Коробка передач автоматическая, отметил он, а салон завален конфетными обертками и пустыми пачками от сигарет. Ну точно, хозяйка – клиническая неудачница. Из тех, что мажутся как клоуны и работают секретаршами в какой-нибудь тоскливой дыре типа химчистки. Он повернул ключ зажигания – хоть бы ключ догадалась вынуть, растяпа! – и сдал назад.

По-прежнему ничего: ни воплей, ни визгов. Пол вывернул руль.

Водитель он был, мягко говоря, неопытный, но решил, что вождение схоже с сексом: если притвориться, будто знаешь, что делаешь, то скоро осваиваешься и входишь в роль.

Нед Стоун и Рэнди Делани торчали на углу школы и швыряли в траву окурки. Пол поискал взглядом Лорен Лобельо – она зачастую присоединялась к ним, и тогда ее дыхание при поцелуе отдавало дымом.

Гитара соскользнула с сиденья. Пол затормозил и пристегнул ее ремнем. «Гремлин», дерьмо собачье. Теперь – по городу, аккуратно останавливаясь на светофорах. День был синий, ослепительно яркий. Он вспомнил слезы в глазах Розмари. Он не хотел обижать ее, но обидел. И что-то случилось, изменилось в мире. Она была частью той ситуации, что страшила Пола, а он – нет, хотя лицо отца, пусть на мгновение, осветилось счастьем от его новости.

Пол катил куда глаза глядят. Меньше всего ему хотелось возвращаться домой и ждать решения родителей, поэтому, достигнув развязки, он свернул в сторону Луисвилля. Перед мысленным взором замерцала Калифорния: музыка, бесконечные пляжи. Лорен Лобельо не заплачет – присосется к новой жертве. Любовью между ними и не пахло; она была для него наркотиком, и все, что они делали, имело темный, нехороший привкус. Калифорния. Скоро он окажется у океана и все лето будет играть на гитаре, а жить чем бог пошлет. Ну а осенью найдет способ добраться до Джуллиарда. Автостопом через всю страну – чем плохо? Пол до предела опустил окно, и весенний ветер ворвал ся в салон. «Гремлин» с трудом выжимал пятьдесят пять миль, даже на полном газу, но Полу казалось, что он летит.

Он неплохо знал эту дорогу по чинным школьным поездкам в луисвилльский зоопарк и тем безумным автомобильным гонкам, которые устраивала мать, когда он был еще маленький. Помнится, он лежал на заднем сиденье и смотрел, как в окне проносятся ветки, листья, столбы, провода. Мать громко пела под радио, потом ее голос вкрадчиво обещал, что они остановятся и купят мороженое или что-нибудь еще, если он будет хорошо себя вести и сидеть тихо. Долгие годы он вел себя хорошо, но это ничего не меняло. Пол открыл для себя музыку и в игре изливал душу в безмолвие родительского дома, в пустоту, которая заменила им жизнь после смерти его сестры, но и это не могло ничего изменить. Как умел, он старался заставить родителей выйти из их скорлупы и увидеть, услышать найденную им радостную красоту. Он так много играл, так хорошо этому научился. Но они ни разу не подняли глаз, чтобы оглянуться и увидеть мир по-новому, ни разу – пока в дверь не вошла Розмари и не изменила все вокруг. А может, она ничего и не меняла. Может, ее появление пролило обнажающий свет на их жизнь, сместило акцент в композиции. Как известно, в одном мгновении бесчисленное множество вариантов.

Он положил руку на гитару. Теплое дерево успокаивало. Он вдавил педаль газа в пол.

Автомобиль вскарабкался меж известняковых стен, где шоссе врезалось в гору, а затем спустился, почти слетел, к изгибу реки Кентукки. Мост запел под его колесами. Пол ехал, дальше и дальше. Что угодно, лишь бы не думать.

IV

Сквозь стекло двери своего кабинета Нора смотрела, как кипит работа на фирме. Мелькнул темный костюм и начищенные ботинки – в офис вошел Нил Симз, менеджер по работе с персоналом из IB М. Бри, которая задержалась в приемной, забирая факсы, обернулась и поздоровалась с ним. Она была в песочном льняном костюме и темно-желтых туфлях; тонкий золотой браслет скользнул вверх по запястью, к локтю, когда она протянула ему руку. Под ее элегантным нарядом скрывалась страшная худоба – что называется, кожа да кости. Однако смех сестры, по-прежнему заразительный, через стекло доносился до Норы, прижимавшей к уху телефонную трубку. На столе перед ней лежала блестящая папка с жирной золотой надписью «IBМ» – материалы, которые она готовила несколько недель.

– Послушай, Сэм, – сказала Нора, – я же просила больше не звонить. И это не шутка.

Из трубки глубокой холодной рекой разливалось молчание. Она мысленно увидела Сэма, работающего дома, у окна во всю стену с видом на озеро. Нора познакомилась с инвестиционным аналитиком Сэмом полгода назад, у лифта подземной парковки. Ключи выскользнули у нее из рук, и он ловко поймал их на лету; его пальцы мелькнули, как рыбки. «Ваши?» – спросил он с быстрой, легкой улыбкой, – пошутил: кроме них, вокруг не было ни души. Нора, мгновенно ощутив в груди знакомое, восхитительно порочное замирание, кивнула. Его пальцы скользнули по ее коже, прохладный металл лег в ладонь.

Тем же вечером он оставил ей сообщение на автоответчике. Ее сердце забилось, разволновалось от его голоса. И все же, когда запись кончилась, она велела себе сесть и пересчитать свои романы за прошедшие годы – короткие и длинные, страстные и спокойные, горькие и дружеские.

Четыре. Она начертала эту цифру на полях утренней газеты резкими графитными штрихами. Наверху, в ванной, журчала вода. В гостиной Пол бесконечно повторял один и тот же гитарный аккорд. Дэвида в доме не было, он занимался своими фотографиями – как всегда, бесконечно далекий от нее. В каждый роман Нора вступала с надеждой, упиваясь тайными встречами, свежестью впечатлений, новизной. После Говарда у нее было два мимолетных и приятных увлечения, а потом еще одна, более длительная связь. Все они начинались в тот момент, когда Нора думала, что вот-вот сойдет с ума от рева тишины в доме, и таинственная вселенная, скрытая в другом, неважно каком человеке, представлялась спасением.

– Нора, прошу тебя, подожди, – настаивал Сэм: сильная личность, настоящий таран на переговорах, мужчина, который ей не особенно-то и нравился. (Бри, из приемной, посмотрела на нее нетерпеливо, вопросительно. Да-да, жестом показала Нора, я скоро. С этим заказом они обхаживали IBM почти год, – разумеется, она поторопится.) – Я хотел узнать про Пола. Выяснилось что-нибудь? Запомни: я к твоим услугам. Слышишь, что говорю, Нора? Я всецело, абсолютно к твоим услугам.

– Слышу, – ответила она, злясь на себя: ей не хотелось говорить с Сэмом про сына.

Пола не было уже сутки, а за три квартала от их дома пропала машина. Нора видела, как он убегал после той острой сцены на крыльце, и мучительно перебирала в памяти свои слова, пыталась понять, что он мог слышать, терзалась, вспоминая его смятение. Дэвид поступил правильно, согласился с решением Пола, но почему-то его благословение, сама его странность только ухудшила дело. Глядя вслед Полу, убегавшему с гитарой в руке, она готова была броситься за ним. Но у нее болела голова, и она разрешила себе поверить, что ему нужно время, чтобы самому во всем разобраться. Да и не убежит он далеко – куда?

– Нора? – окликнул Сэм. – Нора, тебе плохо?

Она прикрыла глаза от солнечных лучей – самых обычных лучей. В окнах спальни Сэма стекла были с особой огранкой, и в такое утро, как сегодня, на всех поверхностях должны плясать веселые разноцветные зайчики. «Все равно что заниматься любовью на дискотеке», – однажды сказала она, наполовину жалуясь, наполовину восхищаясь. Длинные световые лучи пробегали по его рукам, по ее бледной коже. В тот день, как и всякий раз с начала их знакомства, Нора хотела порвать с ним. Но Сэм провел пальцем по радужной полоске на ее бедре, и ей показалось, что рваные края ее души начинают сглаживаться, эмоции сменяют одна другую в таинственной цветовой последовательности, от темнейшего индиго до золота, и отвращение загадочным образом переходит в желание.

Тем не менее удовольствия хватало максимум на поездку до дома.

– Меня сейчас волнует только Пол, – сказала она и резко добавила: – Сэм, пойми, все кончено. Я тогда говорила серьезно. Больше не звони.

– Ты расстроена.

– Да. Но к тебе это не относится. Не звони мне. Никогда.

Она повесила трубку. Рука дрожала, и она прижала ладонь к столу. Исчезновение Пола казалось ей наказанием за их с Дэвидом бесконечный, безмолвный гнев. Угнанную машину нашли вчера вечером на маленькой улочке в Луисвилле, но следов Пола нигде не было. Они с Дэвидом ждали новостей, беспомощно раздвигая слои тишины в доме. Девочка из Западной Виргинии по-прежнему спала на диване в кабинете. Дэвид не прикасался к ней и почти не общался, только спрашивал, не нужно ли что. Но живое и очень сильное эмоциональное притяжение между ними оскорбляло Нору не меньше, а то и больше, чем любое физическое. Бри постучала в стекло и приоткрыла дверь:

– Все нормально? А то Нил пришел, из IBM.

– Все хорошо, – ответила Нора. – А ты как?

– Работа мне только на пользу, – бодро заверила Бри. – Особенно учитывая обстоятельства.

Нора кивнула. Она обзванивала приятелей Пола, а Дэвид – полицейские участки. Всю ночь и все утро она вышагивала по дому в халате и пила кофе литрами, воображая мыслимые и немыслимые катастрофы. Возможность пойти на работу и хоть немного отвлечься стала настоящим избавлением.

– Сейчас иду, – сказала она. Но стоило только встать, как телефон зазвонил снова. Вспышка усталого возмущения вытолкнула Нору за дверь. Она не позволит Сэму действовать себе на нервы, не даст испортить переговоры, нет, нет, нет. Другие ее романы заканчивались иначе: быстро, медленно, дружески, враждебно, но ни один – так трудно. «Больше никогда, – подумала Нора. – Пусть это кончится, и больше – никогда».

Она торопливо шла через вестибюль, когда Cалли остановила ее у своего стола, протягивая телефонную трубку:

– Вам лучше поговорить.

Нора сразу все поняла; ее трясло, когда она взяла трубку.

– Его нашли. – Голос Дэвида был спокоен. – Только что звонили из полиции. Нашего сына поймали в Луисвилле на краже сыра.

– Значит, все в порядке, – произнесла она и лишь тогда выдохнула, – оказывается, все это время она не дышала. Кровь опять прилила к кончикам пальцев. Господи! Она была наполовину мертва и даже не знала этого.

– Да, он жив-здоров. Но очевидно, голоден. Я еду за ним. Ты поедешь?

– Думаю, да… Не знаю, Дэвид. Ты ведь можешь сказать что-нибудь не то.

«Лучше оставайся со своей девицей», – чуть не прибавила она. Он вздохнул.

– А что «то», Нора? Очень хотелось бы знать. Я горжусь им – и прямо сказал ему об этом. В ответ он убежал из дома, угнал машину и пытался стащить сыр. Спрашивается, что надо было говорить?

«Ты сказал слишком мало и слишком поздно, – хотелось ответить ей. – И как насчет твоей подружки?» Но она промолчала.

– Нора, ему восемнадцать. Он угнал машину. Он должен отвечать за свои поступки.

– А тебе пятьдесят один, – отчеканила она. – И ты тоже должен.

Повисло молчание. Она представила Дэвида в кабинете: белый халат, седина, уверенность и спокойствие. Никто и вообразить не мог, в каком виде он вчера заявился домой: небритый, грязный, рваный и к тому же с беременной девкой в жуткой черной хламиде.

– Давай адрес, – решилась она. – Встретимся там.

– Он в полицейском участке, Нора. В центральном отделении. Где он, по-твоему, может находиться – в зоопарке? Впрочем, адрес я тебе, конечно, дам. Минутку…

Записывая, Нора подняла глаза – Бри закрывала дверь за Нилом Симзом.

– Пол нашелся? – спросила Бри.

Нора кивнула. Она была так взволнована, что не рискнула говорить. Но то, что кто-то произнес его имя, сделало новость реальной. С Полом все хорошо, он, возможно, в наручниках, но с ним ничего не случилось. Он жив. Сотрудники фирмы, робко толкавшиеся в приемной, зааплодировали, а Бри подошла и обняла Нору. Какая худенькая, со слезами на глазах подумала Нора; лопатки сестры были тоненькими и острыми, как крылья.

– Я поведу машину. – Бри взяла ее за руку. – Пойдем. Расскажешь по дороге.

Пока они ехали по запруженным городским улицам, Нора говорила и говорила, выплескивая облегчение.

– Прямо не верится. Я всю ночь не спала. Знаю же, что Пол уже взрослый, через пару месяцев уедет в колледж, и тогда вообще будет неизвестно, где он и чем занимается. А все равно не могу перестать беспокоиться.

– Он по-прежнему твой ребенок.

– Всегда. Трудно отпустить его. Труднее, чем я думала.

Они миновали низкие скучные здания IBM. Бри помахала им рукой:

– Привет, Нил! Скоро увидимся.

– Столько работы псу под хвост, – вздохнула Нора.