Она быстро подтягивает меня к себе и зажимает мне рот ладонью.

— Замолчи! Не говори так! Никогда!

Недолго думая, я кусаю ее руку, она вскрикивает от боли и поднимает ее снова, чтобы ударить меня по лицу. Я отвечаю на пощечину и отталкиваю ее. Она отлетает к стене, и мы обе злобно смотрим друг на друга. Вдруг я отдаю себе отчет, что все дамы в комнате замерли и завороженно смотрят на нас. Изабель смотрит на меня, красная от злости. Моя злость мгновенно испаряется. Я смущенно поднимаю с пола ее богатый головной убор и подаю ей. Изабель расправляет платье и берет вуаль. Она совсем не смотрит на меня.

— Иди в свою комнату, — шипит она.

— Иззи…

— Иди в свою комнату и молись, чтобы Бог вразумил тебя. Ты, наверное, сошла с ума, раз кусаешься, как бешеная собака. Ты недостойна находиться в моем обществе, тебе нельзя оставаться с моими дамами. Ты просто глупый, злой ребенок. Уходи.

Я иду в свою комнату, но не встаю на молитву. Я вытаскиваю свою одежду и связываю ее в узел. Потом иду к шкатулке и отсчитываю деньги. Я хочу сбежать от Изабель и ее глупого мужа, чтобы ни один из них не говорил мне, что я должна или не должна делать. Я собираюсь с лихорадочной поспешностью. Я была принцессой, я была невесткой королевы-волчицы. Я не позволю моей сестре оставить меня нищенкой, выпрашивающей у нее и ее мужа приданое, чтобы потом зависеть от нового мужа ради миски супа. Я Невилл из Дома Уориков — я не могу стать никем!

С узелком в руке и дорожным плащом на плечах, я подкрадываюсь к двери и прислушиваюсь. В большом зале царит привычная суета, там готовятся к ужину. Я слышу, как кухонные мальчики приносят дрова и разводят огонь в очаге, с грохотом ставят столешницы на козлы, как скрипят деревянные половицы под их ногами, когда они тащат скамьи из соседних комнат. Я смогу проскочить мимо них и добраться до двери, прежде чем меня хватятся.

Мгновение я стою на пороге, мое сердце отчаянно стучит, готовясь к рывку. И тогда я останавливаюсь. Нет, я никуда не пойду. Решимость и волнение оставляют меня. Я закрываю дверь и возвращаюсь в комнату. Сажусь на край кровати. Я не должна никуда ехать. Если я отправлюсь к маме, то мне придется совершить далекое путешествие через половину Англии, а я не знаю пути, и меня некому охранять; а в конце пути меня ждет монастырь и новое лишение свободы. Король Эдуард с обаятельной улыбкой легко простит меня, запрет вместе с матерью, и моя маленькая проблема будет решена навсегда. Если я доберусь до замка Уорик, я, вероятно, буду с любовью встречена старыми слугами отца, но я уже знаю, что Джордж посадил там арендатора, и он будет держать меня под арестом, пока не передаст Изабель и Джорджу, или, того хуже, просто придушит подушкой во сне.

Я не узница, как моя свекровь Маргарита Анжуйская в Башне или мама в аббатстве Болье, но я так же не свободна. Не имея денег, чтобы нанять охрану, без славного имени, внушающего уважение, я не смогу выйти в мир. Если я хочу сбежать, я должна найти защитника, который даст мне охрану и снабдит деньгами. Мне нужен союзник, сильный и богатый.

Я роняю узелок и сажусь, скрестив ноги, на кровать, подперев руками подбородок. Я ненавижу Изабель за предательство. Она нанесла мне страшный удар, это даже хуже поражения при Тьюксбери. Там мы сражались в открытом поле, и я оказалась одной из многих побежденных. Здесь я совсем одна. Моя собственная сестра обернулась против меня, и теперь я сражена ею. Она превратила меня в ничтожество. Я никогда ее не прощу.

Глава 7

Вестминстерский дворец, Лондон, Рождество 1471–1472


Изабель и Джордж присоединились к королю и королеве, с триумфом празднующим Рождество, вернувшимся в свой прекрасный дворец в окружении друзей и союзников, словно олицетворение красоты, рыцарства и королевской милости. Страна никогда прежде не видела ничего подобного. Жители Лондона не могут говорить ни о чем, кроме элегантности и экстравагантности этого воскресшего из пепла двора. Король тратит все свое возвращенное достояние на красивые платья для королевы и хорошеньких принцесс; королевская семья щеголяет всеми новинками бургундской моды — от загнутых кверху носков башмаков, до богато расшитых плащей. На каждом большом приеме королева Елизавета сияет в блеске разноцветных камней в тяжелой золотой оправе. Каждый день становится праздником их владычества. Музыка и танцы сменяются поединками и катанием на лодках по холодной реке. За ними следуют маскарады и представления жонглеров.

Брат королевы Энтони Вудвилл, лорд Риверс, возглавляет крестовый поход ученых, где христианские богословы дискутируют с переводчиками арабских текстов. Король входит в женские покои во время переодевания и среди громких криков делает вид, что захватывает их как пират, он крадет драгоценности с женских рук и плеч, заменяя их новыми подарками. Королева с сыном на руках, рядом со своей матерью и дочерями, беззаботно смеется, радуясь празднику Рождества.

Нет, я ничего этого не вижу. Я приехала вместе с Изабель и Джорджем из деревни в Вестминстерский дворец, но меня не зовут к ужину ни как дочь ранее великого человека, ни как вдовствующую принцессу. Я пребываю в тени, как вдова неудачливого претендента и дочь предателя. У меня есть комната с видом на реку, и ужин подается мне в частном порядке. Дважды в день я иду в королевскую часовню и сажусь позади Изабель, моя голова виновато опускается, но я не говорю ни с королем ни с королевой. Когда они проходят мимо меня, я опускаюсь в глубоком реверансе, но никто не обращает на меня внимания.

Моя мать до сих пор томится в аббатстве Болье. Больше никто не притворяется, что она спряталась в святилище, чтобы спасти свою жизнь во время военных действий. Всем абсолютно ясно, что она находится в заключении, и король никогда не выпустит ее. Моя свекровь сидит в Тауэре в комнатах своего покойного мужа. Говорят, она ежедневно молится за него, и постоянно — за своего погибшего сына. Я знаю, какой одинокой она себя чувствует, и мне даже жаль ее. А я — последняя женщина, напоминающая о попытке сбросить Эдуарда с престола. В этом сумеречном мире я предана родной сестрой: я ее пленница и подопечная. Конечно, Джордж и Изабелла спасли меня после разгрома нашей армии, они дали мне приют и защиту, и я живу со своей семьей в покое и комфорте. Они помогли мне оправиться от ужаса поражения, от испытаний моего вынужденного брака и вдовства. Но все знают, что они такие же тюремщики для меня, как те, кто держит в Башне мою свекровь и мою мать в монастыре. Мы все узницы без друзей, без денег, без надежды. Мама пишет мне и требует, чтобы я поговорила с моей сестрой, с Джорджем, с самим королем. Я коротко отвечаю ей, что со мной никто никогда не разговаривает, и для того, чтобы приказывать мне, она не должна была оставлять меня одну.

Мне пятнадцать лет, я не могу ничего сделать, но я могу надеяться. Иногда после обеда я лежу на кровати и мечтаю, что мой муж, принц Эдуард, не убит, но бежал с поля битвы и вот-вот придет за мной — влезет в окно и будет смеяться над моим изумленным лицом; и скажет мне, что у него есть замечательный план: армия готова свергнуть Эдуарда, а я стану королевой Англии, как и желал отец. Иногда я воображаю себе, что о его смерти мне сообщили по ошибке, что мой отец тоже жив, и они вдвоем собрали армию у нас на Севере и идут, чтобы спасти меня; мой отец сидит высоко в седле на Миднайте, его глаза сияют из-под забрала.

А иногда я делаю вид, что ничего не произошло; просыпаясь утром, я держу глаза закрытыми, и не вижу ни маленькой спальни, ни фрейлины, что спит рядом со мной. Я могу делать вид, что мы с Иззи дома в Кале, и что скоро вернется отец и скажет: он победил злую королеву и спящего короля, и теперь мы должны ехать с ним в Англию, чтобы стать первыми дамами и выйти замуж за принцев-Йорков.

Да, я девушка, которая не может ничего сделать, но может надеяться. Мое сердце трепещет при треске поленьев в очаге. Я раскрываю ставни и смотрю на белые облака ранним утром, вдыхаю морозный воздух и понимаю, что скоро пойдет снег. Я не могу поверить, что моя жизнь кончена, что я сделала свою самую большую ставку и проиграла. Моя мать может сколько угодно стоять на коленях в Болье, моя свекровь может дни напролет молиться за душу сына, но мне всего пятнадцать, и я каждый день верю, что сегодня что-то изменится. Возможно, именно сегодня мне улыбнется удача. Конечно, я не могу остаться здесь навсегда без имени и состояния.

На обратном пути из часовни я замечаю, что оставила мой молитвенник на полу, где я стояла на коленях. Я предупреждаю фрейлин и возвращаюсь. Это ошибка, в дверях я сталкиваюсь с королем, он идет мне навстречу об руку со своим лучшим другом Уильямом Гастингсом, за ними следует его брат Ричард в сопровождении друзей и прихлебателей.

Я поступаю, как мне приказывали: сжимаюсь, опускаюсь на пол, смотрю вниз. Я делаю все, чтобы продемонстрировать мое раскаяние и потерю достоинства у ног короля, который с помпой проходит здесь только потому, что убил моего отца и мужа на поле битвы и моего свекра с помощью предательства. Он проходит мимо меня с приятной улыбкой:

— Добрый день, леди Энн.

— Вдовствующая принцесса, — шепчу я камышу под моими коленями, но так, чтобы никто не услышал.

Я держу голову опущенной, пока многочисленные пары нарядных башмаков из тисненой кожи проходят мимо меня, а затем встаю. Ричард, девятнадцатилетний брат короля, не ушел. Он прислонился к каменной арке дверного проема и улыбается мне так, словно наконец вспомнил, что когда-то мы были друзьями, что он был подопечным моего отца и каждый день становился на колени, чтобы принять поцелуй моей матери, словно родной сын.

— Анна, — говорит он просто.

— Ричард, — отвечаю я, не добавляя титула, хотя он герцог королевской крови, а я девушка без имени.

— Я буду краток, — говорит он, оглядываясь в сторону коридора, где его брат с друзьями обсуждают охоту и новую собаку, которую кто-то привез из Эно. — Если ты счастлива, живя с сестрой, которая присвоила твое наследство и держит в тюрьме твою мать, то я больше не скажу ни слова.

— Я не счастлива, — быстро отвечаю я.

— Если ты считаешь их своими тюремщиками, я мог бы спасти тебя от них.

— Я считаю их своими тюремщиками и врагами, я ненавижу их обоих.

— Ненавидишь свою сестру?

— Да, даже больше, чем его.

Он кивает, словно это признание его нисколько не шокирует, но является совершенно естественным.

— Ты можешь выходить из своей комнаты?

— Почти каждый день после обеда я бываю в маленьком саду.

— Одна?

— У меня нет друзей.

— Тогда приходи после обеда к тисовой беседке. Я буду ждать.

Не сказав больше ни слова, он быстро идет вслед своему брату. Я возвращаюсь в покои сестры.

* * *

Во второй половине дня мы с сестрой и ее дамами готовимся к маскараду, они рассматривают наряды из гардеробных комнат. Для меня ничего не принесли, так что я в примерке не участвую. Увлеченные платьями, они забывают обо мне, и я использую свою возможность проскользнуть вниз по извилистой каменной лестнице, которая ведет прямо в сад, а оттуда к тисовой беседке.

Я вижу его невысокую фигуру на каменной скамье с собакой, сидящей у ног. Собака поворачивает голову и настораживает уши на шорох моих шагов по гравию дорожки. Увидев меня, Ричард поднимается на ноги.

— Кто-нибудь знает, что ты здесь?

Я чувствую, как громко стучит мои сердце в ответ на этот вопрос заговорщика.

— Нет.

Он улыбается.

— Сколько времени у тебя есть?

— Может быть, час.

Он тянет меня в тень беседки, где темно и холодно, но толстые, поросшие мхом ветви скрывают нас от чужих взглядов. Чтобы увидеть нас, надо вплотную подойти к посаженным по кругу деревьям и заглянуть внутрь. Здесь мы словно спрятаны в маленькой зеленой комнате. Я плотнее запахиваю плащ, сажусь на каменную скамью и с надеждой смотрю на него.

Он смеется в ответ на мой взволнованный взгляд.

— Прежде, чем начать действовать, я должен узнать, чего хочешь ты сама.

— Почему ты вообще хочешь что-то сделать для меня?

Он вздыхает.

— Твой отец был хорошим человеком, он был прекрасным опекуном для меня в детстве. Я с детства помню вашу любовь. Я был счастлив в вашем доме.

— И поэтому ты хочешь спасти меня?

— Я думаю, ты должна стать свободной, чтобы сделать свой собственный выбор.