Я вспомнила, как однажды, когда мистер Брам в очередной раз был не в духе, моя мать, улыбаясь и вздыхая, заговорчески мне призналась:

– Что остаётся делать нам, женщинам, в таких случаях? Только утешать. Любая женщина знает, как утешить мужчину.

Теперь я тоже это знала и не видела в этом ничего постыдного.

Окно слева от меня было приоткрыто, я поднялась со своего кресла и закрыла его, затем задёрнула шторы. После всего двух бокалов вина я ещё сохранила ясность ума, но чувствовала себя заметно расслабленной.

«Ты прекрасно знаешь, что нужно делать», – повторила я про себя и обернулась к мужу.

– Джейсон, а ведь формально вы всё-таки выиграли конкурс, – сказала я, с осторожностью подбирая слова. – Несмотря на некоторые обстоятельства, вы остаётесь победителем.

Он посмотрел на меня ясным взглядом, и глаза его потемнели. То ли от осознания, что я впервые назвала его по имени, вот так, просто, то ли из-за моего лёгкого намёка.

– Да. Формально я выиграл, – ответил он просто.

Дыхание участилось, и мне внезапно стало жарко, несмотря на то, что под его рубашкой на мне не было ничего. А Джейсон знал мои мысли, знал то, о чём я собиралась сказать. Знал наперёд, и это странным и приятным образом волновало меня.

– Но получается, вы выиграли не только право построить то здание, – произнесла я с трудом из-за растущего волнения.

– Да, Кейтлин, я помню.

И когда он поднялся с присущей ему грацией и тем странным блеском в глазах… нет, не тем, когда становится понятно, что человек пьян или не в силах соображать ясно. Этот взгляд, эта искра во внимательных серых глазах, пристально следящих за мной, были мне отлично знакомы. Так он смотрел, когда мы впервые встретились. Так он смотрел каждый раз, стоило нам столкнуться на аллеях парка в Глиннете. Так он без слов говорил со мной, оставлял своё хозяйское клеймо на моей душе, невидимой рукой касался моего тела, жестоко с одной стороны, а с другой – так по-собственнически нежно. Этот взгляд означал, что я была его, что я была создана для него, а ведь раньше я этого не понимала.

Сколько прошло времени – минуты ли, вечность – когда он приблизился, и нас разделяли лишь пара дюймов. Я вдруг поняла, что уже готова пасть к его ногам, возможно даже просить о любви, потому что это было бы логично и правильно. Теперь я точно знала, что была очарована им, его взглядом из-под полуопущенных ресниц, и лёгким ароматом его одеколона, и его длинными пальцами, которыми он почти неощутимо касался моего пылающего лица…

Его голос, прозвучавший в той тишине, показался таким томным и далёким, что я невольно ощутила щекочущий холодок, растекающийся по моей спине.

– Какой же ты всё-таки ещё ребёнок, Кейт! Но ты хитрая маленькая фея, дорогая. Ты желаешь начать эту любопытную для тебя игру. Но только для тебя она останется игрой, а как же я? – пока он говорил, его пальцы гладили мою щёку, скользили по скулам, касались шеи, а я закрывала глаза от неясного удовольствия. – Ведь для меня это жестоко… принимать твоё утешение, твоё сочувствие. Пусть ты и делаешь это во благо, и всё-таки… это другое. Это просто декорации.

Магия испарилась, как только Джейсон сделал шаг назад. А я стояла перед ним, понимая, почему он так поступает, почему так странно играет со мной. По его глазам я видела, он всё ещё хотел любить меня, он ждал меня, но джентльмен в нём противился моей неискренности или же самому факту существования моих условий и нашего договора. Ох, да будь проклят этот незримый джентльмен!

– Благими намерениями выложена дорога в Ад, – произнесла я, нервно дёргая за края его рубашки, надетой на мне. – Ты готов отпустить меня лишь потому, что я выполняю условия договора?

На слегка побледневшем лице – удивление, промелькнувшее тенью и исчезнувшее так же быстро, как появилось.

– Я же говорил, что тебе ещё многое предстоит понять, – ответил он с полуулыбкой и отвернулся, затем зашёл за ширму, а через минуту вышел уже без жилета и рубашки. – Поздний час, а я не выспался прошлой ночью. День был жутко тяжёлый. Давай просто ложиться спать.

Просто спать?! И это говорил мне он? Возмущению моему не было предела, но всё, на что я оказалась способна, это лишь стоять у постели с глупым видом, в его безразмерной рубашке, расстёгнутой у ворота, и следить за тем, как Джейсон готовился ко сну. Он уже пододвинул кресла ближе к столику, накрыл остатки запечённого кролика глубокой миской и выключил лампу на тумбе.

Когда свет погас, комната погрузилась в полумрак, и я бы ничего не видела, если бы не фонари за окном и их сияние, проникавшее сюда в окно с правой стороны. На мгновение я представила: так всё и кончится. Мой муж отвергнет меня, как и я его когда-то, дав возможность только уловить ощущение блаженства от близости с мужчиной и оставив меня одну с этим ощущением в неясности и возбуждении.

И тогда я твёрдо решила, что он не поступит так со мной. Не заставит позже умолять, просить и унижаться! Я ему не позволю! Все свои страхи я отогнала, будто рукой махнула перед лицом, и просто решила за нас двоих. Это была моя точка невозврата, моё punto di non ritorno.

Я успела раздеться до того, как он обернулся и посмотрел на меня. Мои волосы были ещё влажными, и тяжёлыми прядями липли к спине, так что за несколько секунд этой внезапной наготы я почувствовала, как дрожу. А Джейсон просто смотрел, находясь по ту сторону широкой постели, и его бездействие заставляло меня нервничать всё сильнее. Мысленно я умоляла, чтобы мой муж наконец сделал первый шаг и избавил меня от этого позора неопытной девственницы. Но он лишь стоял и смотрел… Господи, даже я сама никогда так пристально и долго не разглядывала себя в зеркале! Но я должна была ждать и бояться, что он прикажет мне прекратить это или просто отвернётся в конце концов.

– Твоя очередь. Ты же не планируешь спать в этих роскошных дорогих брюках, – произнесла я наконец и с трудом улыбнулась. – К тому же я уже видела обнажённых мужчин, и поверь мне, не буду шокирована.

– Позволь узнать, где ты их видела? – выговорил он хрипло, всё ещё неотрывно глядя на меня.

– На картинках, разумеется! У мистера Брама в библиотеке водилась разная литература, об анатомии человека в том числе. Но как бы он её ни прятал, я всегда добиралась до верхних полок.

– Да, сверху – там всегда интереснее…

Мне было всё равно, что конкретно он имел в виду, но ситуация показалась забавной: я – голая перед своим мужем – рассказываю о том, как когда-то разглядывала картинки с подробными изображениями строения человеческого тела, и улыбаюсь, будто так всё и должно быть.

– Ложись на кровать, Кейт, – прозвучал его голос, ставший снова спокойным, хрипотца исчезла.

Я сделала, как он велел. Откинулась на две мягкие подушки и подтянула к груди одеяло. Если честно, в тот момент я бы сделала что угодно, о чём бы ни попросил мой муж. Скорой искрой в голове мелькнула мысль о том, как просто Джейсону было бы с женщинами, если бы захотел, мог взять любую. А имел ли он любовниц вообще, этого я не знала. И больше не хотела знать.

Джейсон не стал отворачиваться, когда принялся стягивать брюки. Я не могла отвести от него глаз. А ведь раньше, когда ненаглядный офицер моей сестры наскоро пытался украсть у неё поцелуй за порогом нашего дома, а я следила, чтобы отчим не появился в самый неподходящий момент, их любовное воркование казалось мне смешным и нелепым.

А теперь… теперь он смог оживить меня, хотя казалось, что я и так жила, но на самом деле просто делала вид. Как можно было считать его коварным и опасным? Он был сильным до самого последнего момента, и через собственную силу заставил принять его, но ведь стоило сделать это сразу, едва он предложил мне всего себя, и я не потеряла бы так много времени! И он всё ещё был опасен, но только потому что пошатнул мой замкнутый, запертый мирок, расколол его, будто скорлупу ореха, и освободил меня… Пусть ещё не до конца.

– Всё немного страннее, чем на картинках, не правда ли? – услышала я его сквозь лёгкий дурман.

И как он мог ещё шутить в такой момент?!

Не в силах отвести глаз, я смотрела, как Джейсон наконец опускается рядом, опираясь руками о матрас, и нависает надо мной. Во мраке комнаты его глаза казались светло-синими, и я была зачарована. Не знала, куда деть собственные руки. Не знала, как всё должно начаться, но прекрасно понимала, чем всё кончится. Было горячо от прикосновений его кожи к моей, но он даже не пытался поцеловать меня или начать ласки.

– Знаешь, что было самым отвратительным за последние три года? – спросил он, поймав мой взгляд, и смахнул влажную прядь с моей щеки. – Это желание обладать тем, что никогда бы мне не принадлежало. Встретив тебя, я словно проснулся, вынырнул из летаргического сна, а после отчаянно пытался заснуть снова, но так и не сумел. Я просто не верю, что кто-либо на Земле любил кого-то так сильно, как я люблю тебя.

Если бы он не поцеловал меня в следующее мгновение, я бы задохнулась, позабыв, как дышать. Но его поцелуй – тёплый, спасительный, одурманивающий – дал мне надежду и шанс избавиться от неясности и погасить наконец пламя, которое этот мужчина во мне разжёг. Но я ошиблась, так жестоко ошиблась!

Его губы коснулись шеи, ключицы, сомкнулись вдруг на отяжелевшей груди, и это было сравнимо лишь с внезапным ударом, потому что ничего острее я не чувствовала никогда в жизни. Но это было сладко и нежно, даже когда он слегка прикусил зубами мою кожу. Руки инстинктивно метнулись выше, чтобы защитить меня от этой добровольной пытки, но наткнулись на мягкие кудри, темнеющие на фоне моего бледного тела. Смутно осознавая, что происходит и что я делаю, я гладила его спину, проводя пальцами по бугрящимся мышцам, по гладкой коже, выгибалась навстречу его ласкам, непроизвольно дёргалась от очередного обжигающего касания.

Где-то на краю сознания я понимала: это лишь малая часть всего, что он может мне показать. И, когда внезапно Джейсон остановился и встал на колени между моих ног, я очнулась и замерла. Мне не понравилось потерять его вот так, мне нужно было, жизненно необходимо чувствовать его твёрдое тело и жар, исходивший от него, потому что без него я дрожала и терялась, как слепой без поводыря. Вместо того, чтобы вернуться ко мне, он коснулся ладонью внутренней стороны моего бедра, и его пальцы заскользили выше, и ещё чуть выше…

Я поняла его прихоть: он хотел, чтобы я смотрела на это, и я видела, как его длинные пальцы касались меня, и старалась ни за что не закрывать глаза, пусть это и оказалось так сложно. И в тот момент, когда он с улыбкой удовлетворения прикоснулся ко мне, меня отбросило куда-то на грани наслаждения и блаженства, и стало ясно, как Божий день – я теперь навсегда принадлежала ему.

Сознание никогда прежде не подводило меня, но теперь всё внешнее было оставлено за его пределами. Остался лишь Джейсон и то, что он творил со мной. Робость испарилась, будто и не было её. Под пальцами я чувствовала его тело, твёрдость мышц, плавные неспешные движения. Господи, как же мне хотелось взглянуть на него со стороны! Прежде я не понимала какое тело скрывает Джейсон под одеждой… О чём я думала? Я и не видела его таким никогда до той ночи… Да, мне хотелось посмотреть на него, но всеми моими желаниями, возможностями, моим телом, наконец, владел именно он.

Он отпустил меня так внезапно, оставив на краю удовольствия, но совсем ненадолго, наклонился надо мной, и наши лбы соприкоснулись, а тела тесно прижались друг к другу. И между поцелуями, когда он горячо и хрипло дышал, я слышала, как он повторял: «всё будет хорошо». Как можно было не поверить ему? Скажи он мне любую глупость в тот момент – поверила бы! Но не до глупостей ему было, нет, совсем не до них. И мне тоже.

Я верила Джейсону, когда он взял меня – плавно и медленно, почти без боли – и смотрела в его глаза, ставшие почти бирюзовыми в момент экстаза. Я поверила ему, когда он наполнил меня, сделал женщиной, и не поспешил остановиться, пока сам не оказался в плену этих острых, едва ли не болезненных ощущений. А я и подумать не могла, что испытаю такую радость: не от близости с мужчиной, с мужем, а от слияния с ним, с его миром, его душой; от сознания, что я сделала его счастливым, потому что он наконец получил желаемое, и он заслуживал этого.

Какой же удивительно решающей оказалась та ночь.

Я всё ещё была полна сил и совсем не хотела спать (несколько раз широко зевала, но пыталась не обращать на это внимания), когда за окнами стало заметно светлее. Джейсон спал рядом, обнажённый и до невозможного красивый, и я улыбалась, разглядывая его лицо; покой и сон разгладили кожу, вернули здоровый цвет, и он казался мне теперь намного моложе. Осторожно прикасаясь к чёрным, шелковистым кудрям, я думала, как тоскливое сочувствие и напускное пренебрежение с моей стороны сменились почти невообразимой нежностью. Она наполняла меня, растекалась во мне и согревала. Ни с чем не сравнимое чувство спокойствия и умиротворения.