне времени, вне столь тщательно выверенной после Филиппа, упорядоченной жизни. И если она прыгнет в пропасть, благородный Эш Бедивер будет ждать ее по ту сторону. Этот мужчина стоит полета в неизвестность.

Эш нежно обхватил ее подбородок, притягивая Дженивру к себе, окутывая ее уста самым порочным и жарким поцелуем, и она приняла его. «Уэверли» был позабыт. Кому нужен книжный герой, когда есть Эш Бедивер, из плоти и крови и шанс на одну ночь отбросить к черту все тревоги и опасения?

Глава 12

Эш выпустил ее из объятий лишь для того, чтобы закрыть дверь в библиотеку. Щелчок металлического замочка прозвучал в сгустившейся тишине окончательно и бесповоротно. Все решения приняты, согласие достигнуто. Легким рывком Дженивра распустила ленту, поддерживающую волосы, они тяжелой волной скользнули по плечам.

— Леди Годива[15]. — Голос Эша звучал хрипло от волнения. Он медленно пошел ей навстречу, словно давая Дженивре возможность осознать всю чудовищность того, что она собиралась совершить. Его волосы также были распущены, обрамляя пышной черной гривой скульптурную белизну лица и подчеркивая глаза.

Эш не остановился перед ней, а опустился на колени у камина, давая возможность насладиться видом его атлетической спины, пока он разжигал огонь. Эш повернулся и посмотрел на нее, его рука застыла на поясе брюк, будто он читал ее мысли. Быстрым движением он стащил рубашку через голову. Дженивра упала в кресло. Он не тот, кем можно восхищаться стоя. В тусклом свете камина очертания его торса казались дорожной картой, указывающей путь к самой мужественной части тела. Ее рукам не терпелось проследить этот маршрут вплоть до логического завершения.

И тут его руки снова приковали ее внимание к поясу проклятых штанов. Он опускал брюки все ниже и ниже, обнажая подтянутые бедра, мускулистые ноги, свидетельствующие о многих годах, проведенных в седле.

Она вцепилась пальцами в подлокотники кресла, смутно сознавая, что у нее пересохло во рту при виде того, как его мужское великолепие дюйм за дюймом постепенно обнажается перед ней. В полной мере. На краткий миг промелькнула мысль, что подобного мастерски небрежного умения раздеваться невозможно достичь без многолетней практики. Но сегодня ее это не заботило. Сегодня он станет ее, и утром не предвидится осложнений, поскольку оба прекрасно понимают, что их не должно быть, ибо остается нерешенным вопрос управления поместьем.

— Давай же, Нива, — убеждал он, стоя у камина, руки на бедрах, указательный палец, словно намекая, направлен в сторону выступающего фаллоса. — Теперь твоя очередь, хочу увидеть тебя обнаженной.

Внезапно смутившись, она поднялась с кресла, нервно теребя дрожащими пальцами широкий пояс капота, опасаясь, что ей никогда не удастся раздеться и встать перед ним столь же спокойно и непринужденно, как это сделал он. Властно и эротично. Эш не сводил с нее голодного взгляда. С Филиппом все было по-другому. Дженивра отбросила прочь мысли о покойном муже. Ему нет места в этой интерлюдии. Сейчас настал момент ее наслаждения, она остро нуждается в этом.

— Нет, подожди. Я передумал. — Эш преодолел разделявшее их небольшое расстояние, чувствуя себя на зависть комфортно в обнаженном виде, скорее всего вовсе не смущаясь столь очевидными признаками возбуждения. Когда она вздумала возмутиться, он приложил палец к ее губам и чувственно провел линию до ключицы.

От его прикосновения жар растекся в тайном местечке между ног. Он так легко возбуждал ее. Руки Эша нашли пояс ее капота, и ничем более не сдерживаемые батистовые полочки разошлись прежде, чем он приспустил легкое одеяние с плеч.

Эш нежно развернул ее спиной к огню, его дыхание стало прерывистым.

— Свет пламени камина и батист необыкновенно идут вам, мадам. — Эш не стал полностью снимать с нее капот, не сводя глаз с четких очертаний фигуры в отблесках пламени. Дженивра чувствовала, что могла с тем же эффектом оставаться обнаженной, поскольку тонкий материал одежды почти ничего не скрывал. Эш обхватил ладонями ее груди, потирая полупрозрачным батистом соски. Легкие прикосновения гладкой ткани под его большими пальцами причиняли сладостную боль, заставляя мечтать о немедленном насыщении и облегчении. Однако она инстинктивно понимала, что еще не время утолить чувственный голод, но понимание лишь распаляло возбуждение.

Дженивра страстно изогнулась, Эш опустился перед ней на колени, обнимая ее бедра. Окинул ее полным желания взглядом, его зеленые глаза сияли страстью, Нива ощутила собственную силу. В эту минуту она была Венерой, а покорный почитатель склонился у ее ног, требуя в награду лишь наслаждение. О, какое опьяняющее чувство, однако даже оно не могло сравниться с тем, что он сделал дальше. Поцеловал через тонкую ткань ночного одеяния с почтительностью, достойной богини. Огненная стрела желания пронзила ее насквозь, Дженивра издала чувственный стон.

— Сядь в кресло, Нива, и расставь ноги для меня, — скомандовал Эш, более не проситель, но хищник. В его просьбе было нечто, вызывавшее в ней откровенный трепет. Эш снова опустился на колени, поднимая подол капота, пока тот не собрался складками у талии. Его руки легко поглаживали ее нежную кожу, пальцы ласкали деликатные складочки ложбинки.

Дженивра дрожала от возбуждения, тело умоляло о большем. Эш пригнул голову, уже больше не проситель и не хищник, а некто, объединивший в себе оба этих качества, — соблазнитель, любовник, дарующий наслаждение. Дыхание, касающееся преддверия ее лона, было теплым и приятным, она глубоко вдохнула, ощущая острое удовольствий. Его язык порхал, омывая крошечный чувственный бугорок, и восторг новизны ощущений сменился чем-то более насыщенным и откровенным, более ошеломительным, чем все, что она испытывала прежде. Дженивра тонула в чувственном море. Ее руки запутались в его волосах, словно призывая утолить неодолимую жажду. Нива смутно опасалась, что разобьется на куски, когда волны исступленного восторга подхватили ее и понесли. Его руки, сильные и крепкие, были у нее на бедрах, удерживая, пока наконец она не достигла завершения, содрогнувшись в его объятиях с кратким стоном, прозвучавшим скорее как крик.

Эш поднялся и прижал ее к себе, обнимая, поглаживая спину нежными ритмичными движениями, пока она не вернулась к реальности. После этого Эш опустил ее на мягкий ковер, некоторое время они лежали в тишине и покое, её голова у него на груди, его руки обнимали ее, ласково очерчивая контуры изящного изгиба спины. Правда, ночь соблазнов была далека до завершения. Его желание осталось неудовлетворенным. В тусклом свете камина фаллос возвышался твердо и настойчиво, отблески багрового пламени плясали на хрустальной капельке влаги на его кончике.

Дженивра села на ковер и, подняв руки, сняла свое ночное одеяние через голову, готовая наконец обнажиться, сорвать разделяющие их преграды. Она словно возносилась на головокружительно новую высоту. Прежде она ничего не знала о страсти. В интимных отношениях с Филиппом отсутствовала красота. Эш продемонстрировал ей высшую степень блаженства, и она отчаянно стремилась испытать это еще раз.

Эш не сводил с нее обжигающего взгляда, наблюдая, как она избавляется от предметов туалета.

— Ты прекрасна, — прошептал он, потянувшись, чтобы приподнять ее пышные волосы, обрамлявшие совершенные плечи, и приоткрыть грудь. Встал на колени, вновь обнимая Ниву и нежно поглаживая ее груди, массируя пальцами чувствительную область вокруг сосков. Приник к ее губам в глубоко эротичном поцелуе.

— Мы с тобой как Адам и Ева в Эдемском саду, — прошептала Дженивра.

— Познаем друг друга, — подхватил Эш. Застывший в его глазах огонек желания превратился в яркое пламя. Они словно приблизились к самому сердцу чувственного костра, и страсть разгорелась с первозданной силой, после того как первоначальная вспышка была потушена. Настало время новых открытий.

Дженивра легко толкнула его в плечо, намекая на то, чтобы он прилег.

— Теперь моя очередь.

Эш продемонстрировал ухмылку ленивого хищника.

— На время.

Она начала с его груди, коснувшись темнеющих ареол сосков, наблюдая, как в ответ затвердели их кончики.

— Интересно, ты испытываешь то же самое? — Дженивра едва ли сознавала, что задала вопрос вслух, пока не услышала горловой смешок Эша. Его руки поймали ее любопытные ладошки.

— Совсем не настолько стимулирующее. Я, конечно, не против, это приятно, только мужчину не так возбуждают.

Дженивра недовольно насупила губки.

— В таком случае мне жаль вас. Много теряете.

— У мужчин другие заветные местечки, моя дорогая. — Он опустил ее руку чуть ниже, в глазах сверкнули порочные огоньки. — Если тебе угодно знать, среди нас есть те, кто полагает, будто мужские яички — чувственный эквивалент женских грудей. Так случилось, что я вхожу в число подобных ценителей.

Дженивра охотно исполнила его просьбу, восхищаясь весом маленьких мешочков в своих ладонях. Нежно их сжала, и была вознаграждена стоном радости и удовольствия. Прежде Дженни никогда столь откровенно не ласкала мужчину и не подозревала, что тот может настолько открываться наслаждению и что занятия любовью — состязание равных.