— Ричард, мы не можем остаться здесь? — спрашиваю я. — Давай хоть раз встретим Рождество дома.

Он качает головой.

— Я нужен Эдуарду, — говорит он. — Теперь, когда Джордж под арестом, истинные друзья нужны Эдуарду еще больше, а я единственный брат, который у него остался. Конечно, есть его правая рука, Уильям Гастингс, но с кем еще, кроме Уильяма, он сможет поговорить, только с ее родственниками? Она окружила его Риверсами и Вудвиллами. И все они хором советуют ему отправить Джорджа в изгнание и запретить ему когда-либо возвращаться в Англию. Он конфисковал имущество Джорджа и собирается разделить его земли. Он почти решился.

— Но их дети! — я не могу удержаться от восклицания при мысли о маленькой Маргарет и ее брате Эдуарде. — Кто позаботится о них, если их отец отправится в изгнание?

— Они станут сиротами, — мрачно говорит Ричард. — Поэтому мы должны ехать ко двору, чтобы защитить их с Джорджем. — некоторое время он колеблется. — Кроме того, я должен видеть Джорджа, чтобы поддержать его. Я не хочу оставлять его одного. Он очень одинок у себя в башне, никто не смеет навещать его, и он стал бояться будущего. Я уверен, она не сможет заставить Эдуарда навредить своему брату, но я боюсь… — он останавливается.

— Боишься? — повторяю я шепотом, хотя за толстыми стенами замка Миддлхэм мы в полной безопасности.

Он вздыхает.

— Я не знаю. Иногда мне кажется, что я стал суеверным, как женщина или как Джордж с его разговорами о некромантии, колдовстве и Бог знает о каких мерзостях. Но… Я стал бояться за Джорджа.

— Бояться чего? — спрашиваю я снова.

Ричард качает головой, словно не может подобрать нужных слов.

— Несчастного случая? — спрашивает он меня. — Болезни? Что он съест что-то плохое? Что выпьет слишком много? Я даже не хочу думать об этом. Что если он настолько помешается от своего горя и страхов, что захочет покончить с жизнью, и кто-то принесет ему нож?

Я вздрагиваю.

— Он никогда не убьет себя, — шепчу я. — Это такой страшный грех…

— Джордж больше не похож на себя прежнего, — печально говорит Ричард. — Вся его уверенность, все обаяние, которое ты помнишь, исчезли без следа. Я боюсь, что он видит ее во сне и теряет последнюю храбрость. Он говорит, что просыпается по ночам от ужаса и видит, как она выходит из его спальни; он говорит, что на приходит к нему по ночам и льет ему на сердце ледяную воду. Он чувствует боль глубоко под ребрами и в животе, и никто из врачей не может его вылечить.

Теперь моя очередь покачать головой.

— Это невозможно, — решительно заявляю я. — Она не может входить в чужие сны. Джордж скорбит по жене и сыну, он находится под арестом, этого достаточно, чтобы напугать любого человека.

— Во всяком случае, я ему нужен.

— Я так не хочу оставлять Эдуарда, — говорю я.

— Я знаю. Но здесь у него лучшая жизнь, какую можно дать ребенку. У меня самого было такое детство. И он остается не один; его наставник и экономка хорошо присматривают за ним. Я знаю, он любит тебя и будет скучать, но лучше оставить его здесь, чем тащить в Лондон. — он снова колеблется. — Анна, ты должна согласиться: я не хочу показывать его при дворе…

Больше ничего говорить не надо. Я содрогаюсь при мысли, что холодный взгляд королевы может коснуться моего мальчика.

— Нет, нет, мы не повезем его в Лондон, — поспешно отвечаю я. — Мы оставим его здесь.

Глава 15

Вестминстерский дворец, Лондон, Рождество 1477–1478


Рождественские праздники великолепны, как никогда; ликующая королева везде появляется в сопровождении кормилицы с третьим принцем на руках, о ее новом мальчике упоминают в каждом разговоре, за его здоровье поднимают почти каждый тост. Мой рот наполняется горечью, когда я вижу ее с ребенком на руках, окруженную шестью другими детьми.

— Она назвала его Джорджем, — сообщает мне Ричард.

Я поражена.

— Джорджем? Ты уверен?

Его лицо мрачно.

— Абсолютно уверен. Она сама мне сказала. Она сказала, и улыбнулась так, словно я должен был обрадоваться этому.

Я цепенею от ее ядовитой насмешки. Она настояла на аресте дяди этого невинного дитяти только за то, что он плохо отзывался о ней, угрожает ему обвинением, которое влечет за собой смертный приговор, и называет в его честь своего сына? Это почти безумие, если не хуже.

— Что может быть хуже? — спрашивает Ричард.

— Может быть, она решила заменить одного Джорджа другим, — тихо говорю я, чувствуя, как мое лицо холодеет от ужаса.

На Рождество при дворе собрались все ее дети. Она демонстрирует их при каждом удобном случае, и они, словно танцуя, следуют за ее шлейфом. Старшая дочь, одиннадцатилетняя Елизавета, уже доросла до плеча матери; высокая и стройная, как лилия, она является любимицей двора и безусловной фавориткой своего отца. Эдуард, принц Уэльский, становящийся все выше и сильнее с каждым своим приездом в Лондон, идет бок о бок с братом Ричардом, маленьким мальчиком; но даже этот маленький мальчик сильнее и выносливее моего собственного сына. Я смотрю, как они идут друг за другом в сопровождении кормилицы с младенцем Джорджем на руках, и напоминаю себе, что должна восхищенно улыбнуться.

Королева умеет отличать притворные улыбки от теплых и подлинных, и потому, равнодушно кивнув мне, подставляет для поцелуя свою гладкую щеку. Приветствуя ее, я спрашиваю себя, может ли она чувствовать запах страха, холод моих вспотевших рук; знает ли она, что сейчас все мои мысли обращены к Джорджу, запертому в башне; догадывается ли, что я не могу выносить ее счастье и плодовитость, опасаясь за моего единственного сына, вспоминая мою погибшую сестру.

В последние дни Рождественских праздников происходит постыдный спектакль обручения четырехлетнего принца Ричарда с шестилетней наследницей Анной Моубрей. Маленькая девочка получит все состояние герцогов Норфолков: она их единственная наследница. Вернее, была их единственной наследницей. Теперь принц Ричард в любом случае получит эти богатства, потому что королева подготовила для них брачный контракт, который гарантирует, что принц получит все состояние маленькой девочки, даже если она умрет в детстве, прежде чем достигнет совершеннолетия, прежде чем они станут достаточно взрослыми, чтобы узаконить свой брак. Когда мои фрейлины рассказывают мне об этом, мне приходится крепко сжать руки, чтобы не задрожать. Я ничем не могу помочь, но думаю, что Норфолки сами подписали ей смертный приговор. Если смерть Анны принесет королеве такое огромное состояние, как долго проживет маленькая девочка после подписания брачного договора?

В честь помолвки назначен пышный праздник, на котором должны присутствовать мы все. Няньки приносят маленькую девочку и маленького принца в большой зал и ставят их бок о бок на высоком столе, словно пару кукол. Видя это торжество жадности, ни один человек не может усомниться, что королева находится в зените своей власти, не считаясь ни с чем, кроме собственной воли.

Риверсы, конечно, в восторге от этой сделки, и отмечают ее пиршеством, танцами, маскарадом и замечательным рыцарским турниром. Возлюбленный брат королевы Энтони Вудвилл выступает на этом турнире, замаскированный под неизвестного рыцаря в белых доспехах и на коне с черной бархатной сбруей. Мы с Ричардом прибываем на помолку в наших лучших одеждах и пытаемся выглядеть счастливыми, но стол, где обычно сидели Джордж и Изабель со своими приближенными, пуст. Моя сестра мертва, а ее муж брошен в тюрьму без суда и следствия. Когда королева бросает взгляд на меня, я улыбаюсь ей в ответ и скрещиваю под столом пальцы в знак против колдовства.

— Нам не обязательно присутствовать на турнире, если ты не хочешь, — говорит мне Ричард тем же вечером.

Он пришел ко мне в спальню и сидит перед очагом в своем черном бархатном халате. Я забираюсь на кровать и натягиваю на плечи одеяло.

— Почему мы можем не приходить?

— Эдуард сказал, что может освободить нас.

Я задаю вопрос, все более и более значимый при дворе в эти дни.

— А что она? Она не будет возражать?

— Не думаю. Ее сын Томас Грей один из претендентов, а ее брат первый рыцарь. Риверсы в полном разливе. Ее мало интересует, придем мы или нет.

— Почему Эдуард решил отпустить тебя? — я слышу нотки настороженности в своем голосе.

Сейчас всем страшно при дворе.

Ричард поднимается, сбрасывает халат, откидывает край одеяла и падает на кровать рядом со мной.

— Потому что он видит, как мне плохо, что мое сердце болит при мысли о Джордже и от страха, что может случиться с ним, — говорит он. — Ему самому поперек горла встали все эти игрища, когда наш брат сидит в лондонском Тауэре, а королева Англии настаивает на его смерти. Обними меня, Энн. Мне так холодно.


Вестминстерский дворец, Лондон январь 1478


Джорджа держат в башне без суда, без посетителей, в комфортабельных покоях, но как предателя, до конца года. В январе королева наконец добивается, чтобы его привели в суд и предъявили обвинение в государственной измене. Сторонники Риверсов разыскали присяжных из суда над отравительницей Анкаретт и убедили их сказать, что те не считали ее виновной, даже приговаривая к виселице. Теперь все они заявляют, что моя сестра умерла естественным путем от последствий родов. Теперь все уверовали в родильную горячку, хотя раньше клялись, что Изабелла была отравлена. Теперь присяжные говорят, что Джордж превысил свои полномочия в суде над Анкаретт и действовал, словно король, приговорив ее к казни; они считают, что он покушался на государственную власть, и называют его предателем за наказание убийцы своей жены. Одним блестящим ходом Риверсы скрыли сам факт убийства, обелили убийцу-королеву, реабилитировали орудие своей мести и переложили вину за все случившееся на Джорджа.

Королева контролирует каждый шаг разбирательства, предупреждает короля об опасности, нежно жалуется, что Джордж не имел права выступать в качестве истца и судьи в своем городе Уорик, обвиняя его чуть ли не в узурпации. До чего он дойдет, если будет командовать присяжными и самостоятельно выносить приговор? Что будет, если не остановить его вовремя?

Наконец король поддается на уговоры жены и берет на себя ответственность за судебное преследование собственного брата, и никто — ни один человек — не смеет выступить в защиту Джорджа. После последнего слушания Ричард возвращается домой с опущенными плечами и мрачным лицом. Мы с его матерью встречаем его в большом зале, он приглашает нас в свой кабинет и закрывает дверь перед любопытными лицами слуг.

— Эдуард обвинил его в попытке уничтожить королевскую семью ради собственных притязаний на трон. — Ричард смотрит на мать. — Это доказано, Джордж сам говорил повсюду, что король незаконнорожденный. Я сожалею, Леди Мать.

Она машет на него рукой.

— Это старая клевета. — она оглядывается на меня. — Это старая ложь Уорика. Это придумал он и никто другой.

— У них есть доказательство того, что Джордж платил людям, чтобы они разнесли по стране слухи о том, что Томас Бардетт невиновен и убит королем за предсказание его смерти. Эдуард выслушал свидетелей, и они говорили убедительно. Конечно, Джордж нанимал людей выступать против короля. Джордж заявлял, что король находится под воздействием злых чар, это предполагает, что он обвинял королеву в колдовстве. Наконец, и это хуже всего, Джордж получал деньги от Людовика Французского, чтобы поднять восстание против Эдуарда. Он собирался убить брата и занять его трон.

— Он не хотел, — говорит его мать.

— У них есть письма Людовика, адресованные Джорджу.

— Подделка, — упорствует она.

Ричард вздыхает.

— Как знать? Но я боюсь, Леди Мать, что некоторые из них — вернее, большинство из них — настоящие. Джордж нанял сына арендатора, чтобы поставить его на место своего сына Эдуарда Уорика. Он хотел спрятать маленького Эдуарда во Фландрии.

Теперь вздыхаю я. Сына Изабеллы, моего племянника отправили во Фландрию, чтобы уберечь от опасности.

— Почему он не привез сына к нам?

— Он говорит, что не мог оставить мальчика в Англии, где злоба королевы доведет его до смерти. Они приводили этот факт, как свидетельство его измены.

— Где сейчас находится Эдуард? — спрашиваю я.