– Даже если там кто и есть, красавица, в чем я лично сомневаюсь, вряд ли они откроют.

Обернувшись, Каролина увидела обладателя голоса на наклонном пандусе, по которому тягачи с тележками заезжали на разгрузку. Даже на расстоянии было заметно, что человек внизу ну очень большой. Объемистое пальто, вязаная шапка. Руки в карманах.

– У меня ребенок плачет, – брякнула она очевидное, поскольку Феба не унималась. – А аккумулятор сел. Внутри, у главного входа, есть телефон, только как до него добраться?

– Сколько ребенку?

– Только сегодня родился, – вновь бездумно, на взрыде пролепетала Каролина. Смешно: беспомощные дамочки всегда вызывали у нее презрение, а между тем именно в этой роли она и выступала.

– На дворе суббота, и уже вечер. – Его слова перелетели через разделявшее их грязно-белое слякотное пространство. – Все автомастерские наверняка закрыты.

Каролина молчала.

– Послушайте, мэм, – медленно заговорил он невозмутимым, веским, как якорь, тоном. Нарочно так говорит, успокаивает, поняла Каролина. Небось принял за сумасшедшую. – Я бы подзарядил, да вот, как на грех, кабели оставил приятелю дальнобойщику, так что в этом смысле ничем помочь не смогу. Однако же на улице, сами видите, холодно. Поэтому предлагаю посидеть у меня в кабине. Там тепло. Я пару часов назад привез сюда молоко и решил обождать – глянуть, как себя погодка поведет. Короче, мэм, если не против, милости прошу ко мне. Пораскинете мозгами, чего дальше делать. – Не дождавшись ответа, он прибавил: – Я ж о малом вашем пекусь.

На другом краю стоянки приткнулся трейлер с темной блестящей кабиной и работающим двигателем. Раньше она не обратила на него внимания. Длинный тускло-серебристый прицеп казался стеной на краю обитаемого мира. Феба судорожно вздрогнула, переводя дыхание, и снова зашлась плачем.

– Ладно, спасибо. Только ненадолго, – решилась Каролина и осторожно обошла валявшиеся на бетоне почерневшие луковицы.

Ее спаситель протянул ей руку от края пандуса, чтобы помочь спуститься. Она приняла помощь, не слишком довольная собой, но в то же время с благодарностью: туфли скользили по гнилым овощам и волглому снегу. Оказавшись рядом, Каролина подняла глаза и заглянула ему в лицо: густая борода, шапка до бровей, глаза добрые, темные. Потеха, сказала она себе, бок о бок с ним пересекая парковку. Идиотизм. По меньшей мере глупость. Он может оказаться маньяком-убийцей. Но правда заключалась в том, что ей было плевать. Она слишком устала.

Он помог ей забрать все необходимое из машины и устроиться в трейлере; подержал Фебу, пока Каролина забиралась в кабину, затем передал ей в руки. Каролина налила из термоса в бутылочку молочную смесь. Феба до того накричалась, что несколько минут не могла взять соску, да и после сосала с трудом. Каролина нежно гладила ее по щеке, и малышка наконец зачмокала.

– Странная штука, верно? – заговорил мужчина, когда малышка затихла. Он уже сидел на водительском месте. Двигатель уютно урчал, как большая кошка; за лобовым стеклом до самого горизонта простиралась ночь. – Такой снегопад в Кентукки, я имею в виду.

– Раз в несколько лет случается, – отозвалась Каролина. – Вы не здешний?

– Из Экрона, Огайо, – ответил он. – Вернее, оттуда родом. Но вот уж пять лет, как начал колесить по свету, так что теперь, считай, человек мира.

– Не скучно одному?

Каролина вспомнила свои одинокие вечера в четырех стенах. Неужели это она спокойно беседует с незнакомым человеком? Странное, волнующее ощущение, как будто поверяешь свои тайны случайному попутчику в автобусе или поезде.

– Бывает, – признался он. – Такая уж работенка. Но и встречи занятные случаются. Вот как сегодня.

Блаженствуя в тепле кабины, Каролина откинулась на спинку высокого, удобного сиденья. Снежинки густо кружились в свете фонарей. Автомобиль Каролины стоял посреди асфальтовой площадки, сиротливый, запорошенный снегом.

– Куда путь держите? – поинтересовался мужчина.

– Всего-навсего в Лексингтон. На трассе, в нескольких милях отсюда, была громадная пробка из-за аварии. Я хотела сэкономить время и силы, ну и свернула.

На лицо ее собеседника падал мягкий свет фонаря. Мужчина улыбнулся. Каролина, к своему удивлению, тоже улыбнулась, и оба рассмеялись.

– Благими намерениями?… – сказал он.

Каролина кивнула.

– Слушайте, – помолчав, предложил он, – коль уж вам всего-навсего в Лексингтон, могу подбросить до дома. Там найдется где поставить трейлер? А завтра… нет, завтра воскресенье, значит, в понедельник с утра позвоните, чтобы вашу машину отбуксировали. Здесь-то она будет в безопасности.

Фонарь освещал и крохотное личико Фебы. Мужчина вытянул руку и очень нежно прикоснулся к лобику малышки крепким пальцем. Каролине нравились его застенчивость, спокойные манеры.

– Было бы здорово, – согласилась она. – Если вас не очень затруднит.

– Да ни черта подобного, – ответил он. – Извиняюсь за свой язык. Мне по пути.

Ал принес из ее машины остальные вещи: пакеты с продуктами, одеяла. Незнакомца, как оказалось, звали Ал; Альберт Симпсон. Пошарив на полу кабины, он извлек из-под сиденья вторую крышку от своего термоса, аккуратно вытер носовым платком и налил Каролине кофе. Она прихлебывала горячий напиток, радуясь темноте, теплу и обществу человека, который ничего о ней не знает. Она чувствовала себя в безопасности и была до странности счастлива, несмотря на духоту, запах грязных носков и свалившуюся на нее проблему в облике чужого ребенка. Ал вел машину, развлекая Каролину историями из своей кочевой жизни о том, как грузовики застревают на дороге из-за ливней, как колеса наматывают мили, когда едешь и едешь ночь за ночью.

Каролина задремала, убаюканная теплом, шорохом шин и калейдоскопом снежинок в свете фар. На стоянке перед ее многоэтажным домом трейлер занял сразу пять мест. Ал помог ей выбраться из кабины и, оставив двигатель включенным, понес ее вещи к подъезду, а Каролина с Фебой на руках пошла следом. В окне нижнего этажа дрогнула занавеска – Люси Мартин, неисправимая шпионка, как всегда, на посту. Каролина на миг приостановилась, у нее вдруг закружилась голова. С виду все осталось прежним, но она уже не была той женщиной, которая вышла отсюда прошлой ночью и по снегу зашагала к машине. Она преобразилась – до такой степени, что сейчас наверняка и в квартиру войдет в другую, по-другому обставленную и освещенную. Однако ключ привычно скользнул в замок, и, как обычно, замок заело на полобороте. Открыв дверь, Каролина внесла Фебу в комнату, знакомую до мельчайших подробностей. Добротный темно-коричневый ковер, клетчатый диван и кресло, купленные на распродаже, журнальный стол со стеклянной столешницей, роман, который она читала перед сном, – «Преступление и наказание», – заложенный закладкой. Она оставила Раскольникова и Соню на сцене признания, видела их во сне на холодном чердаке, проснулась от телефонного звонка – и вылетела на засыпанную снегом улицу.

Ал топтался на пороге, заполняя собой проем. Он мог быть серийным убийцей, насильником, мошенником. Кем угодно.

– Тут вот у меня диван, – сказала Каролина. – Сегодня он в вашем распоряжении.

После секундного колебания Ал шагнул в дом.

– А как же ваш муж? – спросил он, оглядываясь по сторонам.

– Мужа нет… – Сообразив, что опять ляпнула не подумав, Каролина уточнила: – Больше нет.

Ал бросил на нее внимательный взгляд и стащил с головы вязаную шапку, под которой, к удивлению Каролины, обнаружились кудри – темные и взъерошенные. Каролина ощущала странную заторможенность и одновременно перевозбуждение от усталости и выпитого кофе. Ей внезапно захотелось разгадать, какой он видит женщину перед собой – в сестринской форме и расстегнутом пальто, сто лет нечесаную, с ребенком на руках, очень и очень уставших руках.

– Совестно как-то вас стеснять, – пробормотал он.

– Совестно стеснять?! Да если б не вы, я до сих пор торчала бы на стоянке.

Он улыбнулся, молча вышел и через несколько минут вернулся с темно-зеленой парусиновой дорожной сумкой.

– Кто-то глазеет из окна на первом этаже. У вас точно не будет из-за меня неприятностей?

– Это Люси Мартин. – Увидев, что Феба зашевелилась, Каролина вынула бутылочку из нагревателя и капнула молоко на руку, проверяя, согрелось ли. – Жуткая сплетница, уж поверьте. Сегодня на ее улице праздник: благодаря вам день прошел не зря!

Феба не захотела есть, расхныкалась. Каролина принялась ходить по комнате, качая малышку на руках и чуть слышно мурлыча. Не теряя времени, Ал разложил и застелил диван – по-армейски ловко и опрятно. Когда Феба наконец успокоилась, Каролина кивнула ему, шепотом пожелала спокойной ночи и плотно закрыла за собой дверь спальни: такой человек, как Ал, подумалось ей, непременно заметит отсутствие детской кроватки.

По дороге домой Каролина успела обдумать, как все устроить, и сейчас выдвинула ящик комода, выложила на пол ровные стопки вещей, затем постелила на дно два полотенца, на них – сложенную простыню, подоткнула края и опустила в готовое гнездышко Фебу. Едва Каролина сама оказалась в своей постели, усталость накатила волной, и она мгновенно провалилась в тяжелый, мертвый сон. Она не слышала ни громкого храпа Ала в гостиной, ни шума мусоровозов и снегоуборочных машин на улице – однако мигом подскочила, стоило Фебе среди ночи захныкать. Каролина двигалась в темноте по комнате, будто в толще воды, шевелясь из последних сил, но при этом последовательно выполняла все необходимые действия: сменила подгузник, согрела бутылочку. Она полностью сосредоточилась на малышке и ее насущных, первостепенных, безусловных потребностях. Беззащитному и беспомощному человечку помочь могла только она.


* * *

Утро встретило Каролину морем света и бесподобным запахом яичницы с беконом. Поднявшись и поплотнее запахнув халат, она прикоснулась к щечке мирно спавшей девочки и прошла на кухню.

– Привет! – Ал поднял глаза от тоста, который как раз намазывал маслом. Гость Каролины явно провел расческой по кудрям, однако вид у него был все такой же всклокоченный. На макушке проглядывала проплешина, на шее блестела золотая цепочка с медальоном. – Надеюсь, вы не возражаете, я тут у вас нахозяйничал. Вчера не ужинал.

– Пахнет здорово, – ответила Каролина. – Я тоже зверски голодная.

– Тогда держите, – он протянул ей чашку с кофе. – Выходит, я не зря, сварил побольше. Симпатичная у вас квартирка. Милая, аккуратная.

– Вам нравится? – улыбнулась Каролина. Кофе оказался куда крепче, чем варила она сама. – А я думаю переехать.

Слова прозвучали – и как будто повисли в воздухе, изумив ее до глубины души, но сразу же стали истиной. Одинокий луч падал на темно-коричневый ковер в гостиной и подлокотник дивана. С крыши за окнами капала вода. Каролина много лет копила деньги, мечтая о доме или приключении, и вот пожалуйста: в спальне у нее спит чужой ребенок, за кухонным столом незнакомый мужчина, а ее машина застряла в Версале.

– Подумываю о Питтсбурге, – снова удивила себя Каролина.

Ал разделил яичницу лопаточкой и разложил по тарелкам.

– Питтсбург? Отличный город. А почему туда? – Он поставил тарелки на стол и сел напротив Каролины.

– Там жила семья моей матери. – Как выяснилось, стоит начать врать – и остановиться уже невозможно.

– Знаете, я хотел сказать… Мне очень жаль. – Ал посмотрел на нее своими добрыми темными глазами. – В смысле… насчет отца ребенка. Уж не знаю, что с ним приключилось.

Сама успев забыть о мифическом муже, Каролина тем не менее удивилась, поняв по тону Ала, что тот не поверил. И пришла в восторг: решил, что она мать-одиночка! Завтракали оба молча, лишь изредка обмениваясь репликами: погода, пробки на дорогах, Нэшвилл – следующий пункт назначения Ала.

– Никогда не была в Нэшвилле, – заметила Каролина.

– Правда? Айда на борт, вместе с дочкой, – отозвался Ал.

Шутка, само собой. Но и предложение. Не конкретно ей, но матери-одиночке, которой приходится трудно. И все же Каролина на минутку представила, как выходит за дверь с коробками и одеялами и даже не оглядывается назад.

– Пожалуй, в следующий раз. – Она потянулась за кофе. – У меня тут еще дела.

Ал кивнул:

– Усек. Знаю, как оно бывает.

– Все равно спасибо, – сказала она. – Ценю вашу заботу.

– Всегда с превеликим удовольствием, – серьезно произнес он и поднялся.

Каролина в окно проследила, как он подошел к грузовику, взобрался по ступеням в кабину, обернулся и махнул ей, прежде чем захлопнуть дверцу. Она помахала в ответ, радуясь его легкой и открытой улыбке и не совсем понимая, почему так сжимается сердце. Вспомнилось узкое ложе в задней части кабины, где он отдыхал в рейсе, нежное прикосновение крупной руки к лобику девочки – и Каролине захотелось выбежать вслед за ним, вернуть. Человек, ведущий столь одинокую жизнь, уж конечно сможет сохранить ее тайну, разделить ее страхи и мечты. Но Ал уже завел двигатель – из серебристой выхлопной трубы повалил дым, – виртуозно вырулил на узкую улицу и уехал.