Рина зарылась лицом в подушку, закрыла глаза от нестерпимой боли. Касси предала ее и пыталась убить, но она не желала этой безумной женщине смерти, И так смертей слишком много.

– Это я виновата, – удрученно прошептала она. – Если бы я не приехала в Рейвенсхолд…

Эдуард сжал ее руку, словно цеплялся за страховочный канат.

– Если бы ты не приехала, Касси добилась бы успеха. Благодаря тебе мы раскрыли ее замысел раньше, чем стало слишком поздно… Если бы ты не приехала… если бы не рискнула своей свободой и не осталась, не набралась мужества встретить лицом к лицу наказание за обман, я бы никогда не узнал правду о преступнице, об опасности, грозящей моим детям. И об Изабелле…

Охваченная отчаянием, Рина забыла, что Эдуарду совсем недавно открылась трагедия его первой жены. Она погладила его по щеке:

– Ты не должен винить себя за то, что с ней случилось. Ты ничего не мог сделать.

– Возможно. Но я никогда не перестану спрашивать себя: если бы я доверял Изабелле больше или верил Касси меньше?.. У нас был выбор, у нас обоих. Мы могли похоронить себя под ошибками нашего прошлого, могли оставить эти ошибки позади и смотреть в будущее. Поэтому я еще раз спрашиваю тебя, Пру… – Он поднял черные брови. – Гмм… Я больше не могу называть тебя мисс Уинтроп. А Квин называет тебя девочкой Мерфи, Рина, детка, а иногда Червонная Дама. Все это меня сбивает с толку. Как же тебя зовут?

– Сабрина, – тихо ответила она.

– Сабрина… – повторил он, задумчиво улыбаясь. – Оно тебе подходит гораздо больше, чем Пруденс. Осторожность никогда не была твоей сильной стороной.[8] И все-таки моя семья очень привязалась к тебе. Эми готовит две свадьбы. Бабушка выбирает имена для наших детей. А Сара с Дэвидом пристают ко мне с вопросом, когда они могут называть тебя мамой. Я не успокоюсь, пока не поведу тебя к алтарю. Поэтому, моя прекрасная, храбрая, неосмотрительная Сабрина, еще раз спрашиваю тебя: ты говорила правду, когда сказала, что любишь меня?

Его сильные пальцы властно и бережно сжали ее руку, и она почувствовала, как тени прошлого тают в лучах его нежной, пылкой любви. То, что начиналось как обман, стало правдой жизни. Играя роль Пруденс Уинтроп, Бубновой Дамы Квина, Рина нашла дом, о котором так мечтала, семью, о которой могла заботиться, и сильного доброго мужчину, который нуждался в ее любви так же сильно, как и она в его чувстве. «Я играла роль не Бубновой Дамы, королевы бриллиантов, а Червонной Дамы – королевы сердец», – подумала она.

Эдуард был прав. У них есть выбор, и в этот момент Рина свой выбор сделала. Больше никакой лжи. Никакого обмана. Она подняла глаза, в которых любовь сияла, как солнце, и прошептала:

– Да.

Эпилог

– Эй, Агги, ты только посмотри!

Агнес Пик остановилась и заглянула через железную ограду, отделявшую старое церковное кладбище от проезжей части улицы Чипсайда.

– Тут ничего не разглядишь сквозь этот снег. Что там такое?

– Где твои глаза? – вопрошала Ливи, ткнув костлявым пальцем по направлению кладбища. – Гляди туда. У могилы Мерфи.

Агги поплотнее запахнула шаль, спасаясь от пронзительного мартовского ветра, и послушно посмотрела туда, куда указывала подруга. Теперь она рассмотрела пару, стоящую у могилы Мерфи: черноволосого богатого господина и элегантную молодую леди. То, что они пришли к этой падшей душе, было само по себе странно. То, что они выглядели так, словно только что приехали из Мейфэра,[9] казалось просто невероятным.

– Да лопни мои глаза! Что таким важным господам делать у могилы Мерфи?

Ливи прищурилась, заглядывая сквозь решетку, и облизнулась, словно почувствовала вкус сочного ломтя сплетен.

– Посмотри-ка на ее пальто! Сшито у парижского портного – не будь я Снид. А эта муфта…

– Ливи…

– Муфта из горностая. Не подделка, имей в виду, настоящая вещь. О, я бы отдала месячное жалованье моего Джо, чтобы только узнать, что…

– Ливи, это…

– …они задумали. Ничего хорошего, я уверена. Конечно, я не из тех, кто думает о людях самое плохое, но если бы я была такой…

– Ливи! Это она!

Сварливая Ливи посмотрела на Агги. Она не привыкла, чтобы ее перебивали.

– О чем это ты?

– Это она. Его дочь. Эта леди – дочь Мерфи!

Ливи покровительственно похлопала приземистую женщину по плечу:

– Ну-ну, Агги. Дочь Мерфи исчезла почти год назад, и слава Богу. Наверняка была бесстыжей потаскушкой, и хотя я ни одной живой душе никогда не желала зла, уверена, что эта девчонка получила по…

Слова замерли у нее на губах, когда аристократичного вида леди повернулась, открыв взгляду потрясающий водопад своих рыжих волос, которые невозможно было не узнать. Ливи раскрыла рот:

– Иисус, Иосиф и Мария. Это и впрямь она.

– Точно, – подтвердила Агги. Она во все глаза смотрела на женщину, потрясенная ее преображением. Год назад Сабрина Мерфи была жалкой некрасивой худышкой, у которой не было ни единого близкого человека на свете. Теперь перед ней стояла элегантная леди, столь же изысканная, как и те знатные господа, которые проезжали мимо них в богатых каретах. Та и эта Сабрина отличались друг от друга, как день и ночь, и все же у них была общая черта. То горе, которое Агги видела на лице девушки год назад, и теперь сквозило во всем облике этой прекрасной женщины.

Сабрина опустилась на колени и положила букет цветов на могилу отца. Вдова никогда не раскошеливалась даже на маленький букетик. Это не было похоже на поступок бесстыжей потаскушки. Агги продолжала смотреть, как леди старательно смела снег с надписи на надгробии, затем встала и бросилась в объятия своего спутника. Взгляд, которым они обменялись, согрел душу Агги, и ей стало теплее на холодном ветру. «Так смотрел на меня Томми, когда ухаживал за мной», – подумала она, и мягкая улыбка появилась на ее губах.

– Гм… – заметила Ливи, обретая дар речи. – И как только она его подцепила, я вас спрашиваю? Уж точно не честным путем, клянусь чем угодно.

– Да какое это имеет значение? Разве не видишь, что бедняжка нашла свое счастье?

– На время, уверена. Но долго это не продлится. Дэниел Мерфи был последним негодяем, и его дочь такая же. Она – дочь игрока, женщина с черным сердцем. И кончит плохо, запомни мои слова.

Агги смотрела, как элегантная пара вышла с кладбища рука об руку и исчезла в пелене снега. Она смотрела на роскошный букет на могиле старины Мерфи и видела любящую улыбку богатого джентльмена. Возможно, у Дэниела Мерфи и было черное сердце, она не знала этого человека настолько хорошо, чтобы судить о нем. Но дочь его любила и сама нашла любовь.

– Я не думаю, что она плохо кончит. Они будут жить долго и счастливо.

– Как бы не так. Душа ее черна как грех. Кровь свое возьмет, Агги. Кровь…

– Ливи!

– Что?

– Помолчи. – Беспечно насвистывая, Агги зашагала по улице, оставив за спиной онемевшую от удивления Ливи.