Нафис колебалась, но все-таки не ушла.

Салман принял позу Гаутамы Будды, одну руку положил на колено, а другую поднял на уровень глаз, сложил вместе большой и указательный пальцы и закрыл глаза.

— Начинаю великое заклинание, — пропел он. — На высокое дерево ним у огромного моря забралась маленькая обезьянка и съела его горькую ветвь, и съела с дерева плод. Так пусть же сюда придет вождь народа, рыцарь прекрасной Нафис. Пусть исполнится это заклинание великое, подействует это волшебство…

В столовой раздались чьи-то шаги, потом человек прошел на веранду, и Нафис услышала голос Юсуфа:

— Тетушка, можно войти?

Нафис действительно была поражена. Широко раскрытыми глазами она смотрела на Салмана. Тот поклонился ей и почтительно сказал:

— О, Нафис, не знаю, когда вы наконец станете ценить меня по заслугам.

— Входи, — крикнула Нафис Юсуфу.

Она вскочила с тахты и дрожащими руками подняла на двери занавеску.

Позади Юсуфа стояла Суман.

Салман посмотрел на нее, потом на Юсуфа, бросил беглый взгляд на Нафис, отошел к корзинке и присел около нее, делая вид, что перебирает фрукты. Юсуф сел на тахту, Суман продолжала стоять.

— Нафис, это Суман, — сказал Юсуф.

Вместо того чтобы ответить на приветствие Суман, Нафис как завороженная рассматривала ее с головы до ног. Так вот какая она! В простом розовом сари с черной каймой, в белой ситцевой кофточке. Густые иссиня-черные волосы собраны в тяжелый узел. На руках, на шее, в ушах никаких украшений. Сандалии на резиновой подошве. Но красота вырывалась из этой бедной одежды. Огромные глаза, длинные ресницы, нежное, будто изваянное талантливым скульптором лицо, прекрасно очерченные губы и тонкий прямой нос. Высокая, прекрасно сложенная, даже грациозная женщина стояла, изящно наклонившись, и Нафис вдруг вспомнила, что она до сих пор не ответила на ее приветствие. Она протянула ей руку.

Суман пожала Нафис руку и, не выпуская ее, ответила:

— Я столько слышала о вас от господина Юсуфа, что отважилась прийти, не спросив разрешения.

Юсуф посмотрел на нее. Он говорил ей о Нафис один или два раза, а теперь получалось, будто он чуть ли не постоянно твердит о Нафис.

— Если б вы хоть позвонили нам… чем вас угостить… — сказала Нафис.

— А я только что звонил, — озадаченно сказал Юсуф, — минут десять назад. Салман сказал, чтобы я приходил, что вы будете нас ждать.

Нафис повернулась к Салману:

— Салман?

— Не могу, не могу, я занят делом, — ответил Салман, старательно перебирая фрукты.

Суман посмотрела на него, их взгляды встретились, и ей показалось, что он старается выполнить в этом доме ту же задачу, ради которой и она здесь, — помочь соединиться Юсуфу и Нафис. Они улыбнулись друг другу.

— Я попросил Суман спеть тебе сегодня, — сказал Юсуф, — а через несколько дней вы сможете начать заниматься.

Салман снова взглянул на Суман.

Нафис ответила:

— В письме, что ты прислал с Джавидом, ты писал об этом. Но я еще не посоветовалась с папой и мамой, и, кроме того, я не знаю…

Суман вздрогнула, услышав это имя. Она перебила Нафис:

— О плате за обучение и тому подобных вещах не беспокойтесь, я буду учить вас, как свою сестру. Вопрос о плате у нас даже не возникал.

Салман обернулся и посмотрел на Суман. Сандалии на резиновой подошве, а берется учить бесплатно.

— Да нет, я не о том, — сказала Нафис. — Платить мы можем… Все упирается во время. Когда мне учиться? Мне очень хочется заниматься музыкой, но время… — Она вытащила из сумочки свою записную книжку. — Смотрите, эта неделя занята целиком. Вторник, четверг, пятница… Я приглашена на ужин к друзьям. Суббота, воскресенье — мы собираемся поехать на пикник. Пикник в сезон Барсата! Вся эта программа составлена еще там, в Найнитале. Кроме того, «Бен Гур» тоже нельзя пропустить, все с ума сходят по этому кинофильму, а меня приглашали еще на две другие картины. Да, еще выставка живописи, ее открывает папин министр, и мне необходимо быть на вернисаже. Я еле упросила маму сходить туда. А вечером…

В ушах Суман зазвучали слова доктора Рафика: «Они даже не сумеют оценить ваш чистосердечный порыв».

Она обернулась и посмотрела на Салмана. Пока она слушала Нафис, в комнату вошла девушка и подала Салману большой фарфоровый поднос. Салман отобрал самые свежие фрукты, положил их на поднос и сказал:

— Вымой и принеси сюда. Хорошенько вымой. И смотри не вздумай угощать мунши.

Девушка улыбнулась и вышла.

Она понравилась Суман.

Салман вытер руки и пошел в столовую. Он крикнул вдогонку Нилам:

— Нилам, приготовь апельсиновый сок!

Салман вышел, и из кухни появилась госпожа. Она даже подалась вперед, чтобы получше рассмотреть Суман, взглянула на Юсуфа, и у нее на лице появилось недовольное выражение.

Суман встала. Юсуф продолжал разговаривать с Нафис, но, заметив, что Суман поднялась, повернулся и тут же вскочил:

— Здравствуйте, тетушка!

— Пусть счастливо течет твоя жизнь, дорогой! — ответила она Юсуфу, а Суман будто вовсе не заметила. Госпожа села в кресло у самой стены и попросила подать ей коробочку с паном. Юсуф поставил перед ней коробочку.

— Сядь сюда, около меня, — сказала она.

Юсуф пересел в кресло рядом с тетушкой. Теперь он сидел спиной к Суман и Нафис.

— Как поживает мама? — спросила тетушка. — Говорили, будто она нездорова.

— У нее разболелись суставы. Несколько дней держалась температура. Сейчас ей будто лучше.

— Лучше? У кого она лечилась? Надо показать ее какому-нибудь стоящему врачу, дорогой. А вы постоянно вызываете этого Банерджи. Чего ждать от доктора, который берет три рупии за визит?.. Говорят, Ахтар тоже сдала экзамены. Успешно? Поздравляю. А чем ты теперь занимаешься? Подыскал работу?.. Гафур, эй, Гафур! Ну-ка, переверни там постель… На чем я остановилась? Да, дорогой, принимайся вплотную за дело. До каких пор ты будешь заниматься партийными делами? Без денег в мире ничего не добьешься. Нилам, что ты так долго возишься у крана? Нужен целый час, чтобы помыть немного фруктов?.. Так вот, дорогой, станешь зарабатывать деньги — и мать будет счастлива, да и сам завоюешь уважение… Оно тебе не повредит. А это кто?

— Это Суман, тетушка, о которой я вам писал в Найниталь. Думаю, что Нафис говорила вам о ней. Было бы замечательно, если бы Нафис стала у нее учиться музыке.

Госпожа посмотрела на Суман.

— Что же, Нафис стоило бы поучиться пению. Девушки, которые хоть немного поют, украшают вечера. Но как она, — тетушка показала на Суман, — будет добираться к нам? У нее что, собственный выезд? Вы соседи? Значит, это ехать из самого центра города?

Суман разговаривала с Нафис, а сама жадно ловила каждое слово, сказанное госпожой. Она уже очень многое поняла здесь. Да, Нафис любила Юсуфа, но духовные интересы этого дома чужды ему, они резко противоречат всей его натуре. Здесь поклоняются деньгам, все меряют на деньги. А какой мерой они оценят ум, способности и человечность Юсуфа? Лучше бы он не любил эту девушку. Суман волновалась. Сможет ли она завоевать их доверие, сумеет ли стать подругой этой красивой и богатой девушке? А если они не подружатся, как тогда она предупредит об опасности, которая неотвратимо надвигается на Нафис?

— Да, я живу в доме Юсуфа. Госпожа сдала мне комнату. Она была так добра ко мне. У нее очень доброе сердце и прекрасный характер…

— О щедрости нашей тети говорить не приходится, — горячо произнесла Нафис. — Бедняжка, ей приходится теперь переживать огромные трудности, а она по-прежнему добра к людям.

Нилам внесла вазу, полную фруктов, поднос со стаканами и кувшин апельсинового сока и поставила все это на столик около госпожи. Она повернулась, чтобы идти в столовую за остальной посудой, но Салман уже нес дорогие, расписанные красивым узором тарелочки с золотой каемкой и серебряные ложки. Нилам отошла в сторону, а он принялся расставлять тарелки на столе.

Госпожа увлеклась разговором с Юсуфом, но, неожиданно обернувшись, всплеснула руками.

— Ты достал серебряные ложки?! Да кто тебе велел брать тарелки из нового английского сервиза! — Она нахмурилась.

— Мне приказала Нафис, — не задумываясь, соврал Салман. — Нафис подумала, раз пришли новые гости, то надо достать и новую посуду. Совершенно резонно. Я сразу же согласился с ней… Вы ведь знаете, что я редко прислушиваюсь к ее словам. — Тут он незаметно посмотрел на Суман и с серьезным видом стал разливать по стаканам апельсиновый сок.

Суман не понравился тон госпожи. Госпожа считает, что они с Юсуфом не из тех, для кого ставят тарелки из дорогого сервиза. Но в ответ на улыбку Салмана она и сама улыбнулась.

Нафис повернулась к матери спиной и закусила губу, чтобы не рассмеяться.

Салман взял два стакана с соком и протянул их Нафис и Суман. Первый он подал Суман и сказал:

— Меня зовут Салман. Я брат Нафис.

Нафис нежно посмотрела на него, взяла свой стакан и поставила рядом.

— Перед вашим приходом я чистила сумку и испачкала руки. Я оставлю вас на минуту — пойду вымою и присоединюсь к вам.

Салман сел на ее место и наклонился к Суман:

— Сейчас она больше всего нуждается в умном друге, которого у нее нет и которого она не найдет в своем окружении. И я надеюсь также, что вы не будете обращать внимание на такие вот разговоры о тарелках и ложках.

Суман удивленно посмотрела ему прямо в глаза. Как он догадался, что она пришла сюда с определенной целью? Она улыбнулась, чтобы скрыть свою растерянность, и спросила:

— Вы уверены, что я смогу стать ей другом?

Салмана обрадовали ее слова. Девушка оказалась умнее, чем он ожидал.

Он взял стакан Нафис, отпил глоток и серьезно ответил:

— Простите меня, я смотрю на вашу блузку. Она сшита из простой материи, но с большим вкусом. И она кажется такой изящной и к лицу вам. К жизни я подхожу с этой же меркой. Когда я вижу дорогую одежду, но сшитую лишь с целью ослепить чужой глаз своим богатством, мне хочется разорвать ее в клочья и выбросить вон. Но это опасно. И тогда с той же целью я пускаю в ход острые ножницы насмешки. Шуткой я защищаю себя. Только с помощью шуток мне удается иногда узнать содержание письма, лишь взглянув на конверт…

Суман слушала. Ее и удивили, и обрадовали слова этого жизнерадостного, остроумного и невозмутимого юноши, с такой серьезностью и достоинством говорившего о себе.

Юсуф встал с кресла.

— Я пошел, тетя. Как-нибудь зайду. Теперь и мама, наверное, забежит к вам.

— Посиди, что ты подхватился? Пусть обязательно зайдет, — ответила госпожа, но Юсуф видел, что это было сказано ради приличия.

Вытирая полотенцем руки, вошла Нафис.

— Что такое? Куда вы? Уже уходите? Так быстро. Но… мама? — Она перевела взгляд с матери на Юсуфа, не осмеливаясь задержать его.

Суман поняла. Ей хотелось попросить Юсуфа остаться. Салман молча пил апельсиновый сок. Суман тоже не сказала ни слова.

Юсуф шагнул к двери.

— Суман, ты остаешься?

— Конечно. Бросьте вы его. Мы отвезем вас, — вместо Суман ответила Нафис.

— Нафис, шофер до вечера отпросился домой, — нахмурившись, сказала госпожа.

— Я найму рикшу, — сказала Суман, — или дойду пешком.

— Конечно, — поддержал Салман. — Кроме того, я ведь вожу машину не хуже вашего шофера.

— До свидания, тетя, до встречи, Нафис, — попрощался Юсуф.

Нафис подошла к столу и села между Салманом и Суман. Было заметно, что она расстроена.

— Что тут произошло? Он обиделся? На что? — вполголоса спросила Нафис.

— Нет, он не обиделся, — горячо возразила Суман. — Ничуть. А где ваша комната? — спросила она. — Мы будем заниматься в вашей комнате?

Госпожа бросила на Суман презрительный взгляд, встала и вышла из гостиной.

Нафис жила в левом крыле дома. Огромное, во всю высоту комнаты окно выходило в сад. На веранду напротив открывались двери остальных комнат. На веранде стоял аппарат для охлаждения воды. Под окном росли два раскидистых дерева. До веток, усыпанных цветами, можно было дотянуться рукой. Из окна был виден гараж на две машины. В одном стояла малолитражка зеленого цвета. Другой, пустой, был открыт настежь, на большой машине уехал наваб-сахиб.

В комнате стояла кровать с москитной сеткой, покрытая шелковым китайским покрывалом. Огромный платяной шкаф с зеркалом, небольшой диван у окна, два кресла, маленький столик, на нем массивная стеклянная ваза, еще столик, и на нем — огромный радиоприемник. Дверь шкафа была приоткрыта, и было видно, что он битком набит дорогими туалетами. На низенькой тахте у шкафа лежала груда одежды, которую еще не успели убрать или только что вытащили из ящиков. В стороне в беспорядке валялась обувь. Сбоку была дверь в ванную. На овальном столике в тяжелой серебряной рамке стояла фотография Юсуфа.