ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Герцогиня Глостерская

Глава 1

Виндзорский замок, сентябрь 1472


Снова я жду, чтобы быть представленной королю и королеве Англии, и опять страшно волнуюсь. Но в этот раз никто не идет впереди, и никто не собирается меня ругать. Мне не нужно следить за шлейфом матери, потому что она все еще заперта в Болье; и даже будь она свободной, ей не пришлось бы встать передо мной, теперь я опередила ее. Я герцогиня королевского Дома. Здесь очень мало женщин, за чьим шлейфом я должна буду следовать.

Я не опасаюсь упреков Изабель, теперь мы равны. Я тоже герцогиня Дома Йорков. Мы разделили наше наследство, и теперь наши мужья владеют равными долями богатства Невиллов. Мы поделили мальчиков-Йорков: она получила Джорджа — красивого старшего брата, а у меня есть Ричард — верный и любимый младший брат. Он стоит рядом со мной и дарит мне нежную улыбку. Он знает, что я волнуюсь, но знает так же и то, что я полна решимости выйти к королевскому двору и заставить признать меня на том месте, где я сейчас нахожусь: герцогиня королевского Дома Йорков, одна из первых дам королевства.

Я в темно-красном платье. Пришлось подкупить одну из фрейлин, чтобы узнать, в чем сегодня будет Изабель; она сказала мне, что сестра заказала бледно-фиолетовое платье, она наденет его с аметистами. Мой выбор заставит ее отступить на второй план. В ушах и на шее у меня горят рубины, моя кожа кажется сливочно-белой в обрамлении темного платья и огненного блеска камней. Головной убор вздымается над моей головой, точно церковный шпиль, а с него спускается алая вуаль. Подол платья расшит темно-красным шелком, а рукава вырезаны так смело, что открывают запястья. Я знаю, что выгляжу ослепительно. Мне шестнадцать, и моя кожа свежа, как лепесток розы. Сама королева, обожаемая жена Эдуарда Английского, рядом со мной будет выглядеть старой и усталой. Я в расцвете красоты и на вершине своего триумфа.

Большие двери перед нами распахиваются, Ричард берет мою руку, смотрит на меня и командует шепотом:

— В атаку, марш! — словно новобранцу на поле боя, и мы вступаем в тепло и сияние покоев королевы в Виндзорском замке.

Как заведено у королевы Елизаветы, ее комнаты освещены самыми лучшими свечами, а ее фрейлины богато одеты. Она играет в бильбоке,[20] и по взрывам смеха и аплодисментов я догадываюсь, что она побеждает. В дальнем конце комнаты играют музыканты и дамы танцуют круговой танец; взявшись за руки, они выписывают прихотливые линии, смотрят по сторонам и улыбаются своим друзьям среди придворных, которые стоят вдоль стен и сморят на фрейлин, как охотники на оленей. Король сидит посреди комнаты и разговаривает с Луи де Грютюсом, который остался его единственным другом, когда отец прогнал Эдуарда с престола Англии, и до конца верил в его победу. Луи принял Эдуарда при своем дворе во Фландрии, защищал и поддерживал его, пока тот вербовал людей, нанимал корабли и собирал средства, чтобы вернуться домой. Теперь Луи стал графом Винчестерским, и в графстве были назначены праздники, чтобы приветствовать своего нового сюзерена. Король честно платит свои долги и всегда награждает любимцев. К счастью для меня, он иногда прощает своих врагов.

Король Эдуард видит, как мы входим — любимый брат и его почти новая жена — вскрикивает от радости и выходит навстречу, чтобы приветствовать нас. Он всегда очарователен и любезен с теми, кого любит и кто развлекает его, и теперь он берет меня за руку и целует в губы, как будто не помнит, что в день нашей последней встречи я была в таком позоре, что мне не разрешалось говорить с ним, а только молча приседать в реверансе, когда он проходил мимо.

— Смотри, кто здесь! — в восторге он зовет королеву.

Она подходит, чтобы лучше рассмотреть нас, позволяет Ричарду поцеловать себя в обе щеки, а затем поворачивается ко мне. Очевидно, они с королем решили, что я должна быть принята, как сестра и родственница. Только короткая вспышка злобы в ее серых глазах показывает мне, что ей не хочется видеть меня здесь — среди праздника в честь союзника короля — после того, как я пала так низко.

— Ах, леди Анна, — сухо говорит она. — Я желаю вам радости. Какой сюрприз. Настоящий триумф истинной любви.

Она отворачивается и делает знак дамам следовать за ней, и тут мое мужество покидает меня, потому что моя сестра Изабель выступает вперед. Я не успеваю взять себя в руки и прижимаюсь к надежному плечу Ричарда, моего мужа, стоящего рядом со мной, в то время, как презрительная и бледная Изабель приветствует нас самым небрежным реверансом.

— И вот вы, дочери Уорика, все-таки обе стали герцогинями и моими сестрами, — говорит королева, в ее певучем голосе звучит смех. — Кто бы мог подумать? Ваш отец умеет добиться своего даже из могилы. Должно быть, вы очень счастливы!

Ее брат Энтони смотрит на нее, как будто услышал их общую шутку.

— Теперь мы можем видеть радостное воссоединение сестер Невилл, — отмечает он.

Изабель делает шаг вперед, словно для того, чтобы обнять меня, и яростно шепчем мне в ухо:

— Ты опозорила себя и замарала меня. Мы даже не знаем, где ты была. Сбежала, как кухонная шлюха! Не представляю, что сказал бы отец!

Я освобождаюсь из цепкой хватки и отталкиваю ее.

— Ты заперла меня и пыталась обворовать, — горячо говорю я. — Что бы он подумал об этом? А что я должна была делать по-твоему? Упасть в ножки Джорджу? Или вы собирались меня уморить, как нашу мать?

Она быстро поднимает руку, а затем опускает ее. Но все успели заметить, что она хотела ударить меня по лицу. Королева громко смеется, Изабель поворачивается ко мне спиной, Ричард пожимает плечами, кланяется королеве и отводит меня в сторону.

В дальнем конце комнаты кто-то докладывает Джорджу, что произошла ссора, он быстро подходит, чтобы встать рядом с Изабель и бросает на нас сердитые взгляды. Мгновение мы с Изабель смотрим друг на друга через большой зал, как непримиримые враги, ни одна из нас не готова идти на попятную, мы обе стоим рядом со своими мужьями. Наконец Ричард касается моей руки, и мы идем представиться новому графу. Мы вежливо приветствуем его, недолго беседуем, а затем наступает пауза. Я поворачиваюсь — я ничего не могу поделать с собой — и оглядываюсь назад, словно надеюсь, что сейчас она позовет меня к себе, словно мы снова можем стать сестрами. Она смеется и разговаривает с одной из фрейлин королевы.

— Иззи, — тихо зову я.

Но она меня не слышит, и только когда Ричард ведет меня прочь, мне кажется я слышу ее тихий ответ:

— Энни.

* * *

Это не последний семейный визит нынешней осенью, потому что я должна еще встретиться с грозной матерью Ричарда, герцогиней Сесили. Мы едем к ней домой в Фотерингей, отправившись в путь по Старой северной дороге ясным солнечным днем. Она ни в чем не ограничена, но удалена от двора; ненависть к невестке-королеве привела к тому, что герцогиня не может присутствовать на больших придворных празднествах, а восстав вместе с Джорджем против короля, она потеряла последние крупицы любви своего сына Эдуарда. Все, по возможности, соблюдают приличия: она по-прежнему наезжает в свой лондонский дом и время от времени бывает при дворе, но воля королевы неизменна. Герцогиня Сесилия нежеланный гость; Фотерингей частично отремонтирован и отдан ей в качестве дома. Я беззаботно еду рядом с Ричардом, пока он не говорит, искоса глядя на меня:

— Ты знаешь, что мы едем через Барнет? Битва произошла прямо на дороге.

Конечно, я это знала, но я не догадывалась, что мы проедем прямо по тому месту, где умер мой отец, где Ричард, сражаясь вместе со своим братом, преодолел ужасные трудности, вышел из тумана навстречу армии моего отца и убил его. Это то самое поле битвы, где верный Миднайт принес последнюю великую жертву своему хозяину: опустил черную голову и принял меч в свое большое сердце, чтобы показать людям, что его хозяин не отступит и не сдастся.

— Мы можем объехать, — говорит Ричард, видя мое лицо.

Он дает приказ охране, они открывают для нас ворота, и мы покидаем дорогу, чтобы миновать поле боя сначала через пастбище, потом по овсяной стерне, а затем вернуться на Старую дорогу с северной стороны деревни. Каждый шаг моего коня заставляет меня дрожать от мысли, что он ступает по костям, и я думаю о моем предательстве, потому что еду рядом с мужем, врагом, который убил моего отца.

— Там маленькая часовня, — показывает Ричард. — Эта битва не забыта. Он не забыт. Мы с Эдуардом заказываем мессы по его душе.

— Правда? — говорю я. — Я не знала.

Я не могу говорить, раздираемая чувством вины от того, что породнилась с Домом, который мой отец считал своим врагом.

— Я тоже любил его, ты знаешь, — тихо говорит Ричард. — Он растил меня, как растил всех своих подопечных, словно мы для него больше, чем мальчики, за которых он получает плату. Он был хорошим опекуном для всех нас. Мы с Эдуардом видели в нем нашего вождя, нашего старшего брата. Мы ничего бы не добились без него.

Я киваю. Я не говорю, что мой отец отвернулся от Эдуарда из-за королевы, из-за жадности ее семьи и их дурных советов. Если бы Эдуард не женился на ней… если бы он никогда с ней не встретился… если бы он не попробовал колдовского любовного напитка ее матери… Но об этом можно сожалеть всю жизнь.

— Он тоже любил тебя, — вот все, что я говорю. — И Эдуарда.

Ричард качает головой, как и я, понимая, на ком лежала вина. До сих пор лежит. На жене Эдуарда.

— Это наша общая беда, — говорит он.

Я киваю, и мы до самого Фотерингея едем молча.


Замок Фотерингей, Нортгемптоншир, осень 1472


Замок, где родился Ричард, дом его семьи, находится в плачевном состоянии с самого начала войны и до сих пор, потому что Йорки могли тратить деньги только на укрепление замков, которые служили центрами восстания против спящего короля и злой королевы. Ричард хмурится, глядя на крепостную стену, опасно накренившуюся надо рвом, и всматриваясь в крышу замка, усеянную неопрятными грачиными гнездами.

Герцогиня встречает меня тепло, хотя уже в третий раз получает невестку в результате тайного брака.

— Я всегда хотела, чтобы Ричард женился на тебе, — заверяет она меня. — Мы с твоей матерью обсуждали это, должно быть, дюжину раз. Вот почему я была так рада, когда Ричарда отдали под опеку твоего отца, я хотела, чтобы вы познакомились друг с другом. Я всегда надеялась, что ты станешь моей невесткой.

Она приветствует нас в небольшом зале, после пожара обшитом деревянными панелями, с тремя огромными столами, установленными для ужина: один для слуг, второй для служанок, и третий стол для знати.

— Я не пытаюсь конкурировать с ее двором. Со всякими бургундскими модами, — сварливо говорит герцогиня Сесилия, — И всяческими излишествами.

— Мой брат король посылает вам свои наилучшие пожелания, — вежливо говорит Ричард.

Он становится на колени перед матерью, и она кладет руку ему на голову для благословения.

— А как себя чувствует Джордж? — она сразу спрашивает о своем любимчике.

Ричард подмигивает мне. Открытое предпочтение, которое мать оказывает Джорджу, было темой для шуток в семье, но только до того момента, пока она не поддержала Джорджа в его претензиях на престол. Это оказалось слишком даже для снисходительной любви короля.

— С ним все в порядке, хотя мы все еще пытаемся договориться по вопросу приданого наших жен, — отвечает Ричард.

— Очень плохо, — она качает головой. — Нельзя разделять большие уделы. Ты должен заключить с ним договор, Ричард. В конце концов, ты же младший сын. Ты должен уступить своему брату Джорджу.

Похоже, ее материнская любовь не имеет границ.

— Я поступлю по своему разумению, — сухо говорит Ричард. — Мы с Джорджем должны еще разделить земли Уорика. Я был бы плохим мужем для Анны, если бы позволил пустить по ветру ее достояние.

— Лучше быть бедным мужем, чем плохим братом, — говорит она важно. — Посмотри на своего брата Эдуарда, он даже пикнуть не смеет под кошачьей лапой своей жены и каждый день предает свою семью.

— Эдуард всегда был для меня хорошим другом, — напоминает Ричард. — И хорошим братом.

— Боюсь, это не его решение, — возражает она. — Это она так захотела. Дождитесь, пока ваши интересы не пойдут вразрез с ее амбициями, а потом увидите, чьи советы примет Эдуард. Она его погубит.