Веселый смех и аплодисменты положили конец их негромкому разговору. Необычайно серьезно, но со слезами, блестевшими на ее прекрасных глазах, госпожа де Рамбуйе объявила о помолвке ее дочери Жюли с маркизом де Монтозье. Франсуа снова сморщил острый нос с предерзким выражением.

– Не стоило бы нашей обожаемой и добросердечной маркизе так волноваться. Объявление о помолвке всего лишь справедливое вознаграждение тому, кто его заслужил. Но что-то мне подсказывает, что флердоранж мы увидим на невесте не завтра.

– Что за фантазии, право! Вы же сами только что говорили, что время весны…

– Скажем откровенно, она вдвое старше вас и вполне могла бы быть вашей матерью. И моей тоже.

– Не говорите глупостей, злой мальчишка! Наша дорогая Жюли…

– Вы лучше ее послушайте! Она говорит.

В самом деле, дорогая Жюли, поднеся к глазам тонкий батистовый платочек – на тот случай, если вдруг из них польются слезы, – растроганно поблагодарила верного поклонника, но попросила дать ей еще немного времени перед тем, как она вступит на путь подготовки к свадьбе. Ей нужно прийти в себя от радостного потрясения, поблагодарить Господа Бога за ниспосланное ей счастье. Еще она хочет сохранить хоть на какое-то время чудесное состояние «девушки» и пожить еще немного возле своей горячо любимой матери. Она пообещала в один из прекрасных дней отдать свою руку верному обожателю, но попросила его еще немного подождать.

Не желая прослыть грубым, маркиз дал согласие, что означало новую отсрочку. А что он мог поделать? Ничего другого ему не оставалось.

– Ну? Что я говорил? – торжествующе воскликнул Франсуа, но Изабель на него даже не взглянула.

Все глаза были устремлены на вновь прибывших гостей, которые вошли с громкими поздравлениями. Это были Людовик де Конде собственной персоной в сопровождении трех молодых дворян, один из которых был не старше Франсуа.

– Вот и де Ла Муссэйе, – процедил Франсуа сквозь зубы. – Ветрогон. Похоже, прилип и не хочет отлипать. Что ж, будет повод позабавиться. Посмотрим, как будет выкручиваться Его Высочество, оказавшись между возлюбленной и утешителем.

У Изабель не хватило душевных сил поставить брата на место. Она скользнула равнодушным взглядом по маркизу и убедилась, что он очарователен. Герцог Энгиенский поздоровался с хозяйкой дома и сказал ей комплимент. Потом поздоровался с матерью и сестрой, а затем взял за руку Марту дю Вижан и отвел в сторону, нисколько не помешав общему разговору, продолжавшему блистать остроумием и вызывать взрывы смеха.

Со своего места Изабель видела, каким гневом вспыхнули прекрасные глаза ее кузины, и поняла, как прав был Вуатюр. Любовь, которую питала Анна-Женевьева к брату, выходила за пределы родственной привязанности. И дело было не только в гордости за свою принадлежность к высшей знати, когда она говорила, что дочь маркиза дю Вижана недостойна соединиться с принцем крови, поэтому ради нее не стоит стараться и нарушать таинство брака. Изабель тоже слышала из уст кузины, что и она, хоть и Монморанси, а стало быть, цвет старинной французской аристократии, не может рассчитывать когда бы то ни было стать принцессой де Конде.

Судя по тому, с каким презрением Анна-Женевьева швырнула – иначе не скажешь – брату ту самую записку, которую ее так ласково просили несколько минут тому назад передать, могло произойти нечто неприятное. Франсуа уже было бросился к Людовику, чтобы как-то отвлечь его и разрядить атмосферу, но увидел, что два красивых и элегантных молодых человека, без всякого сомнения, братья, встали рядом с герцогом и безупречным поклоном поприветствовали его сестру. Лицо ее сразу просветлело. Изабель поймала Франсуа за рукав и остановила его.

– Не спешите, господин торопыга. Я вижу, здесь новые лица, и лица весьма приятные. Однако откуда они явились? Кто они?

– Неудивительно, что вы их не знаете. Их скорее можно увидеть на поле боя. Или при дворе. Почему вы никогда не сопровождаете принцессу, когда она ездит ко двору?

– Потому что мне там скучно. Король постоянно болен, кардинал тоже. И все чаще встречаешь там монсеньора Мазарини, который, как я поняла, стал новым доверенным лицом короля, а королева улыбается ему, пожалуй, даже слишком часто, так что, боюсь, как бы ему не пришлось рано или поздно иметь дело с прекрасным герцогом де Бофором. Он один хочет быть рыцарем королевы.

– Для особы, не любящей бывать при дворе, вы прекрасно осведомлены. Но советую говорить как можно тише, когда речь заходит о монсеньоре Мазарини. Во-первых, он переделал свою фамилию на французский лад и теперь нужно называть его Мазарен; во-вторых, Ришелье выхлопотал для него кардинальскую шапку; в-третьих, он собирается стать преемником всесильного кардинала. И хотя это очень многим не нравится, но, скорее всего, так оно и будет.

– Охотно вам верю. И все же вернемся к вопросу, который я вам задала. Кто такие эти очаровательные молодые люди, старший из которых, судя по всему, нравится нашей разборчивой принцессе?

– Морис и Гаспар де Колиньи, сыновья маршала де Шатильона и Габриэль де Полиньяк. Морис влюблен в нашу Анну-Женевьеву, и она отнеслась бы к его страсти благослонно, не имей он серьезного порока, не считая, разумеется, главного – того, что он не принц. А порок в том, что он правнук адмирала де Колиньи, убитого в Варфоломеевскую ночь, а значит, гугенот!

– И брат его тоже, полагаю? – осведомилась Изабель с легким вздохом, который не ускользнул от внимания Франсуа.

– И брат его тоже. Неужели этот юный красавец имеет счастье вам понравиться? Это была бы громкая новость, ведь до сих пор никому не удавалось удостоиться такой чести. Однако есть и еще одно печальное обстоятельство, – сообщил младший де Бутвиль, внезапно изменив тон. – Этот молодой человек не только хорош собой и любезен, но он еще и отважен, как рыцарь Круглого стола. Та, которую он полюбит, рискует очень скоро остаться вдовой.

– Почему вы говорите «полюбит»? Его сердце свободно?

– Насколько я знаю, да. Зато его старший брат не умеет скрыть всепоглощающую страсть к Анне-Женевьеве, которая просто испепеляет его.

– Бедный юноша! Он, значит, в самом начале крестного пути!

– Думаю, он об этом знает, но ничего не может с собой поделать, поэтому довольствуется тем, что видит ее улыбку, целует руку, вдыхает аромат, когда она спускается с эмпиреев и снисходит до танца с ним. Возможно, он надеется на что-то в будущем.

– Что вы хотите этим сказать?

– Что, выйдя замуж, женщина может позволить себе то, что не позволено девушке.

– Сейчас же замолчите!

– Почему? Я паж госпожи принцессы, а паж должен знать все на свете, – сообщил Франсуа лукаво. – Случается, он знает куда больше, чем предполагают.

– Например?

– Ну-у… Например, что… – тут он понизил голос до шепота, – наш господин, принц де Конте – на самом деле сын некоего Белькастеля, за что его мать, принцесса, удостоилась тюремного заключения, где и родила его.

– Боже мой! – воскликнула потрясенная Изабель. – Говорите тише, скверный мальчишка!

– Милая сестрица, об этом все знают и без меня.

– О чем это все знают? – раздался позади них насмешливый голос. – И знаю ли об этом я?

– Ваше Высочество – не все, – заявил Франсуа подошедшему к ним герцогу Энгиенскому, покраснев до ушей, – поэтому может чего-то и не знать. Это всего только сплетни, недостойные вашего слуха.

– Но вы их тем не менее передаете вашей пленительной сестре! Марш отсюда, болтун! Освободите место для людей серьезных!

Несказанно обрадовавшись, что так легко выпутался из затруднительного положения, юный де Бутвиль поклонился и мгновенно исчез, словно джинн из восточной сказки. Он знал, что сестра сумеет найти выход, тем более что герцог смотрел на нее с удивительной нежностью. Смотрел так, словно увидел ее впервые.

– Господи! До чего же вы хороши сегодня, дорогая, – произнес молодой человек, взял чуть дрогнувшую девичью руку и поцеловал. – Глядя на вас, я огорчен, что дал обещание представить вам своего друга, Гаспара де Колиньи, маркиза д’Андело, вот он перед вами. А теперь я оставлю вас, чтобы не мешать познакомиться, – прибавил он и поспешил вернуться к мадемуазель дю Вижан, которая уже искала его обеспокоенным взглядом.

Изабель и Гаспар с минуту молча смотрели друг на друга: он – совершенно очевидно пораженный в самое сердце, она – польщенная столь лестной победой, о которой откровенно говорил его взгляд. Молодой Колиньи – блондин высокого роста с синими глазами, атлетического сложения – был великолепен. Его улыбка тоже была необыкновенно хороша. Изабель оценила, что он обошелся без дежурных комплиментов, которых требует знакомство.

– Я хотел бы провести этот вечер у ваших ног, – наконец заговорил он, – и, не сводя глаз, любоваться вами.

Изабель была смешлива – ее смех прозвучал хрустальным колокольчиком.

– Молча? – осведомилась она. – Не скучно ли это будет?

– Для вас, без сомнения, скучно. Смертельно скучно, я бы сказал. Но согласитесь, что, преклонив колени перед алтарем, свою любовь отдают Господу в благоговейном молчании. А я сейчас смогу смотреть на вас и молчать без помех, потому что один из самых блестящих писателей, которые нас здесь окружают, будет сейчас читать нам свое последнее творение. Пойдемте, я отведу вас в кружок его верных слушателей.

К своему удивлению, Изабель провела необычайно приятный вечер. Гаспар де Колиньи, мужественный талантливый воин, которому, как она потом узнала, все предрекали в будущем маршальский жезл, какой заслужил его отец, оказался приятным собеседником. Рядом с ним Изабель даже на какое-то время забыла, что влюблена в другого. Конечно, ее сердечная рана не могла затянуться бесследно, но она была уже не так мучительна, позволяя на время забыть о себе. Позже Изабель почувствует еще и гордость, что, по выражению поэта, «сумела приковать к своей колеснице» одного из самых обольстительных молодых людей при дворе, чем вызвала зависть многих дам.

Когда вечер близился к концу и Гаспар подошел, чтобы попрощаться с принцессой Шарлоттой, он, конечно, не мог не попросить разрешения появиться у нее в доме в тот день, когда она соизволит его принять. И принцесса с присущей ей добротой и любезностью уверила его, что двери дома Конде всегда для него открыты и он будет желанным гостем.


Однако Анна-Женевьева, усевшись в карету, которая повезла их домой, заслонила облаком сияющий солнечный луч, который упал на ее кузину.

– Жаль, что вы не сможете выйти за него замуж! – заявила она непререкаемым тоном.

Изабель повернула голову и с недоумением посмотрела на Анну-Женевьеву.

– Вы искренне веруете, моя дорогая, поэтому мне трудно представить вас женой протестанта! Впрочем, я думаю, что его скаредный отец перегрызет ему горло, если бедняжка Гаспар посмеет полюбить католичку! – объяснила кузина.

– Анна, дорогая, – остановила дочь принцесса с упреком в голосе. – Мы провели сегодня чудесный вечер, и я не вижу оснований омрачать его. Это не по-христиански, дитя мое, уверяю вас, совсем не по-христиански.

– Не по-христиански было бы позволить Изабель мечтать о несбыточном.

– Я ни о чем не мечтаю, – возразила огорченная Изабель кузине. – Разве что о моей кровати, потому что с ног валюсь от усталости, – и она прикрыла рот рукой, притворно зевнув.

Изабель вовсе не хотела спать, но еще меньше ей хотелось стать жертвой дурного настроения Анны-Женевьевы, которая, не видя около себя брата, желала сокрушить равную по обаянию соперницу. Изабель охотно померилась бы силами с Анной-Женевьевой, но только не сегодня вечером! Она была рада появлению около нее влюбленного красавца – это лекарство ей было просто необходимо после того, как она узнала, что Марта дю Вижан по-прежнему царит в сердце того, кого она любила. Устроившись поудобнее среди подушек, она позволила себе еще одно удовольствие, сказав со вздохом:

– Сегодня все только и говорили, что дни кардинала сочтены. Уверена, наш герцог счастлив, чувствуя близкую свободу, которая позволит ему жениться на той, кто занимает все его мысли, отправив малышку Клер-Клеманс к ее куклам.

– Чтобы принц крови получил развод, нужно разрешение его святейшества папы. Мой брат будет самым великим полководцем нашего времени. Ему недосуг проводить время в постели с возлюбленной, когда его ждет слава! – мгновенно откликнулась Анна-Женевьева.

– А я-то думала, вы хотите, чтобы ваш брат развелся. Неужели вы переменили мнение, дочь моя? – удивилась госпожа де Конде.

– Да, переменила. Я хотела бы, чтобы он женился на принцессе. На Мадемуазель[16], например. В ее жилах течет королевская кровь, у нее прекрасное здоровье и самое большое приданое во Франции. Я знаю, что и она сама, и ее родственники были бы не против такого брака. Но разводиться ради того, чтобы жениться на дочери маркиза дю Вижана? Нет! Тысяча раз нет!

Изабель не могла удержаться от смеха: