Однажды Артур спас жизнь Магрегора точно таким же образом. И это было не так трудно, как выглядело, если преодолеть страх.

— Сожалею о стреле, — сказал Магрегор, указывая на плечо Артура.

Артур мотнул головой:

— Все в порядке.

Он бывал в передрягах и похуже.

— Вам знаком этот предатель, капитан? — спросил один из его людей.

— Да, — ответил Магрегор, прежде чем Артур успел его предостеречь. — Он не предатель. Он один из нас.

Черт возьми! А где девушка? Он совсем забыл о ней. Она могла расслышать Магрегора.

А тот уловил шорох за деревом и потянулся к луку, но Артур остановил его.

— Все в порядке, — сказал он, обращаясь к незнакомке. — Можете выйти из укрытия.

Она выступила вперед, и Артур взял ее за локоть. Девушка замерла, будто ее могло оскорбить его прикосновение. Ну конечно, она все слышала.

В этой потасовке капюшон ее плаща соскользнул назад, открыв длинные блестящие золотисто-каштановые локоны, ниспадающие на спину густыми тяжелыми волнами. Ее пронзительная красота на мгновение ошеломила Артура. А когда лунный луч упал ей на лицо, его сердце сделало яростный скачок.

Господи, как она хороша! Ее маленькое личико казалось еще меньше из-за огромных глаз, опушенных длинными густыми ресницами. Носик был маленький и слегка вздернутый, подбородок острый, а брови образовывали две четко очерченные дуги. Губы ее имели форму лука Купидона и были нежно-розовыми, а кожа… ее кожа была гладкой и бархатистой, как сливки. Она походила на нежного уязвимого пушистого зверька, котенка или крольчонка.

Увидеть в разгар войны невинное дыхание женственности было очень неожиданно.

Артур мог только пялиться на нее в изумленном молчании, в то время как этот сукин сын Магрегор выступил вперед, снял с головы шлем с наносником и галантно склонился над ее рукой.

— Прошу прощения, миледи, — сказал он с улыбкой, сразившей наповал половину женских сердец в горах, а другой половине еще предстояло испытать ту же участь. — Мы ожидали кое-кого другого.

Артур расслышал предсказуемый вздох девушки, когда перед ней предстал человек, мужчина, известный как самый красивый на Северо-Шотландском нагорье. Но, к его удивлению, она быстро овладела собой и теперь казалась безмятежно спокойной. Большинство женщин на ее месте способны были бы только невнятно что-то бормотать.

— Судя по всему, это так. Правда ли, что ваш король-разбойник охотится теперь на женщин? — спросила девушка презрительно. Она бросила взгляд на церковь впереди. — Или он предпочитает воевать со священниками?

Для девицы, окруженной врагами, она обнаружила поразительную отвагу. Богатый плащ, подбитый горностаем, выдавал ее высокое происхождение, а гордость и манера держаться говорили о том, что она отпрыск благородного рода.

— Как я уже сказал, произошла ошибка, — объяснил Магрегор. — Король Роберт ведет войну только с теми, кто не признает его законных прав.

— Можно ли привести сюда священника? — спросила девушка, и ее взгляд обратился к убитому телохранителю. — Для моего человека все кончено, но, возможно, священник еще сможет дать отпущение тем, кто ожидает его в замке.

Отпущение грехов в соответствии с ритуалом, подумал Артур. Вероятно, речь идет о раненных на прошлой неделе в битве при Глен-Трул.

Хотя лицо его было закрыто шлемом, он старался понизить голос, чтобы не выдать себя. И так уже его инкогнито было под угрозой, и он не хотел, чтобы оставалась хоть слабая возможность узнать его. Должно быть, девушка находилась в родстве с одним из дворян, призванных в Эйр выслеживать Брюса.

— Как ваше имя, миледи? И почему путешествуете со столь немногочисленной и жалкой свитой?

Она замерла и посмотрела на Артура с презрением.

— Не думала, что привести священника такое уж опасное дело. Полагаю, даже шпион со мной согласится.

Лицо Артура приняло угрюмое выражение. Ничего себе благодарность!

Вперед выступил Магрегор.

— Вы обязаны жизнью этому человеку, миледи. Не вмешайся он, — Магрегор кивнул в сторону поверженного воина-телохранителя, — вы оба лежали бы мертвыми.

Ее глаза округлились, и она прикусила губу.

— Прошу прощения, — сказала она тихо, поворачиваясь к Артуру. — Благодарю вас.

Легкая хрипотца в ее мелодичном голосе вызвала мысли о постели, обнаженной плоти и тихих стонах наслаждения.

— Ваше плечо… — Она взглянула на него с неуверенностью. — Вам очень больно?

Прежде чем Артур ответил, послышался шум. Его взгляд метнулся к деревьям и церкви, скрытой за ними, и он заметил движение.

Проклятие! Должно быть, шум приближающееся нападения привлек внимание тех, кто находился в церкви.

— Вам пора, — сказал он Магрегору. — Они приближаются.

Магрегор слишком много раз видел воинскую сноровку Артура, чтобы колебаться. Он дал своим людям знак выступить. Так же быстро, как появились, воины Брюса скользнули в темноту под деревьями.

— В следующий раз, — сказал Магрегор, прежде чем присоединиться к ним.

Артур встретил его взгляд с пониманием. Сегодня вечером не может идти речи ни о каком серебре. Через несколько минут церковь будет полна людей и ярко освещена, она будет маяком, предупреждающим об опасности тех, кто приближается. Из-за этой девчонки Брюс не получит серебро, которым мог бы заплатить за провизию для своих воинов, и теперь им придется довольствоваться тем, что удастся раздобыть охотой, и тем, что они соберут в местных селениях.

— Вам тоже лучше уйти, — сказала девушка смущенно.

Он поколебался, и это ее, видимо, смягчило.

— Со мной ничего не случится. Ступайте. — Она помолчала, потом добавила: — И примите мою благодарность.

В темноте их глаза встретились. Хоть Артур и понимал, что это нелепо, но на мгновение ему показалось, что он предстал перед ней будто обнаженным, лишенным прикрытия.

Впрочем, она ведь не могла его видеть. Забрало его шлема было опущено и прикрывало лицо, и только две узкие прорези в стали позволяли ему видеть.

И все же у него возникло странное чувство. Если бы он не знал, что это не так, он назвал бы это связью, взаимопониманием. У него никогда не возникало ничего подобного с незнакомыми женщинами. Да, черт возьми, и ни с кем другим!

Возле церкви уже загорелись огни факелов, и к ним направлялись священник и несколько раненых английских солдат.

— Не стоит благодарности, — сказал Артур и скрылся в темноте.

Девушка же зарыдала от радости и бросилась в объятия священника.

Артур знал, что еще будет сожалеть о том, что произошло сегодня. Он спас ее жизнь, принеся в жертву не только необходимые Брюсу деньги, но и свое инкогнито. Но нет, пока что он не мог сожалеть об этом. Будут еще деньги, будет серебро. И вряд ли их пути с этой девушкой снова пересекутся.

Глава 1

Замок Данстаффнэйдж,

Аргайлл, Шотландия

24 мая 1308 года


«Господи, пусть он умрет. Пусть это наконец кончится».

Анна Макдугалл поставила корзинку на пол и встала на колени у ног отца, моля о том, чтобы пришли вести об окончании войны.

Анна родилась в великий и знаменательный день в истории Шотландии: 19 марта 1286 года. В тот самый день, когда король Александр III пренебрег советами своих людей и помчался в бурную ночь в Кингхорн к молодой жене, но упал с утеса и нашел свою смерть.

Страсть короля оставила страну без прямого наследника, что и послужило причиной двадцатидвухлетней войны и распри за его трон и корону. В какой-то момент было четырнадцать претендентов на трон. Но настоящая ожесточенная война всегда шла между двумя группировками Бейлльол-Коминами и Брюсами. Когда два года назад Роберт Брюс взял дело в свои руки и убил главного соперника Джона Рыжего Комина, он навсегда стал кровным врагом Макдугаллов. С такой же силой, как Брюса, ненавидели и презирали только их родичей Макдональдов. Действия Брюса побудили Макдугаллов вступить в нежеланный союз с Англией, потому что видеть на троне даже Эдуарда Плантагенета было лучше, чем Брюса. И теперь Анна молила Господа о смерти Брюса. С тех пор как распространилась молва, что во время своей военной кампании на севере Брюса постигла некая таинственная хворь, Анна молилась, чтобы болезнь убила его.

Конечно, это тяжкий, смертный грех молить Бога о смерти человека. Любого человека. Даже такого убийцы и монстра, как Роберт Брюс, — монахини в аббатстве пришли бы в ужас, узнай они об этом, — но Анне было все равно. Если бы только его смерть положила конец этой кровавой богопротивной войне. Эта война уже унесла ее брата и жениха и потребовала не только такой жертвы, как ее престарелый дед Александр Макдугалл, лорд Аргайлл, но также угрожала жизни отца, Джона Макдугалла, лорда Лорна.

Трудно было поверить, что всего год назад этот король-разбойник бежал с горсточкой сподвижников и дело его казалось почти проигранным. Но беглый король вернулся и главным образом благодаря кончине короля Англии Эдуарда I теперь снова претендовал на трон Шотландии.

И, будь то греховным или нет, Анна молилась о смерти их врага. Она готова была нести наказание, принять епитимью за свои злые мысли, если это давало ей возможность защитить отца и клан от человека, готового их уничтожить. К тому же монахини говорили ей много раз, что она не годилась для монашеской жизни. Она слишком много пела и смеялась и, что было гораздо важнее, никогда не была так предана Господу, как своей семье.

Анна взглянула на отца, пытаясь понять его реакцию на письмо, которое он сейчас читал.

Судя по всему, новости скверные. Красивое лицо отца раскраснелось, глаза заблестели, как в лихорадке, а губы сжались в тонкую линию. Такое выражение лица лорда Лорна вселяло страх в сердца самых закаленных в боях воинов, но у Анны вызвало лишь беспокойство.

Она сжала подлокотник кресла, на котором сидел отец, и с беспокойством спросила:

— В чем дело, отец? Что случилось?

Он поднял на нее глаза. Ее охватил страх, когда она прочла в его взгляде признаки зарождающегося гнева. Близкая к апоплексической ярость отца всегда ее пугала. Он мог поспорить своим бурным темпераментом с королями Англии из анжуйской династии Плантагенетов, известными своими приступами гнева, но после недавней болезни такого с ним больше не случалось. Сильный приступ гнева вызвал у него в прошлый раз боль в руке и груди. От этой боли он замер, у него сперло дыхание, а после того, как приступ прошел, ему пришлось пролежать в постели около двух месяцев.

Отец смял пергамент и буркнул:

— Бьюкан бежал. Комины разбиты.

Анна была потрясена, и ей потребовалась минута, чтобы понять, что он сказал, потому что ей это показалось немыслимым. Джон Комин, граф Бьюкан, родич Джона Комина, павшего лорда Баденоха, был одним из самых могущественных людей в Шотландии.

— Но как? — спросила она. — Ведь Брюс на краю могилы.

Отец всегда поощрял своих детей задавать вопросы. Он осуждал невежество даже в женщинах и именно поэтому настоял, чтобы все его дочери получили образование в монастыре. Но, видя, как пылает гневом его лицо и как он будто оцепенел от ярости, она почти пожалела, что задала вопрос.

— Этот наш бич способен творить чудеса даже на смертном одре, — ответил он с отвращением. — Люди уже считают его героем вроде второго воплощения Артура из Камелота. Бьюкан загнал мерзавца в угол в битве при Инверари, но его люди спасовали, увидев Брюса во главе армии. — Он ударил кулаком по столу, и из кубка выплеснулось вино. — Комины бежали, как зайцы, при виде больного вождя, которого несли в бой на носилках. Они разбегались от этого чертова калеки!

Он раскраснелся, и на висках у него выступили набухшие вены.

У Анны от страха сжалось сердце. Но не потому, что она испугалась его гнева, а из-за опасения за его здоровье. Глаза ее были полны слез, однако она не позволила дать им пролиться, потому что ее гордый отец счел бы это за проявление слабости; Он был могучим воином и не нуждался в том, чтобы его жалели и нянчились с ним.

Но эта война его убивала так же безжалостно, как медленно действующий яд. Если бы Анна могла помочь ему пережить эти горести, связанные с Брюсом, все бы наладилось. Почему бы этому лжекоролю не поддаться болезни и не пасть ее жертвой? Тогда все было бы кончено.

Вместо того чтобы лить слезы, заламывать руки и умолять отца, Анна взяла его ладонь и лукаво улыбнулась:

— Лучше не говори так при матушке. Ты ведь знаешь, она не любит, когда кто-то ругается.

На мгновение Анне показалось, что отец не услышал ее слова, но гнев медленно стал улетучиваться. Когда лорд Лорн наконец посмотрел на дочь, будто только теперь по-настоящему увидел ее, она с невинным видом спросила: