Нора Робертс - Дочь великого грешника

— Адам, хочешь, я останусь на пару дней? Помогу вам, пока все не утрясется?

— Нет. Но спасибо за предложение. Ничего, как-нибудь справимся. — Он сел напротив Лили, посмотрел ей в глаза. — С вами все в порядке?

Она кивнула, взяла ложку, но есть не хотелось.

— Семьи у Маринада не было, — пояснил Адам. — Кажется, в Вайоминге у него есть сестра. Попробуем ее найти, если она еще жива. Но похоронами займемся сами. Как только нам вернут тело.

— Формальностями может заняться Нэйт, — кивнул Бен, отламывая корочку хлеба. — Думаю, Уилла не будет возражать.

— Хорошо. И спасибо тебе. Я знаю, что если бы тебя не оказалось рядом… В общем, спасибо.

— Я оказался там случайно.

Бен поморщился, вспомнив, как Уилла обессиленно повисла у него на руках. Несмотря на весь ужас момента, держать ее в объятиях было приятно.

— Когда она опомнится, то непременно на меня разозлится. Она бы предпочла, чтобы рядом с ней оказался кто-нибудь другой.

— Тут ты ошибаешься. Она тоже тебе будет благодарна. Адам Повернул руку ладонью кверху и показал длинный тонкий шрам на запястье.

— Ведь мы с тобой братья, помнишь?

Бен улыбнулся и взглянул на свое запястье, где имелся точно такой же шрам. Когда-то двое мальчиков на берегу каньона в лунную ночь смешали свою кровь и поклялись, что будут братьями.

— Мужские игры, понятно, — язвительно заметила Тэсс, хотя в глубине души была тронута. — Ладно, джентльмены, наслаждайтесь вином и сигарами, а я пойду сделаю что-нибудь эпохальное — например, педикюр.

Бен одобрительно усмехнулся:

— Представляю, какая славная будет картинка.

— Не славная, а ужасная.

Тэсс решила, что этот парень ей определенно нравится. Такому можно доверять.

— Я солидарна с Адамом. Очень хорошо, что вы оказались с ней рядом в такую минуту. Спокойной ночи.

— Я тоже пойду. — Лили встала и взяла со стола тарелку с недоеденным супом.

— Не уходите. — Адам взял ее за руку. — Ведь вы даже не поели.

— Я вижу, вам нужно поговорить друг с другом. Я возьму тарелку с собой наверх.

— Если вы из-за меня, то не стоит. — Бен отлично понял, как обстоят дела между этой парочкой, и поднялся. — Я ухожу. Пора домой. Спасибо за угощение.

Он хотел потрепать Лили по щеке, но она инстинктивно отшатнулась, тогда Бен как ни в чем не бывало заметил:

— Ешьте суп, пока горячий. Пока, Адам. Загляну завтра.

— Спокойной ночи, Бен.

Адам все держал Лили за руку, и молодая женщина в конце концов села.

Тогда Адам взял ее и за вторую руку, подождал, пока Лили поднимет глаза.

— Не бойтесь. Я не допущу, чтобы с вами случилось что-нибудь плохое.

— Я всегда боюсь.

Он почувствовал, как ее пальцы нежно подрагивают, но решил, что момент вполне подходящий.

— Я давно хотел вам сказать. Вы приехали в чужое, незнакомое место и остались здесь. Такое решение требовало мужества.

— Я просто хотела спрятаться. Вы совсем меня не знаете, Адам.

— Но буду знать, когда вы перестанете меня бояться.

Он поднял руку, чуть коснулся еще не до конца прошедшего синяка под ее глазом.

Лили оцепенела и испуганно вжала голову в плечи. Тогда Адам отнял руку и сказал:

— Я хочу знать про вас все. Но не сейчас, а когда вы будете готовы.

— Но почему?

Он улыбнулся, и эта улыбка согрела ей сердце.

— Потому что вы понимаете лошадей и тайком подкармливаете моих псов. — Он улыбнулся шире, и Лили покраснела. — Кроме того, вы варите замечательный суп. А теперь ешьте, пока он не остыл.

И Адам выпустил ее руку.

Поглядывая на него из-под ресниц, Лили взяла ложку и начала есть.

А наверху Тэсс готовилась к ночи — взяла книгу в библиотеке, прихватила бутылку минеральной воды и решила, что будет читать и читать до тех пор, пока глаза не закроются сами собой. Пусть сон будет крепким и беспробудным.

«У меня слишком живое воображение, — думала она. — Именно из-за этого я и стала сценаристкой. А теперь из-за проклятого воображения будет мерещиться оскальпированный мертвец с выпущенными внутренностями… Спасибо Бену Маккиннону».

Оставалось надеяться, что толстенный роман о роковой страсти и невероятных приключениях поможет ей отвлечься от неприятных мыслей.

По дороге из библиотеки в свою комнату Тэсс остановилась у двери Уиллы, прислушалась. Изнутри доносились сдавленные рыдания. Тэсс заколебалась — не зная, постучаться или нет. Какого черта она стала прислушиваться? В сердце шевельнулась непрошеная жалость. Когда плачет сильная женщина, то слезы льются из самой глубины сердца.

Тэсс подняла уже руку, чтобы постучать, но замерла. Если бы они знали друг друга немного лучше. Даже если бы они вообще не знали друг друга — и то было бы легче. Но между ними — неприязнь, соперничество. Дверь открывать не стоило. Что она может сказать Уилле в утешение?

Да и не обрадуется Уилла. Они не смогут поговорить как сестры. Даже просто как две женщины. При этой мысли почему-то стало грустно. Тэсс побрела к себе в спальню, закрыла дверь на засов.

Ей уже не верилось, что сон будет крепким и беспробудным.

Он лежал среди ночи в кромешной тьме и улыбался. За окном выл ветер, лил яростный дождь, но это не портило ему настроения — он вспоминал момент убийства, то, как это было, и внутри у него все трепетало.

Казалось, он наблюдал эту сцену со стороны, причем очень ясно, отрешенно. Будто он не живой человек, а какой-то бог.

Кто бы мог подумать, что в нем живет такая сила?

Кто бы мог подумать, что ему это так понравится?

Бедняга Маринад. Чтобы не хихикнуть, он зажал рот ладонью и стал похож на мальчишку, которого распирает хохот во время церковной службы. Старый придурок ни в чем не виноват, просто приперся туда, куда не надо. Каждый сверчок знай свой шесток.

Он снова хихикнул. Вот именно, каждый сверчок. Так любила повторять мамочка. Бывало, упьется до одурения, но народные мудрости из нее так и сыплются. Каждый сверчок знай свой шесток. Тише едешь — дальше будешь. Кто рано встает, тому бог дает. Кровь людская — не водица.

Он глубоко вздохнул и сложил руки на животе.

В живот Маринада нож вошел, как в масло. Взрезал жирное брюхо, как подушку. И звук получился просто замечательный — звонкий, чмокающий. Словно врезал затрещину бабе, когда хочешь поставить ее на место.

Но самое приятное было срезать скальп. Хотя волос у Маринада осталось совсем чуть-чуть. Трофей получился неважный, зато нож поработал на славу.

И сколько было кровищи, сколько кровищи!

Жалко только, пришлось торопиться. Можно было бы устроить какой-нибудь ритуал. Например, сплясать танец победы. Ладно, оставим до следующего раза…

Ему снова стало весело. Ничего, в следующий раз нужно будет подготовиться как следует, хватит дурака валять с коровами да кошками. Люди куда интересней. Конечно, нужна осторожность. Придется подождать. Да и ни к чему торопиться, ведь самое приятное . — предвкушение. Надо будет выбрать объект заранее, чтоб без случайностей.

И лучше всего — женщину. Можно отвезти ее в лесок, где спрятаны трофеи. Она будет плакать, умолять о пощаде, а он не спеша разрежет на кусочки всю ее одежду, а потом затрахает ее до полусмерти.

При этой мысли у него произошла эрекция, и дальше он строил планы, поглаживая себя рукой. Женщина будет смотреть на него выпученными от ужаса глазами, а он не спеша, со всеми подробностями, расскажет ей, что ее ожидает.

Так лучше всего — когда баба знает, что ей уготовано.

Но нужно как следует подготовиться. Итак, решено: следующей станет женщина. Тут есть над чем поработать.

Торопиться некуда, мечтательно подумал он и занялся мастурбацией всерьез. Тише едешь — дальше будешь.

Убийство убийством, а работать надо. Ковбои были на взводе, но распоряжения выполняли. Теперь, когда на ранчо стало одним работником меньше, у Уиллы обязанностей прибавилось. Она сама ездила проверять изгороди, сама занималась пшеницей, сама выхолащивала бычков, а по ночам сидела над конторскими книгами.

Погода менялась, и менялась быстро. В воздухе уже пахло зимой, по утрам луга покрывались инеем. Те стада, которых нельзя было оставить на зиму, следовало перегнать в Колорадо.

Уилла или сидела в седле, или крутила баранку джипа, или летала с Джимом на двухместном самолете. Она давно уже собиралась научиться пилотированию сама, но полеты были для нее сущим мучением. Уиллу тошнило от рева мотора, от поворотов на крыло, от резкого подъема и спуска.

Ее отец обожал летать над своей землей на маленькой «Сессне». Когда Уилла впервые присоединилась к Джеку, ее вывернуло наизнанку, и с тех пор отец ее с собой больше не брал.

На ранчо водить самолет умел только Джим, а Джим, как назло, любил выделывать в воздухе всякие курбеты. Пожалуй, все-таки придется учиться самой. Запасной пилот на ранчо не помешает, да и потом, в качестве летчика она будет чувствовать себя лучше, чем в качестве пассажира.

— Красотища, да? — Джим улыбнулся и покачал крыльями, от чего Уилла чуть не лишилась недавно съеденного завтрака. — Смотри-ка, вон еще одна изгородь поломана.

Он направил самолет книзу, чтобы рассмотреть поломку получше.

Уилла стиснула зубы и сделала пометку в блокноте: Заодно на глаз прикинула поголовье стада.

— Нужно перевести коров на другое пастбище, здесь травы уже почти не осталось, — процедила она и побледнела — самолет резко вырулил в сторону. — Слушай, ты можешь летать ровно?!

— Извини.

Джим с трудом сдержался, чтобы не хмыкнуть. Однако, взглянув искоса на смертельно бледное лицо Уиллы, немедленно выровнял самолет.

— Я ж тебе говорил, принимай перед полетом пилюли от тошноты, — сказал он.

— Да приняла я их, приняла!

Она пыталась отрегулировать дыхание. Уилле было не до красоты, а зрелище сверху открывалось и в самом деле потрясающее: зеленые пастбища, посеребренные инеем, лесистые холмы, заснеженные хребты.

— Может, вернемся?

— Ничего, я потерплю. Доведем дело до конца.

Но тут она взглянула вниз и увидела то самое место, где лежал труп Маринада. Полиция давно увезла тело, забрала даже искромсанного быка. Здесь прочесали каждый сантиметр земли в поисках следа, но ничего не нашли. А с тех пор почти все время лили дожди и смыли пятна крови.

И все же ей показалось, что она видит на земле темное пятно, словно магнитом притягивавшее ее взгляд. Даже когда самолет унесся прочь, Уилла все видела перед собой дорогу и багровые разводы…

Джим смотрел вперед, на горизонт.

— Вчера вечером опять из полиции заглядывали, — сообщил он.

— Знаю.

— Так ничего и не нашли. А ведь прошла почти неделя. Совсем мышей не ловят.

Его сердитый голос помог ей избавиться от наваждения.

— Это не телесериал, Джим. В жизни убийцу находят не всегда.

— А я все думал, как накануне обчистил Маринада в покер. Паршиво получилось. Конечно, ерунда, а все равно тошно.

Она похлопала его по плечу:

— Что уж про меня говорить. Помнишь, как я с ним поругалась? Тоже ерунда, но мне еще тошней.

— Характер у него был поганый. И вообще скандальный он был мужик. — Голос у Джима дрогнул. — Я… Я слышал, что ты разрешила похоронить его на вашем семейном кладбище?

— Понимаешь, Нэйт так и не смог разыскать его сестру. Вот я и решила, что можно похоронить Маринада на кладбище Мэрси. Бесс говорит, что это «по-людски».

— И она права. Это ты хорошо делаешь, Уилла, — хоронишь его со своими родичами и все такое. — Он откашлялся. — Я тут поговорил с ребятами. Ну, в общем, мы хотели бы взять на себя расходы… — Почувствовав на себе взгляд Уиллы, он слегка покраснел. — То есть это была идея Хэма, но мы все согласились. Если ты не против, конечно.

— Хорошо, так и сделаем. — Она посмотрела в сторону. — Давай спускаться, Джим. Пожалуй, хватит.

Подъезжая к ранчо, Уилла еще издалека увидела джипы Нэйта и Бена, а потому завернула к домику Адама. Ей нужно было собраться с силами, унять тошноту и дрожь в коленях, оставшиеся после полета. Да и голова раскалывалась — спасибо реву двигателя.

Она вылезла из машины, присела на корточки и потрепала пса по косматому загривку. Стручок был толстый, как сарделька, с мохнатыми ушами и короткими лапами. Обрадованный вниманием, Стручок тут же перевернулся на спину и подставил толстое брюхо.

— Ах ты, старый обжора. Дрыхнешь целыми днями? — Он не стал отпираться, замахал хвостом, и Уилла улыбнулась. — Ты посмотри, какая у тебя задница. На коне не объедешь.

На голос Уиллы примчалась пятнистая борзая Носатка. Она еще издали замахала хвостом, как флагом, и ткнулась мокрым носом Уилле прямо в ладонь.