– Весьма впечатляет! Слишком много людей вокруг, а в остальном я ожидала худшего.

– То-то ты до сих пор не можешь меня отпустить! – рассмеялся он.

Впервые с тех пор, как мы покинули Лейстон-Холл тем ранним, солнечным утром, он проявил хоть какие-то эмоции, что уже радовало. Я терялась, если наше обоюдное молчание затягивалось, ведь тогда все мои мысли обращались либо к невесёлому началу нашей семейной жизни, либо к единственной ночи, проведённой вместе. А подобное порой жутко отвлекало.

Как позже оказалось, он знал капитана – невысокого, статного мужчину средних лет – который поприветствовал нас на палубе, спустя несколько минут после того, как корабль пришёл в движение. Холодный морской воздух прекрасно отрезвлял, и время от времени я ощущала лёгкое головокружение. До того, как спуститься в каюту, супруг провёл меня по променаду, чтобы ознакомить с территорией «Виктории»; здесь же прогуливались и другие пассажиры первого класса; судно стремительно отдалялось от земли, а я смотрела на пустующий, озарённый солнечным светом горизонт, и пребывала в полнейшем восторге.

Вместе с мужем я посетила и карточный зал, и главный холл, где одна лишь огромная хрустальная люстра со вставками из белого золота напоминала о том, в каком месте я оказалась. Богатые дамы, разодетые по последней моде, их кавалеры и члены семей – все они выглядели бесподобно и были веселы, но в этом обществе я совершенно не чувствовала себя защищённой. Я не привыкла к подобным толпам, к тому же, убранство вокруг буквально сверкало дороговизной, и это лишний раз напоминало о том, что я не принадлежала миру состоятельных и богатых.

Когда мы поднимались по главной лестнице, некоторые незнакомки, не скрывая усмешек, одаривали меня любопытными взглядами. Я краснела, думая о том, что выдавало во мне провинциалку: неугасаемая манера испуганно озираться по сторонам или же статный супруг, с которым мы явно контрастировали. Даже в подаренном им платье для путешествий, сшитом на заказ из плотной тёмно-серой ткани, и в новом пальто я походила, скорее, на школьницу, он же, при всей возможной простоте его чёрного дорожного костюма, являл собою образец выходца из состоятельной семьи. Мне оставалось лишь кротко поглядывать на него снизу верх и вздыхать.

Стало легче, лишь когда я переступила порог нашей каюты. Дорогая мебель из красного дерева цвета анигре и необыкновенно мягкий тёмно-коричневый ковёр с причудливыми золотыми узорами сразу же бросались в глаза. Слева находилась небольшая ванная комната, а под одним из двух иллюминаторов, занавешенным тяжёлой шторой цвета виридана, располагалась широкая кровать, заправленная чистейшим бельём розовато-жёлтого оттенка.

Пока я осматривала каюту, в которой мне вместе с супругом суждено будет провести последующую ночь, Готье отпустил проводившего нас стюарда и бросил ему пару монет в знак благодарности за помощь с багажом.

– Что скажешь? – поинтересовался мой муж, бросив пальто на одно из кресел рядом. – Здесь гораздо спокойнее, чем наверху, верно? Ничего, немного потерпеть останется. Завтра, после обеда, мы уже пересечём Ла-Манш.

Я просто кивнула, сняла шляпку и положила её возле туалетного столика, стоявшего в углу комнаты. Было немного душно, так что я поспешила снять пальто. В ту же минуту Готье сам подошёл ко мне сзади и помог снять верхнюю одежду. На мгновение наши взгляды пересеклись в овальном зеркале над туалетным столиком, и я смутилась, снова покраснев. Всё ещё держа моё пальто в руках, Готье подождал, пока я повернусь к нему, и поинтересовался с неожиданной нежностью в голосе:

– Ты, полагаю, устала?

– Совсем немного…

– Предлагаю тебе пока принять горячую ванну, а после мы обязательно поужинаем вместе. Что скажешь?

Неуверенная улыбка появилась на моих губах. Я утвердительно кивнула, старательно пытаясь не отводить глаза от лица мужа.

– Хорошо, тогда можешь располагаться. А я пока поприветствую капитана, если он, конечно, не занят, и скоро вернусь.

Я искренне поблагодарила его за заботу, и через минуту его уже не было рядом. Кое-как справившись с волосами, закрепив их в небрежную высокую причёску, и с корсетом под платьем (я уже успела пожалеть, что не взяла с собой прислугу, как советовал Готье; но Анаис одолела простуда, поэтому я не стала тревожить её перед путешествием), я наконец разделась и забралась в предварительно набранную и разбавленную ароматными маслами горячую ванну. Несколько минут полнейшего безделья и тишины сделали своё дело – я расслабилась, закрыв глаза, и едва не заснула.

Последующие несколько часов прошли на удивление стремительно, я практически не заметила, как наступили сумерки, настолько была отвлечена! После короткого отдыха я успела разложить кое-что из вещей, разобрать единственный чемодан со своей одеждой (остальные вещи принадлежали Готье, в основном книги и чертежи для работы в Италии) и переодеться к обеду. Супруг вернулся, когда я только заканчивала туалет. Он молча оглядел меня с ног до головы, и на его слегка обветренном лице появилось выражение глубокого удовлетворения. Я вздохнула с облегчением, потому что до сих пор не привыкла выбирать наряды для особых выходов без посторонней помощи. Здесь не было ни Анаис, ни экономки, миссис Фрай.

Для обеденного времени я выбрала простое бледно-кораллового цвета платье из шёлка и хлопка с короткими рукавами в оборках. Какое-то время супруг наблюдал за тем, как я поправляю ленты на талии и завязываю аккуратный бант; он стоял на пороге, подперев плечом стену, а в отражении зеркала перед собой я видела, как он то и дело поглаживал длинными пальцами обручальное кольцо. Я уже не чувствовала себя так неловко, оказываясь с ним наедине, как было раньше. Нет, я скорее отвлекалась, замечая, какой у него пронзительный взгляд и выразительные серые глаза, и какие красивые у этого молодого архитектора пальцы… Это своеобразное изучение друг друга чаще всего сопровождалось обоюдным молчанием.

В небольшом ресторане, где к тому времени было мало свободных мест, мы встретились со своими соседями, которые заняли каюту напротив: молодая женщина, немногим старше меня, и её супруг ирландец – седоволосый майор с многочисленными наградами и званиями, которые я так и не запомнила. Джейсон вскоре разговорился с ним, а я нашла его молодую жену весьма занятной особой. Мы просто болтали о погоде, о безделушках и обсуждали окружавшую нас обстановку, пока наслаждались аппетитным обедом. Как оказалось, новая знакомая, как и я, путешествовала через пролив впервые в жизни.

Поскольку майор, с присущей военному жёсткой манерой, настоял на том, чтобы отвлечь моего мужа и сыграть с ним в карточном зале, его очаровательная спутница поспешила увести меня на палубу, где мы провели следующие пару часов, не спеша прогуливаясь и любуясь открывавшемуся нам виду. Держась за поручни, я вглядывалась в горизонт, где расплывчатая розоватая линия соприкасалась с водой Ла-Манша, слушала детский смех и отвлечённые разговоры других пассажиров, наслаждавшихся, как и я, тем тёплым вечером. Супруга майора умела развлечь занимательными шутками, я даже успела позабыть о муже на какое-то время.

Вместе с соседкой мы вернулись в каюты, пожелали друг другу доброй ночи, а когда я переступила порог комнаты, на глаза мне попался внушительный букет ярко-алых роз. Заворожённая, я подошла к комоду, на котором красовался этот невероятный подарок, коснулась нежных лепестков и незамедлительно уловила их аромат. Я не могла сдержать улыбки и просто стояла там, ощущая, как разливается по телу приятное тепло. Я жалела, что супруга не было рядом в тот момент, мне хотелось узнать у него, чем же я заслужила подобную милость.

Взгляд мой невольно упал на двуспальную кровать, где я должна была провести ночь… и Джейсон тоже. Тогда я понятия не имела о доме в Италии, будет ли у меня своя спальня, и как часто мне доведётся оказываться рядом с мужем. Будет ли он занят так же, как и дома, захочет ли делить со мной постель? После первой и единственной ночи я ещё немного знала о физической любви. Разве что могла только догадываться о том удовольствии, что приносила близость между мужчиной и женщиной. Желал ли Готье заново испытать подобное удовольствие, ведь до сих пор ничем это не выказывал?

Но факт оставался фактом: в тот самый момент у нас имелась только одна каюта на двоих, одна постель и одна ночь в ограниченном пространстве. Я занервничала от подобных мыслей. Сердце забилось чаще, и на мгновение я испугалась, что просто сбегу, потому что не знала, как стоит вести себя. Но хуже всего оказалась мысль о том, что он и вовсе не придёт. Он мог бы провести ночь за игрой в карты, с другими джентльменами, и попросту оставить меня одну. Удивительно, но это пугало меня больше всего.

Полчаса я провела в ожидании мужа. Лишь позже догадалась переодеться в лёгкую ночную рубашку, не стала даже надевать халат, и тщательно причесаться. Ещё несколько томительных минут я пыталась заняться чтением, но ничего из этого не вышло. Книгу я отложила в сторону, вернулась за туалетный столик и взглянула на себя.

«Бледность тебе не к лицу, дорогая, – любила повторять моя дражайшая матушка, – и если не будешь следить за своими локонами, то не сможешь самостоятельно распутывать эти вечные колтуны!»

Слава Богу, с волосами я вполне справлялась, но бледность то и дело касалась моего лица. От волнения, от пустых переживаний. Однако переезд из Уэльса наложил отпечаток и на меня саму: я чувствовала себя гораздо старше, хотя прошло не так много времени со дня венчания; жизнь в особняке, где каждый день слуги готовы были исполнять мои просьбы и желания, понемногу приедалась. Я лишь старалась не превратиться в одну из тех молодых особ, не способных даже выбраться в город без сопровождения целой свиты и лениво перебирающих десятки пар совершенно дорогих перчаток в каком-нибудь элитном салоне… Я бы не смогла позволить себе раствориться в этой рутине богачей и лентяев, и отражение в зеркале каждый день напоминало мне о маме, о сестре, а те в свою очередь – о прошлом, которым я так дорожила.

Бледная, немного взволнованная и такая же неискушённая, как и месяц, и год назад, я улыбнулась сама себе, погасила одну из ламп и встала у постели, чтобы помолиться за здоровье матушки и счастье сестры и её супруга, но не успела преклонить колени, как входная дверь отворилась, и Джейсон вошёл в комнату.

На первый взгляд казалось трудно определить, однако, я почему-то поняла сразу: мой муж был нетрезв. Движения казались чересчур плавными и неторопливыми, к тому же, он не стал застёгивать пуговицы жилетки и запонки на рукавах рубашки кремового цвета. Готье даже не обратил внимания на то, с каким интересом я наблюдала за его поздним возвращением. Он запер дверь, обошёл невысокую ширму в нескольких шагах от кровати, снял жилетку и обувь, и лишь после этого взглянул на меня. Я с вызовом приняла его заметно улучшившееся настроение и спросила, скрестив под грудью руки:

– Вы хорошо провели вечер, сэр, не так ли? Надеюсь, вы осознаёте, что без супруги вашего нового друга я бы не сумела отыскать дорогу до каюты.

Он хитро улыбнулся и состроил обиженную гримасу. Я впервые замечала подобное.

– Ты недооцениваешь себя. Здесь полным полно указателей и стюардов, которые помогли бы тебе вернуться.

– Так вы повеселились, сэр? – переспросила я уже настойчивей. Я не хотела, чтобы он заражал меня своим игривым настроением, но, видимо, было поздно. – В следующий раз пришлите хотя бы записку о том, когда ожидать вас.

– А ты ждала? – поинтересовался он вдруг и тут же сделал шаг в мою сторону.

Насторожившись, я сжала кулаки так, что ногти больно впились в ладони, но внешне старалась остаться такой же невозмутимой. Мой муж взглянул на меня прояснившимися глазами, и от этого взгляда я едва ли не задрожала. Когда он приблизился, медленно, словно боялся спугнуть меня, и оказался так близко, что я могла ощутить его запах – немного одеколона, морской бриз и портвейн – я смело посмотрела ему в глаза, ожидая чего-то особенного…

Он же просто встал по левое плечо от меня и с самым гордым видом посмотрел на ароматный букет возле кровати.

– Надо же! Какая прелесть! Как давно у тебя появились поклонники?

– Не пытайтесь таким образом перевести разговор, – сказала я и всё же невольно улыбнулась, – и откупиться, ясно?

– Вот как? Почему у меня такое ощущение, будто меня обвиняют в преступлении, которого я не совершал?

– Вы же знали женщин и до меня, – засмеялась я. – Мы любим бить побольнее, если того требует ситуация. Вы посмели оставить меня с этой особой, которая ни на минуту не могла закрыть рот! Я с ней очень утомилась.

Он попытался скрыть улыбку, я успела заметить это, однако, даже при неярком освещении было ясно, что мой муж всё так же весел. Я и сама понемногу начинала оттаивать, поскольку, даже при всех обстоятельствах, тянулась к нему, как к своему единственному защитнику и другу. Кто знает, как скоро закончилась бы та ночь, если бы мы оба тогда были пьяны.