Дженет Таннер - Дочь роскоши

– Что случилось, Луи?

– О чем ты говоришь, Киска?

– Не знаю. Ты кажешься… – Она оборвала себя, а он резко притянул ее к себе, поцеловал, расстегнул ее блузку и спустил молнию на светлых джинсах. Рука его скользила у нее по груди, по плоскому животу, остановилась на мягком пушистом холмике между ног, и она стала забывать свои опасения. Было невозможно думать о чем-то другом, когда Луи так любил ее, он был настолько опытен, что мог привести ее к пику наслаждения, довести до исступления, до того, что она почти кричала от желания. Только тогда он раздевался, сбрасывая одежду неаккуратной грудой на пол, и так рьяно занимался с нею любовью, что она стонала, кричала, а он заглушал ее любовные крики, зажимал рукой ей рот, а свое тело вонзал в ее. Потом, спустя некоторое время, он снова занимался с ней любовью, более медленно и чувственно, стоя под душем, когда теплая вода каскадом обрушивалась на них, а тела их скользили от геля для ванн. Так было и сейчас. Но когда все завершилось, он деловито отодвинулся от нее, и она поняла, что все ее опасения остались при ней, они только притаились на время, пока ею владела страсть.

– Было здорово, да? – спросила она, идя вслед за ним в спальню и пытаясь возродить настроение, которое было у них минуту назад.

– Да. – Но при этом он стоял к ней спиной, вытирался досуха, а потом поднял брюки и натянул их, даже не удостоив ее взглядом. – Почему ты не одеваешься, Киска?

Все еще обнаженная, она подбежала к нему, обвила его руками. От ее волос остался мокрый след на его рубашке.

– Ради Бога, Киска, ты ненасытна! Дай мужчине шанс! У тебя уже два раза он был – чего еще ты хочешь?

Я хочу вести себя так, словно ты любишь меня, хотела она сказать, но не могла.

– Кроме того, ты намочила мою рубашку. – Он отодвинул ее от себя, как-то странно – твердо и холодно. – Послушай, Киска, я должен поговорить с тобой. Ты должна кое-что для меня сделать.

Она была готова сделать для него все, что угодно, все…

– Что?

– Ты помнишь, как рассказала мне про Фрэнка де Валя?

Дебби нахмурилась.

– Фрэнк де Валь?

– Ну давай, ты должна вспомнить. Он сенатор в парламенте острова. Ты говорила мне о его извращениях и как ты встретила его на оргии у Симона Чемберса.

– А, этот. Ну, я ведь больше не встречалась с ним.

– Но ты же видела его там?

– Ну да. Но только не говори «на одной из оргий Симона Чемберса». Из-за этого чувствую себя развратницей. Я только один раз была там, и то по ошибке. И я выбралась оттуда, как только смогла, и не светилась там – я же тебе говорила.

– Но уже после того, как ты видела Фрэнка де Валя.

– Может быть. Но почему ты о нем говоришь?

– Я думаю, что эта оргия может обернуться самой выгодной вечеринкой, на которую ты когда-либо ходила.

– О чем это ты?

– Смотри. – Луи вытер полотенцем волосы и причесался. – У меня есть планы – расширить компанию и получить возможность вести на Джерси ночную жизнь. Но беда в том, что законы здесь архаичны – чересчур строгие. Представь себе, здесь не разрешаются азартные игры – на острове, битком набитом деньгами! А они не разрешают, А изменить закон – почти бесполезное дело.

Чтобы добиться этого, мне нужен друг во вражеском стане. Но у меня такого нет. Но теперь, думаю, им может быть Фрэнк де Валь.

– Извини, но я все равно не понимаю.

– Ну давай, Дебби, пошевели мозгами! Я вполне уверен, что могу сейчас поговорить с Фрэнком де Валем и убедить его перейти на мою сторону, а потом использовать его власть, чтобы он воздействовал на своих приятелей в правительстве.

– Как?

– Фрэнк – уважаемый человек. У него есть репутация, которую он будет защищать. Я не думаю, что ему захочется, чтобы всем стало известно, как он проводит свободное время – прыгает совершенно голый, в одном только – как там его? – белом фартучке с рюшами и в чулках? Я много бы дал, чтобы увидеть его в таком облике, а?

– Ты хочешь сказать… шантаж? – потрясенно спросила Дебби.

– Это, конечно, не очень хорошее слово. Но я думаю, нет смысла пользоваться эвфемизмами, по крайней мере нам, между собой. Шантаж, принуждение – как бы там ни называли, но все равно смысл один. Я могу заручиться его поддержкой, чтобы изменить закон, а Фрэнк сохранит имидж добропорядочного сенатора.

Пока он говорил, Дебби завернулась в полотенце, как в саронг. Она обернула его вокруг себя, волосы свисали влажными прядями вдоль спины, на лице застыло потрясенное выражение. Ее собственная жизнь не могла служить образцовым примером, но у Дебби были определенные понятия о том, что правильно, а что – нет. И то, чего хотел Луи, без сомнения, неправильно. Она не знала Фрэнка де Валя, не должна была хранить ему верность, но одна только мысль, что Луи собирается использовать то, что она ему рассказала, поразила ее не только своей аморальностью, но и подлостью.

– По-моему, это самое мерзкое предложение, которое я слышала в своей жизни! – воскликнула она.

– Правда? – Глаза Луи превратились в кусочки голубого льда, твердого, холодного. – А ты не думаешь, что это мерзко, когда мужчина, которому доверено быть сенатором, ведет себя таким образом?

– Нет, конечно. Я видела, что люди ведут себя намного хуже. Это не мое дело, но он никому не причинил вреда, а если это доставляет ему радость… ну и что тут такого?

– Не думаю, что избиратели Джерси поймут это. Держу пари, не поймут! Что сделают избиратели? А они – самая большая куча лицемеров на острове. – Вдруг он засмеялся. – Интересно, что они скажут, если узнают, что у меня отец – немец? Они ненавидят немцев, ты же знаешь, из-за оккупации во время войны.

Дебби моргнула.

– Твой отец? Но твоим отцом был Бернар Лэнглуа!

– Нет, не был. Моим отцом был немец из оккупационных войск. Моя мать даже не знает, кто именно. Она мне в этом призналась. Шикарно, не правда ли? Был бы грандиозный скандал, если бы это стало известно. Но, если честно, это меня не слишком угнетает. Меня и так здесь не любят… Я для них слишком радикален. Так что мне тоже нечего терять. Как некоторым…

– Луи.

Он встал и схватил ее за руки.

– Послушай, Киска. Мне нужна помощь Фрэнка де Валя, и я как угодно должен ее добиться. Я мог бы сказать ему сам – о том, что знаю, и смог бы описать в деталях его кривлянья; этого одного уже было бы достаточно. Но, может, и нет. Я хочу, чтобы это был удар. И ты можешь мне его дать. Сейчас я поеду домой и переоденусь, а потом хочу, чтобы ты поехала к нему со мной.

– О Луи, он не вспомнит меня! Я там была всего несколько минут.

– Не имеет значения, вспомнит он тебя или нет, – сказал Луи. – Он увидит девушку, как раз такого типа, которые там бывают.

– Что ты имеешь в виду «как раз такого типа»? – сердито спросила Дебби.

– Явную шоу-девочку.

– Я не шоу-девочка!

– Ну, модель. Я не собираюсь вдаваться в тонкости. Он увидит тебя и поймет, что я не блефую. Я думаю, мы сегодня склоним мистера Фрэнка де Валя к сотрудничеству.

– Луи, я не знаю, буду ли я это делать! – сказала Дебби. – Мне это совсем не нравится.

– Ты хочешь сказать, ты не хочешь мне помочь?

– Это не так. Но это… – Она остановилась, тщетно подбирая слово, чтобы описать отвращение, которое она почувствовала от одного только предложения Луи. – Нехорошо так поступать, – неловко закончила она.

– Бизнес – не всегда приятное дело. – Тон его изменился, стал упрашивающим. – Тебе вообще не придется ничего делать. Просто побыть там. Говорить буду только я. А теперь слушай…

– Нет, Луи, я не могу. Мне это не нравится.

Глаза его вспыхнули холодным голубым огнем. В какой-то миг ей показалось, что он собирается ударить ее. Потом он отвернулся.

– Что ж, не будешь – не надо. Я думал, ты по крайней мере хочешь мне помочь. В конце концов, это и в твоих интересах.

– Не могу!

– Я думал, тебе нравится лондонский дом. Полагал, тебе хочется жить там и дальше.

Она застыла. Что он говорит? Луи прошел к окну, облокотился на подоконник, ссутулив плечи. Почему-то он вдруг показался ей таким уязвимым.

– Я думал, что ты, Киска, понимаешь, что у меня финансовые трудности. Мне должны огромную сумму денег, которую я, видимо, не скоро получу, к тому же я и сам весь в долгах. Человек, которому я должен, становится нервным – а он не из тех, с кем можно иметь дело. Я подумал, что ты это поняла.

Дебби затряслась.

– Это тот человек, который приходил в дом?..

– Да, это один из его прихвостней. Честно говоря, ты тоже в опасности, если Джордж станет присылать своих верзил. Они не церемонясь устраняют неугодных. Но в любом случае, пока я не сдвину дела с места и не раздобуду в скором времени денег, лондонский дом придется оставить. Я не могу позволить себе содержать его и дальше. Так что, право же, Киска, это камень и в твой огород.

Дебби проглотила ком в горле.

– А почему бы не продать дом, Луи? Ты ведь там почти не бываешь. А я могла бы переехать с тобой сюда.

– Нет. Сейчас я этого не хочу. – Он уловил обиду в ее глазах и быстро продолжил: – Я живу с матерью в Ла Гранже. Тебе там совсем не понравится. Мать может быть такой мегерой. Я не хотел бы такой жизни для моей Киски. Ну а когда у меня появятся деньги, все будет по-другому Я смогу купить свой дом, переехать туда вместе с тобой, возможно, даже жениться на тебе. Если бы я смог сделать отели жизнеспособным предприятием…

Но Дебби больше не слушала. В охватившем ее волнении она не стала вдаваться в подробности финансового положения индустрии досуга Лэнглуа или того, какую выгоду предполагал извлечь Луи от изменения закона (если бы сработали его планы), ей надо было преодолеть временный кризис. Меньше всего она сомневалась в искренности Луи. Волшебные слова прозвучали – а что остальное могло иметь значение?

В тот момент ради Луи Дебби могла спуститься в ад – и он знал это.

По сравнению с клубом Бенни джерсийский ночной клуб «Лилия» выглядел спокойным местом, сейчас немного поблекшим из-за того, что летний сезон закончился, отдыхающие разъехались и развлечений осталось маловато. На пике сезона все столики пользовались спросом, по крайней мере пока не заканчивалась программа кабаре, и всегда находились любители засидеться за бутылкой допоздна – насколько позволял закон Джерси, но сегодня, когда пронизывающий ноябрьский ветер развевал флаги и гудел в проволоке, на которой висели фонари у входа в здание, помещение было почти пустым.

Но это не только из-за погоды, объяснял Луи Дебби. В Сент-Хелиере сегодня большое гала-представление, поэтому многие выдающиеся островитяне сегодня там, вместо того чтобы находиться в «Лилии». Луи не добавил, что его мать тоже на представлении. Чем меньше говорить о своей семье, тем лучше.

Луи подвел Дебби к бару. Темноволосый смуглый человек в вечернем костюме с черным галстуком сидел на одном из табуретов и курил сигару.

– Добрый вечер, Рэйф, – сказал Луи. – Я привел кое-кого, чтобы познакомить с тобой. Ту молодую леди, о которой я тебе говорил.

Мужчина развернулся и сощурил глаза за клубами сигарного дыма. Дебби смутилась от его пристального взгляда, но постаралась придать себе развязный вид. Она привыкла, что мужчины смотрят на нее. Она вскинула подбородок и улыбнулась ему. Рэйф проигнорировал ее.

– Эта та, о ком я думаю? – бросил он Луи.

– Она самая. Это Дебби, моя подружка из Лондона. Несмотря на свое самообладание, Дебби не могла не почувствовать себя немного задетой этими словами. Луи мог бы, конечно, представить ее немного теплее.

Колючий взгляд снова оглядел ее, задержался на волосах, причесанных в стиле «Кармен роллерз», на гладких плечах над девственно-белым кружевным платьицем для коктейля, на стройной фигуре, длиннющих ногах. Пока его взгляд блуждал по ней, Дебби подумала, а не выпирает ли у нее живот – несмотря на то, что она была изящной, желудок у нее имел особенность раздуваться после еды. Работая у Бенни, она никогда не решалась есть, пока не приходило время отправляться домой, но сегодня она была слишком голодна, чтобы беспокоиться об этом. Когда Луи оставил ее и поехал домой переодеться, она съела два сандвича с креветками, которые прислали ей в комнату, а потом Луи купил ей стейк, грибы, салат и жаркое по-французски, и она все это съела перед тем, как идти сюда.

Закончив осмотр, Рэйф повернулся, чтобы загасить сигару и взять напиток.

– Что ж, не думал, что ты так далеко зайдешь, Луи. Тон его был холодным, но Луи слегка улыбнулся.

Если бы Дебби не любила его, она бы расценила это как насмешку.

– Ты же знаешь, как я отношусь к нашему проекту. И я готов сделать все, что необходимо, чтобы наши планы сработали.

– Г-м-м. – В этом нечленораздельном ответе явно распознавалось отсутствие энтузиазма. – Думаю, нам лучше поговорить об этом в моем офисе. Может, выпьем сначала? Что бы вы хотели?