— Но приукрашенное изображение доставляет удовольствие, какой от этого вред?

— Никакого. Я просто не хочу так писать.

— А я хотела бы, чтобы меня изобразили красивее, чем я есть, — сказала Мари-Кристин.

— Я уверена, что большинство хотят этого же, — добавила Анжель.

— Вы считаете, вам удается раскрыть секреты, которые люди пытаются скрыть? — спросила я.

— Возможно, иногда удается. Но портретист чаще всего обладает богатым воображением и то, что ему не удается раскрыть, он додумывает сам.

— Мне кажется, — сказал Робер, — что, заказывая портрет, надо быть очень осторожным, раз твой характер подвергается такому тщательному анализу.

— По-моему, у вас создалось неправильное представление, — беспечно сказал Жерар. — Я просто говорил об умственных упражнениях художника исключительно для собственного удовольствия. Это абсолютно безвредно.

На стеклянную дверь, ведущую на крышу, упала тень, а затем появилась фигура очень высокого человека, который заглядывал в комнату.

— Добрый день, — сказал он по-французски с сильным акцентом.

— Заходи, — пригласил Жерар, что было совершенно излишне, так как гость уже вошел в комнату.

— О, я, кажется, не вовремя, — сказал он, оглядывая всех присутствующих и улыбаясь.

Это был блондин с необыкновенно яркими голубыми глазами. Он как бы подавлял остальных своим присутствием, но не только из-за своего роста. В нем сразу чувствовалась сильная личность.

— Это Ларс Петерсен, мой сосед, — представил гостя Жерар.

Я уже слышала это имя. Это был художник, который написал портрет Марианны.

Жерар представил ему меня. С остальными, судя по всему, Ларс уже был знаком.

— Очень рад вас всех видеть, — сказал Ларс Петерсен. — Прошу простить меня за то, что я заявился таким образом. Я зашел попросить немного молока. У тебя есть молоко, Жерар? Если бы я знал, что ты принимаешь гостей, я бы выпил свой кофе без молока.

— Мы тоже пьем кофе, — сказала Анжель. — Правда, он, наверно, уже остыл…

— Я люблю кофе в любом виде.

— Вот, пожалуйста, молоко.

— Вы очень любезны.

— Пожалуйста, садитесь, — сказала Анжель, и Ларс сел на кушетку рядом с Мари-Кристин.

Мне показалось, что Жерар остался недоволен тем, что его сосед присоединился к нашей компании. Этот великан, несомненно, производил на всех впечатление. Вскоре он уже завладел беседой, при этом рассказывая в основном о себе: о том, как он был студентом в Осло и как однажды ему в голову пришла мысль стать художником.

— Считается, что жизнь впроголодь в мансарде это непременное условие расцвета великого искусства, — продолжал Ларс Петерсен. — Поэтому мы все живем одним днем, зная, что находимся на пути к славе и богатству, а лишения сегодняшнего дня — это цена, которую нужно заплатить во славу будущего. Когда-нибудь имени Ларса Петерсена и Жерара дю Каррона будут стоять рядом с именем Леонардо да Винчи. Можете не сомневаться. Мы, по крайней мере, твердо верим в это.

Он рассказал нам о том, как приехал в Париж. В течение нескольких лет ему пришлось бороться за существование, он скитался по временным жилищам. А затем ему удалось продать несколько картин. Одна из них имела большой успех, о ней говорили.

После этих слов Жерар изменился в лице. Я поняла, что речь идет о портрете Марианны.

— Стоит только один раз добиться успеха, и тобой уже интересуются, — продолжал Ларс Петерсен. — Мои картины стали покупать. Это была ступень наверх. То, что нужно каждому. Теперь у меня прекрасная квартира, такая же, как эта. Точная копия. А где найдешь что-нибудь более подходящее?

Он рассказывал о своей стране, о величественных фьордах.

— Красивейший ландшафт. Его стоит рисовать, но… — Он пожал плечами и покачал головой: — Публике подавай Лувр или Нотр-Дам, а не дикие ландшафты Норвегии. Да, да, если вы хотите добиться успеха, нужно пройти школу ученичества в Париже. Париж — это магическое слово. Без Парижа великим не станешь.

— Жерар тоже утверждает это, — сказал Робер и взглянул на Анжель. — Думаю, дорогая, нам пора.

— Это было так здорово! — воскликнула Мари-Кристин.

— Но вы ведь живете не очень далеко, — сказал Ларс Петерсен. — Всего лишь в нескольких милях от Парижа?

— Да, — ответил Жерар, — вам следует почаще приезжать в Париж.

— С удовольствием, — отозвалась Мари-Кристин.

— Я так рада была повидать тебя, Жерар, — сказала Анжель. — Приезжай поскорее домой.

— Обязательно.

Жерар взял мою руку.

— Я был очень рад познакомиться с вами. Хорошо, что вы еще побудете во Франции. Мне хотелось бы написать ваш портрет.

Я рассмеялась.

— После ваших рассуждений?

— Есть люди, которых достаточно один раз увидеть, чтобы захотелось написать их. Я чувствую, что вы одна из них.

— Что ж, я польщена, но мне следует быть поосторожней, не так ли?

— Обещаю вам, что процесс будет безболезненным.

— Мы уезжаем послезавтра.

— Но вы ведь живете недалеко отсюда. Вы согласны? Я был бы очень рад этому.

— Можно мне подумать?

— Разумеется, пожалуйста.

— А вы не приедете в Серый дом?

— Я предпочел бы писать портрет здесь. Освещение хорошее и все необходимое под рукой.

— Но тогда мне придется остаться в Париже.

— Всего на неделю или чуть больше. Почему бы и нет? Вы могли бы пожить в нашем доме. Это ведь совсем близко от мастерской.

Я была в восторге. Визит прошел просто замечательно.


Вечером Анжель зашла в мою комнату.

— Мне хотелось бы узнать, что ты думаешь по поводу нашего визита к Жерару, — сказала она.

— Я получила огромное удовольствие. Это было очень интересно.

— Он меня беспокоит. Мне хотелось бы, чтобы он вернулся домой.

— Но он ведь так увлечен живописью.

— Он мог бы заниматься этим и дома.

— Жерар хочет написать мой портрет. — Я украдкой следила за реакцией мадам Анжель.

— Я думаю, он может написать хороший портрет. Некоторые его работы по-настоящему прекрасны, — заметила она бесстрастно.

— Он, наверное, написал много портретов своей жены?

— О, да. Она была его главной моделью. Некоторые из ее портретов просто замечательные. Жаль, что подняли такую шумиху вокруг портрета, написанного Ларсом Петерсеном. Я считаю, что портреты, сделанные Жераром, не хуже. Все зависит от того, что придется по вкусу критикам.

— Он не показал нам ни одного из портретов жены.

— Я думаю, он не хочет возвращаться к прошлому. Кажется, это было совсем недавно. Вы будете позировать ему?

— Мне кажется, это будет довольно забавно.

— Мы все организуем. Я не могу надолго оставлять хозяйство, поэтому сейчас нам придется вернуться. Но мы можем снова приехать через несколько недель. Я бы поехала с вами и вы смогли бы ходить в мастерскую каждый день. Думаю, Жерар будет работать по утрам. В это время освещение лучше. Да-да, конечно, мы все устроим. Скажем, недельки через три.


Когда мы вернулись в Серый дом, меня ждало письмо от Лайзы Финнелл. Мне стало не по себе, когда я узнала ее почерк. Отъезд в Париж помог мне немного забыть прошлое. Встреча с Жераром и знакомство с его творчеством пробудили интерес к жизни. Я чувствовала к нему симпатию. А теперь я мгновенно перенеслась обратно в тот мир, из которого так недавно мне пришлось бежать.

Я отнесла письмо в свою комнату, чтобы никто не помешал мне прочитать его.


«Дорогая Ноэль,

Последнее время я много думаю о тебе. Честно говоря, я думаю о тебе постоянно с тех пор, как ты уехала. Как ты поживаешь? Я уверена, что ты чувствуешь себя лучше. Робер — добрейший из всех людей, которых я знаю, и ты правильно сделала, что уехала с ним.

Спектакли закончились, а премьера новой пьесы состоится только через несколько недель. Долли обещал мне роль в ней. Хотя всего лишь в кордебалете. Я думаю, главную роль получит Лотти Лэнгтон. А я надеюсь стать дублершей. Сейчас я отдыхаю.

Представь себе, я ездила в Леверсон-Мейнор. Мне хотелось, чтобы ты знала об этом.

Видишь ли, в газетах очень много пишут о раскопках храма Нептуна. Мне показалось это страшно интересным, и я написала Родерику, что мне очень хотелось бы увидеть храм.

Он приехал в Лондон. В то время я еще работала, и он пришел на спектакль. После спектакля мы вместе поужинали. Он выглядел очень грустным. Он не хотел говорить о тебе, разговор шел о храме, и он пригласил меня приехать в Мейнор на уик-энд. Я так и сделала. Это было потрясающе. Мне понравилось все. Я познакомилась с Фионой Вэнс. Уик-энд прошел очень интересно. Но леди Констанс была со мной весьма холодна. Совершенно очевидно, она не одобряла моего присутствия. Теперь я понимаю, как ты должна была себя чувствовать, общаясь с ней.

В остальном все прошло замечательно.

И Чарли, и Родерик пригласили меня приехать к ним снова. Однако леди Констанс промолчала.

Ну что ж, может быть, я поеду туда еще раз.

Я живу в том же доме. Пожалуйста, скажи Роберу, что мне стыдно, но мне здесь так уютно, да и Кримпы не хотят, чтобы я уезжала.

Постарайся разузнать у Робера, считает ли он, что я должна уехать. Мне кажется, это не так уж необходимо, а для меня жизнь в этом доме очень многое значит.

Очевидно, я скоро снова начну работать. Надеюсь на это. В этом случае я уже не смогу ездить в Леверсон-Мейнор по выходным.

Вот и все. Я подумала, мне следует написать тебе, что я была там. Может быть, как-нибудь мне удастся повидаться и с тобой. Какие у тебя планы?

Ноэль, дорогая, я так надеюсь, что у тебя все будет в порядке…»


Письмо выпало из моих рук.

Итак, она побывала там. Она встретилась с Родериком, Чарли и леди Констанс. Она пишет, что они грустят.

Милый Родерик… О чем он сейчас думает? Забудет ли он со временем обо мне? Я знаю, что никогда не смогу забыть его.


Я ощущала покой и даже некоторое блаженство, сидя в мастерской и глядя на панораму города, пока Жерар дю Каррон работал над моим портретом. Я была, как никогда, далеко от трагических ударов судьбы. Я сидела в кресле, и свет падал на мое лицо. Жерар стоял у мольберта. Иногда он разговаривал со мной во время работы, иногда замолкал.

Он рассказал мне о своем детстве в Сером доме, о том, как любил проводить время в северной башне. Он начал рисовать в раннем возрасте, и живопись всегда глубоко интересовала его.

Я рассказала ему о своей жизни, о подготовке спектаклей, о Долли. Я вспоминала разные случаи и поняла, что даже могу смеяться над ними, как когда-то. Он смеялся вместе со мной.

Приходила мадам Гарнье, и кухня наполнялась шумом. По-моему, она считала, что шум необходим, чтобы показать, как усердно она работает. Сначала она относилась ко мне с некоторой неприязнью, но через несколько дней стала дружелюбнее. В конце концов, с нас обеих писали портреты, и это нас сближало.

Она рассказала мне, что ее портрет будет представлен на выставке. Люди будут приходить, смотреть на него и, возможно, кто-нибудь захочет купить его.

— Интересно, кому захочется повесить мой портрет в своей гостиной, мадемуазель?

— А мой?

У нее была привычка подталкивать меня локтем и заливаться смехом. Она приносила хлеб, молоко и деликатесы, цены на которые безбожно преувеличивала. Я сразу начала подозревать это, помня тот алчный блеск, который заметила в ее глазах на портрете. Я решила проверить свои подозрения и оказалась права. Меня поразила реакция Жерара.

Однажды я спросила:

— Вы знаете, что мадам Гарнье обманывает вас, когда отчитывается о расходах на продукты?

— Ну, конечно, — ответил он.

— И вы ей не сказали об этом?

— Нет, это пустяки. Мне нужно, чтобы она покупала для меня продукты. Поэтому пускай празднует свои маленькие победы. Ей это доставляет удовольствие. Она думает, что ужасно хитрая. А если она почувствует, что я знаю об этом, то лишится этого удовольствия. В английском языке, кажется, есть пословица: «Не будите спящую собаку»?

Я рассмеялась.

Иногда я оставалась в мастерской и после обеда. Часто, когда мы обедали вместе, приходил кто-нибудь еще. Я уже познакомилась с некоторыми из друзей Жерара. Например, с Гастоном дю Пре, молодым человеком из провинции Дордонь. Он был очень беден, и в основном его подкармливали братья-художники. Он частенько появлялся, когда мы сидели за столом, и присоединялся к нам. Заходил и Ричард Харт, сын землевладельца из Стаффордшира, который всю свою жизнь мечтал быть художником. Были и другие, но главенствовал, конечно, Ларс Петерсен, самый удачливый из них, поскольку стал знаменитым благодаря портрету Марианны.