Филиппа Грегори - Дочь «Делателя королей»

Когда последний из просителей заканчивает свои дела и, преклонив колено и поблагодарив Ричарда за заботу, уходит, мой муж поднимает взгляд от бумаг и видит меня.

— Энни?

— Я тоже хотела бы видеть вас и попросить об одолжении, милорд.

Он улыбается и встает со своего высокого кресла.

— Ты можешь просить меня о чем угодно и в любое время. Для этого тебе не нужно приходить сюда.

Он обнимает меня за талию и отводит к окну, из которого открывается вид на внутренний двор. Из-за высокой стены доносятся голоса суматошного Лондона; наверное, они долетают и до Вестминстерского дворца, где королева зорко охраняет свою власть и свои тайны. За нашими спинами клерки Ричарда собирают документы, которые принесли заявители, уносят письменные приборы с перьями и сургучом. Здесь никто не подслушает нашего разговора.

— Я пришла спросить тебя, не можем ли мы поскорее вернуться домой в Миддлхэм?

— Ты хочешь видеть детей твоей сестры?

— И маленького Эдуарда тоже. Но дело не только в детях.

— А в чем?

— Ты сам знаешь.

Он оглядывается, чтобы убедиться, что нас никто не слышит. Я уже не удивляюсь тому, что верный брат короля боится говорить в собственном доме.

— Дело в том, что я верю: Джордж справедливо обвинил Анкаретт в отравлении Изабель по приказу королевы, — я решила говорить прямо. — Я уверена, что королева прислала свою шпионку убить Изабель и даже ее ребенка, потому что она ненавидит дочерей «Делателя королей» и хочет отомстить за убийство своего отца. Это кровная месть, и она направит ее против нас и наших детей. Я уверена, что я и мои дети будем следующей ее целью.

Ричард испытующе смотрит мне в глаза.

— Ты обвиняешь королеву в тяжком преступлении.

— Я говорю это только тебе, — отвечаю я. — Я не собираюсь обвинять королеву публично. Мы все видели, что случилось с Джорджем после такого обвинения.

— Джордж был виновен в заговоре против короля, — напоминает мне Ричард. — Не существовало ни малейшего сомнений в его виновности. Он подбивал на измену даже меня. Он принял деньги от Франции и готовил новое восстание.

— Раньше тоже никогда не возникало сомнений в его виновности, но его всегда прощали, — говорю я. — Сам Эдуард по своей воле никогда не предал бы Джорджа суду. Это королева видела в Джордже опасность для своего правления. Он назвал ее убийцей, и она заставила его замолчать. Его главной виной было не восстание против короля, а вражда с королевой.

Этого Ричард отрицать не может.

— И поэтому ты боишься?

— Изабель рассказала мне о драгоценностях королевы и о двух именах, написанных кровью, которые она прячет в шкатулке с эмалями. — он кивает. — Изабель считала, что это были наши имена: ее и мое. Она верила, что королева убьет нас обеих, чтобы отомстить за смерть своего отца, погибшего от руки нашего. — я крепко сжимаю в кулаки дрожащие пальцы. — Я не знаю, как она это устроит, с помощью яда, или как несчастный случай, внезапное нападение на улице. Но я уверена, что она уже замышляет мою смерть, и очень боюсь.

— Изабель была отравлена в Уорике, — говорит он. — Она находилась далеко от Лондона, но это не спасло ее.

— Я помню. Но думаю, что нам будет безопаснее жить в Миддлхэме, чем здесь, где она постоянно видит меня при дворе, где ты борешься с ней за привязанность Эдуарда, где я напоминаю ей о моем отце каждый раз, как вхожу в ее гостиную.

Он колеблется.

— Ты сам предупреждал меня не есть пищу за столом королевы, — напоминаю я. — Еще до ареста Джорджа. Еще до того, как она добилась его казни. Ты предупредил меня сам.

Лицо Ричарда мрачнеет.

— Да, — отвечает он. — Я тогда думал, что ты находишься в опасности, я и сейчас верю, что опасность не миновала. Я согласен с тобой, мы должны уехать в Миддлхэм и держаться подальше от двора. У меня немало дел на Севере, Эдуард передал мне в собственность все Йоркширские земли Джорджа. Мы уедем из Лондона и будем появляться при дворе только в случае необходимости.

— А твоя мать? — спрашиваю я, зная, что она никогда не простит королеве смерть Джорджа.

Он качает головой.

— То, что она говорит, можно счесть изменой. Она заявляет, что Эдуард никогда не должен был принимать корону, если собирался сделать своей королевой такую женщину. Она называет Елизавету такой же ведьмой, как ее мать. Она собирается уехать из Лондона и жить в Фотерингее, она тоже не осмеливается оставаться здесь.

— Станем настоящими северянами, — говорю я, представляя нашу жизнь вдали от двора, от постоянного страха; вдали от пышных праздников и развлечений, которые теперь превратились в декорации для заговоров и интриг королевы, ее братьев и сестер.

Этот двор утратил невинность, здесь не осталось места искренней радости и веселью. Это сборище убийц, и я рада буду уехать на многие мили отсюда.

Замок Миддлхэм, Йоркшир, лето 1482

Покой, на который я так надеялась, длится совсем недолго. Когда Шотландия расторгает договор с Англией, и Энтони Вудвилл остается без обещанной шотландской принцессы, Риверсы желают осуществить свою месть, и их выбор падает на Ричарда. Он принимает под командование небольшую английскую армию, состоящую в основном из наших северян, и приводит ее к победе, захватив город Бервик и подступив к самым стенам Эдинбурга. Это славная победа, но даже она не убеждает двор в том, что Ричард является великим воином и достойным наследником своего отца. В течение месяца мы получаем вести, как Риверсы жалуются при дворе на то, что он должен был пойти дальше и завоевать больше.

В этих слухах я слышу голос Елизаветы и стискиваю зубы. Если она сможет убедить мужа назвать нашу победу над шотландцами предательством, то Ричарда могут вызвать в Лондон и привлечь к ответу. Последний королевский брат будет обвинен в измене, осужден без права защиты и получит щедрое разрешение самому выбрать способ собственной казни.

Чтобы немного успокоиться, я иду в классную комнату и сажусь позади, пока дети пробираются сквозь дебри латинской грамматики, переводя текст, который мы с Изабель когда-то давно читали в Кале. Даже сейчас я почти слышу голос Изабель и ее торжествующий крик, когда она заканчивает чтение без единой ошибки. Мой девятилетний Эдуард сидит за столом рядом с Маргарет, которой в этом году тоже исполнится девять, а рядом с ней устроился ее брат Эдуард, которого мы зовем Тедди, ведь ему только семь.

Наставник прерывает чтение и говорит, что они могут ненадолго прекратить работу и поздороваться со мной, и вот все трое собираются около моего кресла. Маргарет прижимается ко мне, я обнимаю ее и смотрю на двух красивых мальчиков. Я помню, что, возможно, это все дети, которые когда-либо будут у меня. Мне всего двадцать шесть лет, и я способна родить хоть полдюжины детей, но они никак не приходят ко мне, и никто — ни врач, ни акушерка, ни священник — не может сказать мне, почему. За отсутствием других детей эти трое стали мне одинаково дороги — два мальчика и Маргарет, нежная и страстная, как ее мать, моя дорогая девочка, которую я с таким отчаянием вымаливала у Бога.

— Все хорошо, Леди Мама? — нежно спрашивает она.

— Да, — говорю я, отводя со лба ее непослушные волосы.

— А мы поиграем в королевский двор? — предлагает она. — Вы притворитесь королевой, а мы будем представляться вам?

Воспоминания об игре, в которую мы играли с Изабель, сегодня слишком болезненны для меня.

— Не сейчас, — отвечаю я. — И, может быть, вам не придется этому учиться. Возможно, вы, дети, не поедете ко двору, а будете жить, как ваш отец: важный вельможа на собственных землях со своим собственным двором.

— Не поедем ко двору даже на Рождество? — спрашивает меня Эдуард, озабоченно наморщив лоб. — Кажется, отец говорил, что в этом году мы поедем ко двору все вместе?

— Нет, — повторяю я. — Мы с вашим отцом поедем, если король прикажет, но вы останетесь в безопасности здесь, в Миддлхэме.

Вестминстерский дворец, Лондон, зима 1482-83

— У нас не было выбора, — говорит мне Ричард, когда мы останавливаемся на пороге приемного зала. — Мы должны были приехать на Рождество. И плохо, что мы не взяли с собой детей. Это будет выглядеть так, словно мы не доверяем королю.

— Я не могу, — упрямо возражаю я. — Я ни за что не привезу их в Лондон, пока она сидит на троне. Вдруг она захочет забрать детей Изабель. Вспомни девочку Моубреев — ее сосватали за принца Ричарда, подписали брачный договор в пользу Риверсов, и вот в девять лет ее уже не стало.

Ричард хмуро смотрит на меня.

— Больше ни слова, — говорит он.

Высокие двери распахиваются перед нами, и грохот медных труб возвещает о нашем прибытии. Ричард слегка морщится: с каждым нашим посещением двор становится все пышнее и помпезнее. Теперь имя каждого почетного гостя объявляют под фанфары, как будто нам не известно, что половину английской знати составляют братья и сестры королевы.

Я вижу, как Эдуард идет нам навстречу через толпу придворных, возвышаясь над ними почти на голову, огромный и тучный, а королева остается сидеть на своем позолоченном троне. Все королевские дети, начиная от малышки Бриджит, ползающей у ног своей матери, до старшей шестнадцатилетней принцессы Елизаветы, расположились вокруг своей матери. Принц Эдуард, двенадцатилетний мальчик, статный и красивый, как его отец когда-то, играет в шахматы со своим опекуном Энтони Вудвиллом, чей красивый профиль вырисовывается на фоне резной дубовой панели.

Никто не может отрицать, что они самая красивая семья Англии. Прекрасные черты Елизаветы стали тоньше и элегантнее, возраст не в силах разрушить истинную красоту. Она потеряла пятнадцатилетнюю принцессу Мэри и третьего сына Джорджа почти через год после казни его дяди и тезки. Смогут ли эти потери хоть ненадолго заглушить ее бесконечную жажду мести и ненасытные амбиции? Тяжкие утраты не оставили ни одной седой пряди в ее золотистых волосах, а горе сделало ее более сдержанной и задумчивой. Она по-прежнему одевается в платья из золотой парчи, словно императрица, и обвивает свою тонкую талию золотыми цепями. При нашем появлении она говорит несколько слов Энтони Вудвиллу, он оглядывается, и они оба озаряют нас очаровательной фальшивой улыбкой. Ее взгляд пронизывает меня, как холодный ветер, я даже чувствую, как мои руки покалывает ледяными иглами под толстой тканью обшитых мехом рукавов.

— Вперед, — командует Ричард, как когда-то давно, и мы идем, чтобы поклониться королю и королеве; получить радостное приветствие Эдуарда своему любимому брату и прохладное «добро пожаловать» от женщины, которая за спиной называет моего мужа предателем.

Для всех остальных придворных рождественские дни являются временем, когда можно поближе подобраться к королевской семье, постараться заручиться их дружбой, которая принесет свои плоды в будущем. Постоянный водоворот бурлит вокруг короля, все еще располагающего достаточными богатствами для щедрых подачек льстецам и лизоблюдам. Но влияние королевы становится все более и более явным: ее семья, ее братья и сестры, даже сыновья от ее первого брака держат под своим контролем весь двор и доступ к королю. Она терпит при дворе его любовниц, он даже хвастается ими публично. Но должности и крупные подарки из королевской казны попадают только в руки ее родственников и друзей. Нельзя сказать, что она наслаждается своей властью. Она никогда и ни с кем не спорит, не повышает голоса и не поднимается на ноги в порыве гнева, но ее братья Энтони и Лионель держат в кончиках пальцев все полномочия двора; за спиной короля они тасуют титулы, деньги, земли, словно пара карточных шулеров, ожидающих, кто осмелится сыграть с ними в дурака. Ее сыновья от первого мужа, Томас и Ричард, облагодетельствованные королем, несут неусыпный надзор за доступом в королевскую приемную. Ничто не ускользает от их внимания, никто не переступит порог королевского зала без их одобрительной улыбки.

Все члены королевской семьи роскошно одеты, королевские покои сияют богатством. Эдуард, пренебрегая строительством кораблей и крепостей, портов и морских дамб, расточает деньги на дворцы для своей семьи, в особенности на украшение покоев королевы, удовлетворяя каждый ее каприз. Бросив Ричарда в одиночку охранять народ от шотландцев, Эдуард потратил целое состояние на новые рыцарские доспехи, которые никогда не увидят меча. Что сейчас может предъявить этот идеальный король, кроме своего обаяния? Только золоченый фасад. Он похож на короля, он говорит, как король, но не является им в действительности. На самом деле вся власть находится в руках королевы, хотя она выглядит просто как красивая женщина, вышедшая замуж по любви и посвятившая свою жизнь детям и семье. Как всегда, она неотразима. Никто не догадается, глядя на нее, что это самая беспринципная интриганка, какую видела Англия, дочь ведьмы, женщина, чьи тонкие белые пальцы навсегда замараны кровью.