— Моя сестра? Красавица? — с притворным удивлением охнул Адам.

— Негодяй! — прошипела Арабелла по-английски, награждая брата тычком.

— И как всегда, неукротима. Хорошо, что вы приехали. Синьор так одинок. И столько неприятностей! Ни мира, ни покоя с этим проклятым корсиканским дьяволом! — вздохнула Розина, заправляя в туго стянутый узел выбившуюся прядь тронутых сединой черных волос. — Когда Скарджилл сообщил о вашем приезде, я послала эту лентяйку Марину приготовить комнаты.

— Надеюсь, Марине не придет в голову ворваться в спальню родителей, — пробурчал Адам. — Розина, не приготовите ли нам по стакану вашего восхитительного лимонада? Мы с Арабеллой пойдем в сад.

Розина низко присела и вышла, шелестя накрахмаленными черными юбками. Арабелла подумала, что экономка готова на все, лишь бы угодить Адаму.

— Пойдем, Белла, посидим немного в тени, — позвал Адам. — Я что-то устал.

— Если бы ты стоял со мной у штурвала во время шторма, сейчас чувствовал бы себя куда бодрее, — парировала сестра. — Наверное, хочешь просто полюбоваться обнаженными статуями в саду, а вовсе не цветами.

Адам лениво улыбнулся и направился к выходу, зная, что она последует за ним. Он прошел через просторный холл, увешанный александрийскими гобеленами, к задней двери. В комнатах было больше цветов, чем мебели, и благоухание жасмина разлилось в воздухе. Адам вошел в безупречно ухоженный, расположенный тремя уступами сад. В нем работали три садовника, и благодаря их усилиям дом утопал в цветах. Адам немного побродил по дорожкам, радуясь, что расстался с подстриженными, высаженными по линеечке деревьями и кустами английских садов, и уселся на мраморную скамью в беседке, увитой розами.

— Как, по-твоему, когда мы будем ужинать? — осведомилась Арабелла, садясь и грациозно расправляя белые муслиновые юбки.

— Похоже, не скоро, — отозвался Адам. — Ожидание покажется чересчур долгим еще и потому, что придется провести все это время в твоем обществе, сестричка.

Арабелла не обратила внимания на язвительную реплику брата.

— Я тревожусь за то, что станется с этим городом, Адам, — прошептала она. — Подписав Амьенский мирный договор, Англия лишилась всего! Как могли король и Эддингтон допустить это? Клянусь, у Англии остались только Тринидад и Цейлон! И Наполеон сможет вернуть себе Неаполь и Папскую область, когда ему заблагорассудится! Недолго нам осталось жить в Италии, Адам!

— Верно, — согласился тот, вытягивая длинные ноги. — Это скорее передышка как для Англии, так и для Франции перед началом очередной войны. По крайней мере у наших политиков хватило ума не отдавать Мальту рыцарям-тамплиерам! Русский царь умолял нас остаться! Благодарение Богу, Александр не так глуп, как его отец!

— Думаешь, Генуя кончит тем же, что Швейцария и Цизальпинская республика?

— Несомненно. Наполеон не успокоится, пока мы наконец его не похороним!

Арабелла задумчиво прикусила нижнюю губу, глянула на окно родительской спальни и неожиданно призналась:

— С тех пор как я познакомилась с Рейной, не перестаю гадать, что было бы, выйди мать замуж за Эдварда Линдхерста.

Адам насмешливо уставился на сестру:

— Пусть они выросли вместе, но мамочка была бы сущим наказанием для виконта Делфорда. Он всегда такой степенный и сдержанный! А мы… нас просто не было бы на свете!

— Слава Богу, что она встретила отца! — охнула Белла. — По-твоему, лорд Делфорд все еще любит маму?

— Во всяком случае, он вряд ли чахнет от тоски, имея пять сыновей и дочь. А, кроме того, виконтесса мало напоминает унылую мышку!

— Верно, — кивнула Арабелла, — как, впрочем, и ее единственная дочь! — И поскольку Адам отнесся к этому заявлению с полнейшим равнодушием, капризно надула губы. — Но почему виконт терпеть не может отца?

Адам пожал плечами:

— У меня создалось впечатление, что виконт не слишком одобряет всех нас. Согласись, он типичный твердолобый англичанин! И впал бы в ужас при одной мысли о том, что в жилах его детей может течь чужеземная кровь!

Арабелла, вновь подумав о виконте Эверсли, неожиданно спросила:

— Адам, у тебя есть любовница? — И, заметив, как прищурились глаза брата, быстро пояснила: — В конце концов тебе уже двадцать шесть, а ты еще не женат. Ведь тебя вовсе нельзя назвать монахом!

Темно-синие глаза Адама весело блеснули:

— Признаться, Белла, я так же разборчив, как отец.

— Но у отца нет любовниц!

— Нет, конечно, нет, ведь он женат на маме!

— А с каких пор они появились у тебя? — упрямо гнула свое Арабелла.

— Тебе следовало бы выйти замуж. Тогда мне не пришлось бы терпеть твои непристойные вопросы!

— Но поскольку я не замужем, придется! Мама никогда ничего не говорит, а отец только бросает грозные взгляды!

— Не помню, Белла. Лет с семнадцати, наверное.

— Спаситель небесный! А мне уже двадцать! И мне совсем не нравится, Адам, что ты разбираешься намного лучше в любовных делах! Это несправедливо!

Адам насмешливо покачал головой:

— Откуда такой внезапный интерес, Белла?

— Я начала гадать, из-за чего люди поднимают столько шума, с тех пор как Эверсли меня поцеловал. Не будь таким ханжой, Адам! Ты единственный, к кому я могу обратиться! Я пыталась поговорить об этом с Рейной Линдхерст, а она уставилась на меня, будто впервые услышала о чем-то подобном! Всякий мог бы посчитать, что, имея пятерых взрослых братьев, она уж что-нибудь да знает!

— С таким-то отцом? Сомневаюсь! А ее братья, вероятно, обращаются с ней, как с нежным весенним цветком. — Немного подумав, Адам добавил: — Поверь, я сочувствую человеку, который станет мужем Рейны… да и любой английской девушки. Придется проводить большую часть ночи, вытаскивая ее из-под кровати и вытирая ей слезы.

— Но ты даже не видел ее… сколько это… почти шесть лет! — Не обратив внимания на вялый кивок, Арабелла продолжала упорствовать: — Рейна стала очень хорошенькой, совсем не похожа на худенькую малышку, какой была когда-то! Но ты прав, она совсем как фарфоровая куколка… и, возможно, нуждается в мягком понимающем муже, который научит ее… всему.

И, поймав недоверчивый взгляд Адама, Белла поспешно заметила:

— Странно, но теперь я поняла, что ее отцу не нравится наша дружба. Он всегда исключительно вежлив как со мной, так и с отцом, но старается держаться на расстоянии. Ее мать, леди Делфорд, совершенно другая! Такая энергичная, веселая, полная жизни!

— Эдвард Линдхерст, вероятно, боится твоего влияния на Рейну. И ты расспрашивала бедняжку насчет любовных игр? Стыдись, Белла!

— Извини, — пробормотала девушка и взглянула на статую неизвестного ей греческого бога. — Мужчины тоже, бывают прекрасны. Однако сомневаюсь, чтобы Эверсли выглядел подобным образом. Ты — другое дело.

Адам покраснел. Чертовски неловко слышать подобные вещи от сестры!

— Да, мне говорили, — резко бросил он, не глядя на нее.

— Адам, ты, конечно, не захочешь…

— Белла!

— Нет, я просто так… полюбопытствовала. Кроме того, мне уже двадцать — настоящая старая дева! А ты прекрасен!

Адам расплылся в улыбке и погрозил Арабелле пальцем.

— Постарайся не быть такой…

— Честной?

— Откровенной. И, Белла, научись не выказывать любопытства! Если ты выскажешь свои мысли какому-нибудь мужчине, он посчитает тебя распутным, развращенным созданием и станет обращаться с тобой соответственно, независимо от твоего положения и титула.

— Я не настолько глупа! — негодующе воскликнула девушка. — И прикончу любого, кто посмеет приблизиться ко мне!

— Я тебе верю, — сухо кивнул Адам. — Эверсли повезло, что пострадала лишь его нога.

Он снова взглянул на окно родительской спальни. Занавеси из золотистой парчи по-прежнему были задернуты.

— По-моему, давно пора ужинать!

— Наверное, надо переодеться, иначе отец встретит нас уничтожающим взглядом!

— Вы, как всегда правы, мадам, — ответил Адам и поднялся.


Розина подала ужин на заднюю веранду. По обеим сторонам стола сидели граф в строгом костюме черного бархата и графиня, в роскошном шелковом туалете, затканном золотыми нитями.

— Я так скучала по этому легкому фруктовому вину из наших виноделен, — сказала леди Кассандра. — И предлагаю тост за воссоединение семьи.

— Давай выпьем, дорогая, — мягко поправил ее граф, — за то, что мы снова вместе, и за этот чудесный вечер.

Адам поднес к губам бокал и, увидев нежные взгляды, которыми обменивались родители, привычно подумал, удастся ли ему найти женщину, которая станет всем в его жизни. Арабелла, однако, едва сдерживала нетерпение. Адам хорошо знал, что торопить отца не стоит, и поэтому постарался насладиться вкусными блюдами и прекрасным видом на море, открывавшимся с веранды. Арабелла же едва притронулась к сочным эскалопам и свежему салату. Как только на столе появились спелые апельсины и орехи, она воскликнула:

— Отец, объясни же в конце концов, что случилось?

Граф с легкой улыбкой раздавил орех длинными пальцами. Маленькая, вечно растрепанная девчонка стала прелестной молодой женщиной. Но прежними оставались ее прямота, откровенность, безудержное веселье, бьющее ключом, и неизменная честность… и это невероятно его радовало.

— Хорошо, Белла, — спокойно согласился он. — К этому дню мы потеряли уже два судна. Думаю, члены команды либо убиты, либо взяты в плен, а корабли сожжены. Я обнаружил грузы в Неаполе — точнее, при неаполитанском дворе.

— Но берберские пираты не сжигают захваченные суда, — удивился Адам.

— Да, и я тоже нахожу это крайне странным.

— При неаполитанском дворе, — повторил Адам, глядя на отца.

— Во всяком случае так утверждает Даниеле Барбаро. Похоже, что товары с «Беллы» были проданы во Францию кем-то из придворных неаполитанского короля. Если в этом повинны берберские пираты, причина мне неясна.

— Но сын Хар эль-Дина Хамил не стал бы нарушать наше соглашение, — вмешалась графиня.

— Ты права, дорогая, но несколько недель назад я узнал, что Хамил утонул во время шторма.

Арабелла, не спускавшая глаз с матери, резко сказала:

— Ты говоришь так, словно знала этого пирата Хар эль-Дина!

Графиня украдкой посмотрела на мужа:

— Твой отец знал его много лет. Хар эль-Дин был беем Орана, в Алжире.

— Тот, кто умер не с ятаганом в руках, — вставил граф, — а в собственной постели, в окружении жен. Хамил — его сын от первой жены, Забетты.

— А кто правит теперь, отец? — поинтересовался Адам.

— Второй его сын, Камал, молодой человек, с которым я еще не встречался. Удостоверившись, что корабли пропали, я, конечно, написал ему и недавно получил ответ. Камал отрицает свое участие в набегах и заверяет меня, что постарается все узнать.

— Отец, надеюсь, ты не веришь ни единому слову этих людей! — фыркнула Арабелла.

— Белла, ты несправедлива… по крайней мере, раньше им можно было доверять. Вряд ли так уж мудро со стороны берберов нарушать действующее столько времени соглашение о выплате дани! Кроме того, как верно заметил Адам, не в их обычаях жечь ценные корабли!

— Неаполитанский двор, — тихо произнес Адам. — Разгадка тайны именно там.

— Да, Адам, ты, скорее всего недалек от истины. Я сам намеревался отправиться в Неаполь, но, немного поразмыслив, решил, что это рискованно. Меня слишком хорошо знают там, и мое присутствие, возможно, заставит преступника скрыться. Поэтому я и позвал тебя. Никому не известно, что ты виконт Сент-Айвз, и, если станешь действовать под личиной богатого итальянского дворянина, наверняка получишь доступ ко двору и узнаешь имя человека, возымевшего столь непреодолимое желание завладеть нашими товарами.

— Но не грозит ли Адаму опасность?! — воскликнула графиня.

— Нет, конечно, — мрачно улыбнулся Адам, — особенно если я никого не стану посвящать в свои планы.

— Адам прав, сага. Даже кричи мальчик на всех углах, что он мой сын, негодяи скорее всего постарались бы убраться как можно дальше. Однако я посылаю в Неаполь Даниеле с тремя людьми, на случай необходимости. Адам, ты знаком с положением в Неаполе?

— Я знаю, — вмешалась Арабелла, подавшись вперед, — что вся власть в руках королевы Марии Каролины, а король Фердинанд — просто шут гороховый, без капли мозгов в голове.

— Нередкое явление, — вздохнула графиня.

— Похоже, таково будущее рода человеческого, — заявила Арабелла, улыбаясь брату.

— Ты перебиваешь нас, Белла, — заметал Адам, положив подбородок на сложенные руки. — Королева — сестра Марии Антуанетты, не так ли?

— Совершенно верно, — подтвердил граф. — И поэтому ее столь ненавидят якобинцы и Наполеон. Убийство сестры и Людовика так подействовало на нее, что Мария Каролина поклялась не позволить французам захватить королевство Двух Сицилии. Но она осталась в одиночестве. Испанские Бурбоны беспомощны, а австрийцы того гляди переметнутся к противникам. Только Амьенский договор спасает Неаполь от лап французов, но этого недостаточно. Даже сейчас Мария Каролина с Фердинандом должны плясать под дудку Наполеона, чтобы выжить.