— «… я не хочу, чтобы ты любил меня, потому что я подхожу тебе. Из-за того, что я говорю или делаю правильно. Или потому что я — это всё, что ты искал.

Я хочу быть единственной, о которой ты не знал ничего, пока не повстречал. Быть единственной, кто, как кровь, будет протекать под твоей кожей. Единственной, кто сводит тебя с ума и делает таким непостоянным. Единственной, кто заставит тебя усомниться во всём, что ты раньше знал о любви. Хочу быть той, кто сделает тебя безрассудным и заставит потерять контроль; быть единственной, в кого ты так необъяснимо и навеки влюблён.

Я не хочу быть той, кто будет засыпать рядом с тобой в постели; хочу быть единственной причиной, по которой ты не смог бы ночью заснуть…»

Открыв глаза, я увидела, как Джейсон аккуратно сложил листок пополам, вернул на стол, а затем медленно подошёл и встал прямо передо мной. Я смотрела на него снизу вверх, в его потемневшие глаза, и я ахнула, когда он скинул халат, стянул брюки и без всякого стеснения приблизился и лёг на меня, опираясь на руки. Его кожа была мягкой и горячей, я обняла его, положив руки на его широкие плечи и целовала, целовала, пока хватало дыхания, а отстранялась с огромной неохотой. Я не могу вспомнить ничего нежнее этих поцелуев.

Когда он коснулся губами моей шеи и вдруг посмотрел мне в глаза, я увидела в них такую любовь, что ни одно моё письмо не сумело бы выразить этого.

— Теперь я понимаю, чего лишил тебя. В Кардиффе тебя оценили бы по достоинству. Все твои таланты были бы раскрыты в полной мере, так, как ты того заслуживаешь…

— Я не хочу, чтобы ты вспоминал об этом, — сказала я, посерьёзнев. — К тому же, им и так не понравилось моё сочинение… Нет, неважно, чего я лишилась. Мне важно, что я имею сейчас.

Я коснулась пальцами его приоткрытых губ и кожей ощутила горячее дыхание. Смахнув упавшую ему на лоб прядь, я решилась, наконец, сказать то, что следовало бы сказать уже давно:

— Спасибо, за то, что ты так изменил меня. Такой я нравлюсь себе больше. Спасибо, что позволил мне тебя полюбить.

И я будто почувствовала себя легче. Я тонула в его серых глазах, в его голосе и той нежности, с которой он любил меня. Я поняла, что до того, как я полюбила этого мужчину, моё сердце было сделано из камня. И впервые за столь долгое время я ясно поняла, что долги отчима были для меня лучшим подарком судьбы. Я бы ничего не хотела менять.

Джейсон заставил меня забраться под одеяло после того, как сам раздел меня, и не выпускал из своих объятий, пока громкие часы с первого этажа дома не пробили час ночи. Я лежала, прижавшись к его голой груди, слушала биение его сердца и представляла, как через пару десятилетий буду так же обнимать своего мужа ночью.

Ты совсем разнежилась, Кейт, — мелькнула в моей голове наивная мысль перед тем, как я заснула.

***

За время нашего отсутствия в Лейстон-Холл не изменилось ничего. Покидая столицу, я лишь мельком поймала слухи о том, что Роберт Уолш уехал куда-то на север. Возможно, он отправился за своей сестрой, предполагала я. Её же судьбу я вверяла в руки Господа и считала, что Он единственный, кто будет к ней справедлив.

Мне не терпелось попасть домой, Джейсон видел моё нетерпение и смеялся, радуясь, что Бантингфорд так приглянулся мне. Это было правдой, я любила наш небольшой город и дом, в котором познала столько счастья.

Однако, по прибытии в Лейстон-Холл нас ждали неожиданные новости.

Только миссис Фрай успела нас поприветствовать, как вдруг я заметила чужие вещи у главной лестницы — два чемодана и один кожаный саквояж. Едва я взглянула на дорожную сумку и сразу же поняла, кому та принадлежала. Отдав лакею пальто, я позвала мать, но случилось так, что мой оклик смешался с чужим; я посмотрела за спину мужа и увидела свою сестру. Она вышла к нам, и я заметила, что она была хорошо одета, ухожена и… совершенно не беременная.

— Коллет? Когда ты приехала?

Она не ответила на мой вопрос, а продолжала смотреть на меня широко раскрытыми голубыми глазами, и казалась удивлённой, даже скорее ошеломлённой. Матушка бросилась к ней и принялась горячо целовать, обнимая её.

С горьким чувством досады я обнаружила, что совершенно не разделяла её радости от этого визита. Наоборот, меня охватила дурнота и предчувствие чего-то неприятного.

— Но, Коллет, ты ведь писала, что ты в положении? — удивилась наша мать.

Сестра стояла, будто онемев, и смотрела то на меня, то на отчима, который вдруг подошёл к ней и так дёрнул за руку, что Коллет возмущённо взвизгнула.

— Что ты здесь забыла? Я ведь предупреждал тебя! Не появляться здесь, не давать никаких намёков! Ты всё испортишь! — со злостью, поразившей меня, произнёс мистер Брам.

Сестра же выдернула руку из его хватки, гневно прошипев, чтобы он более не смел касаться её, и вдруг указала пальцем на Джейсона.

— Вы… я приехала сюда из-за вас, негодяй. Всё! Хватит ваших волшебных сказок и проклятых договоров! Пусть Дьявол впредь становится вашим партнёром, я больше не участвую в ваших грязных делах.

Я видела, как безуспешно наша мать пыталась выяснить, что же происходило, но никто не отвечал ей; на её глазах уже выступили слёзы, и она украдкой вытирала их уголком платка.

— Коллет, что происходит? — прозвучал мой голос в наступившей тишине.

— О, я всё расскажу! — выкрикнула сестра, продолжая указывать на Джейсона. — Да, да, сэр, всё расскажу им, и тогда они посмотрят и увидят, что вы за негодяй на самом деле!

Обернувшись к мужу, я увидела, как он побагровел. Никогда ещё я не знала его таким напряжённым и разгневанным. Сжав кулаки, он смотрел на Коллет и, казалось, был готов броситься и растерзать её.

— Джейсон, что происходит?

— Не смей слушать её! — рявкнул он грубо. — Она сошла с ума, и сейчас уберётся из этого дома…

— О, нет уж, сэр! Я не сошла с ума! Нет, не я вовсе! — Коллет повернулась ко мне, и я расслышала в её голосе издёвку. — Что ты знаешь о нём, сестрёнка? Кем считаешь его? Я расскажу всё с самого начала… Потому что больше не могу так жить.

И она отчаянно зарыдала.

Глава 19

Одно из моих самых ярких воспоминаний — мне было лет шесть или семь, не больше; я просыпалась рано утром, раньше сестры и родителей, и шла по самому длинному коридору нашего дома; и пока шла, босиком ступая по полу, вовсе не ощущая холода, я смотрела сквозь стекло двери в конце коридора на стену, и из-за восходящего солнца она была окрашена в яркий, оранжевый цвет. И я медленно приближалась к этой «раскалённой» стене, поражаясь магии, которую творило солнце; а вокруг стояла тишина, свойственная только такому раннему утру. Мне нравилось прижимать свои маленькие ладошки к той стене, казалось, словно я окунаю свои руки в солнечные лучи.

Я чувствовала себя в безопасности, мне было тепло и уютно, так, как никогда больше.

В тот момент, когда Коллет начала изливать перед нами душу, мне захотелось раствориться в солнечных лучах или притвориться, что ничего на самом деле не происходило.

Мы больше не могли оставаться в гостиной, слуги и так успели услышать больше, чем следовало, однако, что-то подсказывало мне, что истина, какой бы она ни оказалась, могла разойтись даже дальше Бантингфорда. В кабинете Джейсона, за закрытой дверью, мы остались вместе с мужем, мистером Брамом и Коллет, и матушкой, конечно, тоже. Никто больше не видел смысла скрывать от неё правду моего замужества.

Несколько минут мать утешала заплаканную сестру, утирая её слёзы белым платком, я сидела в кресле напротив них, а Джейсон и отчим стояли у окна.

— Мы с Джозефом остановились в гостинице на окраине, — заговорила Коллет, успокоившись. — Дорога была просто кошмарной! Знаете, я долго не решалась приехать в Англию, пока эти двое заговорщиков всячески пытались меня заткнуть!

Она со злостью посмотрела на Джейсона, затем на отчима; мистер Брам нервничал, то и дело дёргая себя за манжеты рубашки, а мой муж безучастно глядел в пол. Он был похож на провинившегося школьника и всё никак не мог посмотреть мне в глаза.

— Прости меня за то, что я скажу, Кейт, но я больше не могу держать это в себе. И ты прости, мама, — сестра смягчилась, взяв матушку за руку, и вздохнула. — В тот день, несколько месяцев назад, когда папа сказал, что не позволит нам с Джозефом пожениться, а я же должна выйти замуж за Готье из-за его долгов, мне казалось, что всё было кончено, но…

— Подожди, Коллет! Так Джейсон сватался за тебя? И о каких долгах идёт речь? — воскликнула мама и буквально на наших глазах побледнела.

Джейсон сам взял со столика бокал, наполнил его водой из графина и подал ей. Какое-то время отчим всё ещё отрицал то, как повернулись события, и не смел признавать поражение, но, в конце концов, сдался, и рассказал правду нашей матери. Он рассказал всё то, о чём знала и я: о побеге Коллет с её офицером, о крупной сумме денег, которую задолжал Джейсону и о том, что я сама вынудила его жениться на мне.

Матушка слушала его, не перебивая, затем вдруг поднялась, не откликнувшись на голос Коллет, подошла к нему и отвесила отчиму такую звонкую пощёчину, я бы и не подумала о подобной силе, имеющейся у нашей матери.

— Как ты мог лгать? — процедила она, и я заметила, как сжались её кулаки. — Мы клялись быть честными друг с другом. А теперь выясняется, что счастье моих детей было построено на обмане и слезах!

Мистер Брам не успел и слова сказать, как вдруг его опередил Джейсон:

— Мадам, я понимаю, вам сейчас тяжело, и вы злитесь. Но знайте хотя бы, что ваш муж был вовлечён в эту историю из-за меня. Он был твёрд поначалу… Но вы нуждались в тщательном уходе, в средствах, которых он уже не имел.

— Хотите сказать, сэр, из-за меня и нашего отчаянного положения в семье он толкнул мою старшую дочь на путь обмана? — голос матери звучал как никогда грозно. — А Кейт была вынуждена выйти за вас из-за неё? Это же отвратительно!

Когда вокруг раздался гул из их голосов, мне захотелось сжать уши, а лучше всего просто убежать. У меня кружилась голова, и ничего нельзя было разобрать, пока Джейсон не прикрикнул, чтобы все замолчали, и, наконец, прояснил ситуацию:

— Миссис Брам, дорогая! У вашего супруга не было никаких долгов передо мной. Он ничего не был мне должен, никогда! Он не играл в карты, не занимал у меня денег, ничего подобного…

Эти слова вывели меня из ступора. Я взглянула на мужа, всё ещё не веря в сказанное. Не было долгов! Никогда! Зачем тогда весь этот фарс с женитьбой Коллет? Зачем было заставлять её? Зачем вообще…

— О, я вижу, ты начинаешь понимать! — язвительно произнесла Коллет, поднявшись и уперев руки в бока. Она посмотрела на меня и хмыкнула. — Прости мне мой тон, сестрёнка, но я до сих пор не верю, что ты не знала правды! Не увидела, как всё обстояло на самом деле! Видимо, он хорошенько запудрил тебе мозги.

— Я прошу вас замолчать! — рявкнул Джейсон, встав передо мной и не позволяя Коллет приблизиться. — Моя жена в положении, и вы это прекрасно знаете. Ей нельзя волноваться, и я желаю сейчас же прекратить этот выматывающий разговор.

— Вот как теперь запел! А когда я отказывалась подыгрывать вам, вы говорили, что она забеременеет и тогда уже никуда от вас не денется — вы не были таким благородным!

— Джейсон, о чём она говорит? — спросила я, но от него так и не получила ответа.

— А я говорю о том, что этот человек никогда не хотел меня в жёны! — воскликнула Коллет торжествующе. — Всё это время он лишь играл. Он с самого начала хотел тебя, Кейтлин… О, не кривитесь так, мистер Готье! Не вы ли говорили, что, когда придёт время, вы сами всё расскажете моей сестре? «Но тогда она уже будет любить меня, так сильно любить, что всё простит, несмотря на ложь! Она будет жить мной, дышать мной и обожать меня, так что остальное не будет важно!» Разве то не были ваши слова, сэр?!

Я не имела понятия, как реагировать на подобное откровение, даже не знала, что испытывала в тот момент. Поначалу был лишь шок, затем запоздалое осознание, поскольку моя голова плохо работала, я медленно соображала, что к чему.

— Я хочу, чтобы все знали правду, — не унималась Коллет, гневно сверля глазами Джейсона, застывшего перед ней. — А после… Пусть моя сестра решит. Я всегда считала её разумной. Так вот, когда этот человек пришёл к нам в дом, якобы просить моей руки, он договорился с нашим отцом и они придумали план: я должна буду притвориться безутешной невестой, тогда Кейт пожалеет нас, меня и Джозефа, и займёт моё место. Так и случилось. Готье всё просчитал. Да, сэр, вы знали, что Кейт хочет уехать учиться, и ни за что не выйдет за вас добровольно. Конечно же, у вас возникали невероятные теории о том, как можно было бы заставить её, но вы оказались слишком благородным, чтобы их осуществить! И вот на вашем пути попалась я — влюблённая в бедного сироту-офицера, у нас не было ни гроша в карманах. И, несомненно, Кейтлин так дорожила мной и так любила меня! О, она на всё бы пошла ради меня… Сестрёнка, этот человек вынудил меня подыграть ему. Он обещал мне и моему мужу безбедную жизнь, если я соглашусь и подтолкну тебя в его сети. Так и получилось, Кейт…