— Она очень огорчена и не может скрыть своих чувств, старается избегать Лайзу, но иногда сделать это просто невозможно. Она, конечно, мечтала не о такой женитьбе Родерика. Она буквально боготворила его. И меня тоже, хотя я и не заслуживаю такого отношения. Она глубоко сожалеет об этом браке. Во-первых, потому что происхождение Лайзы она считает малоподходящим, а главное — ей хотелось бы иметь внуков. Тебе может показаться странным, Ноэль, но я убежден, что она хотела, чтобы вы с Родериком поженились. Я знаю, сначала, когда ты приехала, она встретила тебя далеко не радушно, но постепенно ты завоевала ее симпатии. И твой отъезд стал для нее большим ударом.

— Наши отношения стали другими после того, как мы с ней вместе пережили большую опасность. Я думаю, тогда мы открыли друг другу душу.

— Да, ты права. Это, несомненно, очень подействовало на нее. Она несколько раз рассказывала о тебе. Восхищалась тобой. Для нее было страшным потрясением узнать, что ты, как я тогда полагал, моя дочь. И не только по самой очевидной причине. О моих отношениях с твоей мамой она знала давно.

Я вспомнила об альбоме с вырезками, виденном мной в ее комнате. Какие, должно быть, муки ревности она испытывала все эти годы! И поэтому особенно невероятным чудом казалась возникшая между нами дружба.

— Да, — задумчиво проговорил Чарли, — она была бы очень счастлива, если бы вы с Родериком поженились. Какое это сейчас имело значение? Все наши надежды рухнули, и правда выяснилась слишком поздно.

— А ты не думала о замужестве? — спросил Чарли. Я рассказала ему о Жераре де Каррон.

— Это тот, который погиб?

— Да.

— А если бы этого не случилось?

— Я не знаю. Я не могла забыть Родерика.

— Так же, как и он не может забыть тебя. Какая трагедия!

— И не только для нас. Бедная Лайза! Мне жаль ее. Она так стремилась к успеху. И я знаю, она любит Родерика.

— В нашем доме не живет счастье. Это начинаешь ощущать сразу, как только попадаешь туда. Родерик уже думает, не уехать ли ему на время.

— Куда?

— У нас есть имение в Шотландии. Он не собирается постоянно жить там, но будет ездить туда время от времени. Невольно приходит на ум, что для него это предлог хоть ненадолго уезжать из этого дома.

— А Лайза?

— Она не может оставить Леверсон. Ее самочувствие не позволяет ей путешествовать. Мне придется сообщить им эту новость. Родерик должен знать. И моя жена — тоже.

— Вы считаете, это имеет какое-то значение?

Он пожал плечами.

— Что касается меня и тебя, Ноэль, это никак не повлияет на мое отношение к тебе. Я всегда любил тебя. Мы не должны терять друг друга. Если тебе что-нибудь понадобится, я всегда буду рядом. Запомни это. Мои чувства к тебе нисколько не изменились.

— И мои к вам тоже.

— Если тебе нужны деньги…

— Нет-нет. Робер оставил мне этот дом и деньги — тоже. Со мной живет Мари-Кристин, его внучатая племянница. Я думаю, это насовсем. Когда она потеряла всех своих родных, я осталась для нее единственным близким человеком. Она тоже достаточно обеспечена. Какое счастье, что к этому времени мы с ней стали хорошими друзьями.

— Я рад, что она живет с тобой. Как я уже сказал, если что-то нужно, в любой момент…

— Чарли, помощь такого рода нам не нужна. Но, все равно, спасибо. Вы, как всегда, очень добры.

— Я рад, что снова увидел тебя, Ноэль. И здесь, в этом доме…

— Полном воспоминаний, — добавила я.

— Хорошо ли для тебя, что ты живешь здесь?

— Я теперь и сама не знаю, что для меня хорошо. Остается только надеяться, что когда-нибудь я все же сумею понять, что мне делать дальше.

— Я бы хотел, как бы я хотел…

— Я тоже, Чарли.

Вошла Мари-Кристин, и я представила их друг другу. Она знала, кто такой Чарли и, вероятно, гадала, каков будет результат его визита.

Она по-детски верила, что чудеса возможны, и меня, как всегда, растрогала ее решимость не мириться с обстоятельствами.

Она искренне верила, что скоро произойдет что-то необыкновенное, и в какой-то степени ей удалось заразить меня своей уверенностью.

Это произошло через три дня. Я была в своей комнате, когда вошла Джейн, чтобы сказать мне, что приехал мистер Клеверхем и ждет меня в гостиной.

Удивившись, что могло привести Чарли снова сюда так скоро, я поспешила вниз. Там меня ждал Родерик.

— Ноэль! — воскликнул он.

Я бросилась к нему. Он обнял меня и прижал к себе.

— Я приехал, — сказал он. — Отец сказал мне.

— Да.

— Как это жестоко. Чего ради?

— Не осуждай ее, Родерик. Она это сделала из любви и заботы обо мне. Мы обнаружили это случайно. Я иногда думаю, что, может быть, лучше было бы ничего не знать Сейчас все стало еще хуже.

— Как я скучал по тебе! — сказал он.

Мне было невыносимо видеть тоску в его глазах, и я отвернулась.

— Что мы можем сделать? Ты женат…

— Это не настоящий брак. Зачем я это сделал? Она была так бесконечно несчастна. Ее карьера кончена, жизнь разбита. Я испугался за нее… Это был порыв. Потом я сразу понял, что совершил ужасную ошибку. Я мог помогать ей, заботиться о ней, но…

— Я понимаю, Родерик. Мы тогда расстались. Мы оба считали, что не можем поступить иначе И все это время те письма лежали в ее столе. Невыносимо думать, что все могло бы быть по-другому.

— Мы должны найти какой-то выход.

— Нам нельзя встречаться, — сказала я.

— Я хочу быть рядом с тобой. Хочу говорить с тобой. Ведь того непреодолимого барьера между нами больше нет. Это придает мне ощущение свободы. Я чувствую, что теперь, когда его больше нет, должна появиться надежда.

— Но Лайза, — сказала я. — Она есть.

— Возможно, мы сумеем как-то договориться.

— Она тяжело больна. И, должно быть, очень страдает.

Какое-то время он молчал. Потом сказал:

— Ноэль, нам нужно поговорить.

— Давай выйдем на улицу, — предложила я. — Посидим в парке, как когда-то. Мне хочется выйти, Родерик. Здесь в любой момент нас могут прервать. Мари-Кристин, которая живет здесь со мной, может войти. Ей непременно захочется познакомиться с тобой. Я хочу пойти куда-нибудь, где мы сможем побыть вдвоем.

— Я просто хочу поговорить, все равно, где.

— Подожди, я одену пальто.

Я чувствовала, что нам лучше выйти на воздух. Здесь, в гостиной, желание быть ближе друг к другу было слишком велико, чтобы мы могли ему противиться. Я ни на минуту не должна забывать, что он — муж Лайзы.

Мы дошли до Грин-парка, где когда-то так часто сидели вдвоем. Я вспомнила, как к нам присоединялась Лайза. Мы сели на скамейку, на которой сидели раньше, в счастливые времена.

— Скажи мне, Ноэль, как ты жила это время, что с тобой было? — спросил он. — Что было со мной, ты знаешь. Я женился. Зачем я это сделал?

— Я поехала во Францию с Робером Бушером, — сказала я. — Там я познакомилась с его племянником, Мари-Кристин — его дочь. Робер, его племянник и сестра — все погибли при артиллерийском обстреле во время осады Парижа. Мари-Кристин осталась совсем одна, и с тех пор живет со мной.

— Отец рассказывал мне об этом. Мы знали, что ты во Франции, и все ужасно беспокоились о тебе.

— Я тоже могла в тот момент находиться в парижском доме Робера. По счастливой случайности мы с Мари-Кристин оказались в это время в имении.

Он взял мою руку и сжал ее.

— Мне невыносима сама мысль, что ты могла подвергаться такой опасности.

— Я все время думала о тебе, — сказала я.

— Ты должна понять, почему я женился на Лайзе.

— Я понимаю. Ты испытывал к ней огромную жалость. Ты думал, что мы потеряли друг друга навсегда и что женившись на ней, ты сможешь помочь ей.

— Да, я считал, что потерял тебя. И думал, это самое лучшее, что я могу для нее сделать. Что у меня будете о ком заботиться.

— Мы оба пытались начать новую жизнь. Отец Мари-Кристин просил меня выйти за него замуж.

— И ты бы так и сделала, если бы он остался жив?

— Не знаю. Я все время тянула с ответом. Не могла ни на что решиться. Он был художником, хорошим художником. Я думаю, если бы мне удалось забыть тебя, я смогла бы найти счастье с Жераром.

— Но ты не смогла забыть меня?

— Да, Родерик, не смогла. И никогда не смогу.

— Мы должны что-то придумать.

— Что?

— Я попрошу Лайзу, чтобы она освободила меня.

— Ты женился на ней из сострадания. Можешь ли ты сейчас оставить ее?

— Она должна понять меня.

— Родерик, я не думаю, что ты в праве просить ее об этом.

— Она будет обеспечена всем до конца своих дней.

— Все равно она не согласится. Ей нужно, чтобы ты был с ней.

— Но я и сейчас редко бываю с ней. По возможности я стараюсь реже бывать в доме. Прежде чем приехать сюда, я собирался отправиться в Шотландию. Чтобы хоть на какое-то время уехать из дома.

— Как долго ты там пробудешь?

Он пожал плечами.

— Мне просто не хотелось оставаться в Леверсоне. Поэтому я затеял эту поездку. Там поместьем управляет мой кузен. У него возникли некоторые трудности. Я думал поехать туда и помочь ему все уладить. Но это было всего-лишь предлогом. Я хотел уехать. Ты даже не можешь представить себе, какая там обстановка.

— Думаю, могу.

— Мама враждебно настроена к Лайзе и не скрывает этого. Я думаю, они ненавидят друг друга. Она убеждена, что Лайза авантюристка, и я попался в ее сети. Она, конечно, знает, что твоя мама очень помогла ей и что Лайза была ее дублершей. Мама считает, что Лайза приносит несчастье, и в ней заключено какое-то зло. Одним словом, наш дом — это дом отчаяния. Иногда мной овладевает непреодолимое желание уехать оттуда, что я и собирался сделать. Но сейчас, когда мы узнали правду, я чувствую, что мы должны найти выход.

— Она не отпустит тебя, Родерик.

— Я поговорю с ней и с родителями. Я объясню ей, что возможен другой вариант. Если только она отпустит меня, мы можем развестись. Лайза должна понять, что так будет лучше для всех. Со мной она не может быть счастлива. Я знаю, что она несчастна, но она должна понять, что это наилучший выход.

Я не была в этом уверена.

Мы еще долго сидели и говорили. И не могли удержаться от того, чтобы не заглядывать в будущее, наше с ним будущее. Да, нас ждет немало трудностей, но мы сумеем их преодолеть.

Отбрасывая в сторону сомнения, мы строили планы на будущее, которое считали для себя навсегда потерянным.

Скрыть от Мари-Кристин приход Родерика было невозможно. Она слышала, что к нам заезжал мистер Клеверхем — молодой мистер Клеверхем, и уже с нетерпением ждала моего возвращения.

Не успела я войти, как она набросилась на меня с вопросами:

— Ты выглядишь совсем по-другому. Что-то произошло? Что? Скажи мне. Родерик! Он вернулся.

— Да, — сказала я. — Он приходил сюда.

— Где он сейчас?

— Ушел.

— Ушел? Но почему? Что он тебе сказал? Он же теперь знает, что он не твой брат. Разве это не замечательно? Менингарт и все прочее. Если бы я не нашла тогда эти письма…

— Да, это все благодаря тебе, Мари-Кристин.

— Ну хорошо, а дальше? Что будет дальше?

— Он женат, Мари-Кристин.

— И что вы собираетесь делать?

— Я не знаю.

— Нет, ты знаешь. Я вижу, по лицу вижу, что знаешь. Скажи мне. Ведь я тоже имею к этому отношение — это я нашла письма.

— Да, ты. И ты была мне всегда хорошим другом. Но пойми, мы сейчас не можем пожениться. Он женат на Лайзе.

— На той, которая упала перед экипажем твоей мамы?

— Да.

— Она стоит у вас на пути. Но он, что он собирается делать? Я вижу, вы что-то решили.

— Он хочет просить ее, чтобы она его освободила.

— То есть, дала ему развод? О, Ноэль, как это интересно!

— Думаю, вряд ли это будет интересно. Скорее печально.

— Какая жалость, что он не подождал, пока мы найдем письма. Он сказал, что любит тебя и будет любить вечно? Если нет, то еще скажет. И тогда все пойдет так, как надо.

— Не знаю, Мари-Кристин. Не думаю, что все будет так просто.

Все последующие дни я размышляла над этим. Ни о чем другом я просто не могла думать.

И тут вернулся Родерик. Сгорая от нетерпения, он начал рассказывать:

— Когда я все объяснил ей, она была глубоко потрясена. Как часто с ней бывает, она лежала в постели, испытывая некоторое недомогание. Я сказал ей, что очень сожалею, объяснил все про наши с тобой отношения, как было и как будет всегда. Сказал, что в то время, когда предложил ей стать моей женой, я думал, что брак с тобой невозможен. Обещал, что ей будет обеспечен любой уход, у нее будет все, что она захочет. Она очень печально улыбнулась и сказала: «Все, кроме тебя». Я сказал, что мы, возможно, могли бы остаться друзьями. Что касается развода — все можно очень легко устроить. Все формальности я возьму на себя. И ей не придется ни о чем беспокоиться. Слушая меня, она закрыла глаза, как будто допытывала сильную боль.