Нора Робертс - Дочь великого грешника

Бен заинтригованно покосился на нее. Уилла впервые заговорила о каких бы то ни было переменах на ранчо. — Мы перешли на эту систему еще пять лет назад, — сказал он. — Результаты хорошие.

Уилла взглянула на него.

— Да, я знаю. И еще я намерена почаще менять пастбища. Не больше трех недель на выпас. — Она все расхаживала по комнате, не замечая, что Бен отложил бумаги и внимательно ее разглядывает. — В отличие от отца, меня интересует не столько количество скота, сколько качество породы. Уже несколько лет у нас проблемы, потому что телята рождаются слишком крупными. Конечно, сначала такая перемена скажется на прибылях, но надо ведь думать о будущем.

Уилла открыла термос, стоявший на столе, и налила себе почти остывшего кофе.

— Я поговорила с Вудом о зерновых. У него есть кое-какие идеи, с которыми отец в свое время не согласился. А по-моему, стоит попробовать. Мы отводим шестьсот акров под зерновые, и я хочу разрешить Буду действовать по-своему. Не получится — пусть. Годик-другой мы можем на это потратить. Вуд хочет построить силосную башню.

Уилла пожала плечами, как бы мысленно отвечая на возражения тех, кому-все эти новшества не понравятся. Что ж, у нее были собственные планы: вплотную заняться зерновыми и силосом, поручить Адаму увеличить конский табун. Кое-кто скажет, что Уилла пренебрегает скотом, который на протяжении поколений был главным и чуть ли не единственным занятием семейства Мэрси. Нет, ничем она не пренебрегает. Просто смотрит в будущее. Уилла поставила чашку.

— Я хочу спросить вас, душеприказчиков, имеете ли вы что-нибудь против моих планов?

— Я — нет, — ответил Нэйт, поднимаясь. — Но ведь я не скотовод. Давайте-ка я лучше спущусь на кухню, попрошу кусок пирога, а вы обсудите эту проблему вдвоем.

Когда Уилла осталась наедине с Беном, она спросила:

— Ну?

— Что «ну»? — Он взял ее чашку. — Черт, кофе-то холодный. — Поморщился, но все-таки выпил. — Да и перестоялся к тому же.

— Я тебя не о кофе спрашиваю.

Он поерзал на краешке стола, посмотрел на нее:

— Откуда взялись все эти идеи?

— У меня есть собственная голова на плечах. И собственное мнение.

— Это уж точно. Но прежде я не слышал, чтобы ты планировала какие-либо изменения. Это что-то новенькое.

— Пока был жив отец, я не могла с ним спорить. Он меня все равно не слушал. Но я кое-чему научилась. — Она засунула руки в карманы. — Может, я и не училась в колледже, как ты, но я не дура.

— Я и не говорил, что ты дура. Впервые слышу, что ты хотела учиться в колледже.

— Теперь это неважно.

Вздохнув, она отошла к окну. Приближалась буря. Очаровательные облачка в небе сулили непогоду.

— Сейчас важно, что будет завтра и через год. Зима — время планирования, время, когда нужно делать расчеты. Этим я и занимаюсь.

Она почувствовала, как его руки опустились ей на плечи, и замерла.

— Тихо ты. Я же на тебя не набрасываюсь, — сказал он и повернул ее лицом к себе. — Если тебя интересует мое мнение, я думаю, что ты права.

Уилла сама удивилась, как обрадовали ее эти слова.

— Очень хотелось бы в это верить. А то ко мне уже стервятники подбираются.

Он улыбнулся:

— Застройщики?

— Да, так и обсели. Обещают золотые горы, если я продам им земельные участки. Хотят устроить тут шикарный курорт или игрушечные ранчо для голливудских ковбоев. — Если бы у нее были клыки, она бы непременно сейчас ощерилась, подумал Бен. — Но им не удастся прибрать землю Мэрси к своим жирным лапам.

Он принялся массировать ей плечи.

— Значит, ты дала им от ворот поворот, дорогая?

— Один звонил на прошлой неделе. Говорит: «Зовите меня просто Арни». Я сказала ему, что, если он посмеет сюда сунуться, я заживо сдеру с него кожу, а труп кину на растерзание койотам. — Уголки ее губ чуть дрогнули. — По-моему, он передумал приезжать.

— Только так с ними и можно разговаривать.

— Да, но как быть с этими двумя? — Она отвернулась, посмотрела на снег, на горы, на равнину. — Ведь они пока не знают, о каких деньжищах идет речь. Шакалы заплатят миллионы, лишь бы захапать такое ранчо. Наша голливудская девочка рано или поздно это сообразит. И тогда… Их двое, а я одна, Бен.

— Согласно завещанию, земля не подлежит продаже в течение десяти лет.

— Я знаю. Но все меняется. Если не пожалеть денег, да еще нажать на кое-какие рычаги, все еще можно изменить.

«Да и десять лет — ерунда, когда речь идет о таких вещах», — мысленно добавила она.

Ведь она задумала превратить «Мэрси» в самое лучшее ранчо на свете.

— Когда кончится год, у меня не хватит денег, чтобы выкупить их доли. Уж я думала, думала, но никак не получается. Деньги, конечно, есть, но не в наличности, а в земле и скоте. Когда кончится год, у них будет два голоса против одного моего.

— Нет смысла беспокоиться из-за того, что невозможно изменить. Да и мало ли что еще может случиться. — Он погладил ее по голове один раз, второй. — Тебе бы отвлечься от всего этого. Хоть чуть-чуть. — Бен покачал головой. — Ну что ты от меня шарахаешься? Я ведь после того раза только о тебе и думаю. — Их лица почти соприкасались. — Видишь? И ничего страшного не случится.

Губы Уиллы задрожали, но ощущение было на удивление приятным.

— Давай не будем начинать все сначала. У меня и без тебя развлечений хватает.

— Милая. — Он коснулся ее губ своими. — Именно меня-то тебе и не хватает. Держу пари, что нам обоим от этого станет только лучше.

Он обнял ее, поцеловал.

— Мне, например, уже стало лучше, — прошептал он и поцеловал ее еще раз, уже всерьез.

Электрический разряд, жар, томление — все слилось воедино, и закружилась голова, и заныло тело. Уилла сразу забыла и об усталости, и о беспокойстве, и о страхе. Когда Бен держал ее в объятиях, все остальное исчезало.

Отодвинуться оказалось неимоверно трудно, но она все же одержала над собой победу.

— Я тоже об этом думала. — Она уперлась рукой ему в грудь. — Но окончательных выводов еще не сделала.

— Я подожду. Только ты расскажи о них мне первому. — Он намотал ее волосы себе на палец. — Давай-ка лучше спустимся вниз, а то я не удержусь и добавлю тебе пищи для размышлений.

Тут она увидела в окно, как по равнине скачут три всадника. Бен сказал:

— Это Адам возвращается с твоими сестрами.

— Что-то не так, — встревожилась Уилла. — Что-то случилось.

Бен и сам видел: что-то произошло. Адам снял Лили с седла, прижал к себе.

— Пойдем выясним.

Они спускались по лестнице, когда входная дверь распахнулась. Первой вошла Тэсс. От холодного ветра лицо ее разрумянилось, глаза казались огромными, но губы были совсем белыми.

— Это был всего лишь олень, — сказала она. — Точнее, олениха. Мама Бэмби. — В глазах ее блестели слезы. Из кухни появился Нэйт. — Боже, кто и зачем учинил над ней такое?

— Тише. — Нэйт обнял ее за плечи. — Присядьте-ка, милая.

— Лили, ты в порядке?

Та покивала головой, крепко держа Адама за руку.

— Со мной все нормально. Правда. Давайте я приготовлю чай. Это будет лучше всего.

— Что такое стряслось, Адам? — спросила Уилла, недоуменно глядя на хлопочущую Лили. — Вы что, подстрелили оленя?

— Нет, это сделал кто-то другой. — Адам, скривившись, снял куртку, повесил ее на вешалку. — И раскромсал бедное животное на куски. Не для мяса, не для рогов — просто так. Ну, и волки там поработали. — Он устало провел ладонью по лицу. — Я выстрелил, чтобы разогнать стаю и посмотреть, чем они там кормятся. А тут подъехали Лили и Тэсс.

— Сейчас я оденусь, — сказала Уилла.

— Нет смысла, — остановил ее Адам. — Там уже все равно ничего не осталось, а я видел достаточно. Олениху убили выстрелом в голову. Потом выпотрошили, разрезали на куски и бросили. Хвост зачем-то прихватили с собой. Очевидно, он и стал трофеем.

— Значит, все как в те разы…

— Да.

— А следов не осталось? — спросил Бен.

— Это было как минимум два дня назад. С тех пор был снегопад. Да и сейчас идет снег. Если бы я сразу пустился по следу, может, что-нибудь и обнаружил бы. — Он мотнул головой в сторону сестер. — Но не мог же я оставить их там одних.

— Давай все-таки съездим посмотрим, — сказал Бен, надевая шапку. — А Нэйт отвезет Шелли домой.

— Я с вами, — сказала Уилла.

— Пустая трата времени, — пожал плечами Бен.

— Я все равно поеду. Только оденусь.

Снег валил густыми хлопьями, и не было снегопаду конца. Когда стемнело, за окнами повис белый, колышущийся занавес, отгородивший дом от всего остального мира.

Лили все вглядывалась в этот белый мир, пыталась хоть что-то разглядеть, а в камине потрескивали дрова.

— Сядешь ты или нет? — рявкнула на нее Тэсс и тут же пожалела о своей резкости. — Ты ведь все равно ничего не можешь сделать.

— Им давно пора вернуться.

Тэсс знала это и сама. Прошло уже ровно девяносто восемь минут.

— Еще раз тебе говорю, ты ничего не можешь сделать.

— Давай я тебе чаю согрею. Твой совсем остыл.

Тэсс вскочила на ноги и заорала:

— Да сколько можно, в конце концов? Что ты всем прислуживаешь? Ведь ты не служанка! Сядь и сиди спокойно, черт бы тебя побрал.

Она вздрогнула, закрыла ладонями глаза и глубоко вздохнула.

— Извини. Я не имею права на тебя кричать. Просто я в жизни не видела ничего подобного. Это было ужасно.

Лили стояла перед ней, сцепив руки, и смотрела участливо.

— Ничего. Я знаю, как это ужасно.

Они сели на длинную кожаную софу и молчали с полминуты, a ветер яростно рвался в окна.

Внезапно Тэсс нервно рассмеялась:

— Нет, ну это надо же! — Она глубоко вздохнула. — Ну и в историю мы с тобой вляпались. А, Лили?

— Прямо не знаю, что сказать. — В трубе завыло так, словно туда забрался демон. — Тебе страшно?

— Еще как! А тебе разве нет?

Лили задумчиво поджала губы, потерла пальцем уголок рта, который всегда подрагивал, когда ей было страшно. Сейчас уголок не дрожал.

— Не думаю. Я сама не понимаю, почему, но мне не страшно. Только горько и досадно. И еще я тревожусь. — Она вновь посмотрела в окно, надеясь увидеть в снежном круговороте троих всадников. — Я беспокоюсь за Адама, Уиллу и Бена.

— С ними будет все в порядке. Они к такому привыкли. Тэсс нервно вскочила, принялась расхаживать взад-вперед.

В камине громко треснуло полено, и она чуть не подпрыгнула.

— Они знают, что делают, — сказала она.

В самом деле, кто знает эти места лучше их?

— А мне страшно потому, что я как раз не знаю, какого черта я здесь торчу. А ведь обычно я твердо знаю, что, почему и зачем. Это моя лучшая черта: я ставлю перед собой задачу, разрабатываю план и осуществляю его. А на сей раз я в полной растерянности. — Она обернулась, пытливо посмотрела на сестру. — Ты — Другое дело. Ты чувствуешь себя в своей тарелке, хлопоча с супом и чаем.

Лили покачала головой, с трудом оторвала взгляд от окна.

— Все это неважно.

— Может быть… — Тэсс насторожилась, увидев в темноте какие-то огни. — Кто-то приехал.

Что делать? Бежать навстречу или прятаться? Взяв себя в руки, Тэсс решительно спустилась в вестибюль и открыла дверь. На пороге стоял белый от снега Нэйт.

— Идите назад, в дом, — приказал он, закрыв за собой дверь. — Они вернулись?

— Нет. Мы с Лили… — Она показала в сторону гостиной. — А вы-то зачем приехали?

— Скверная погода. Я отвез Шелли с ребенком домой, а обратно еле добрался. — Он снял шапку, стряхнул снег. — Два часа уже прошло. Подожду еще несколько минут и отправлюсь на поиски.

— Вы поедете туда? — недоверчиво спросила Тэсс. — Вы что, с ума сошли?

Она только в книжках читала про вьюгу и пургу, но то, что сегодня происходило в природе, должно быть, называлось именно так. А всем известно, что вьюга — штука опасная.

Но Нэйт лишь рассеянно похлопал ее по плечу, явно думая о чем-то другом.

— Есть горячий кофе? Я бы выпил чашечку. И неплохо бы термос.

— Я никуда вас не отпущу! — Чувствуя себя полной дурой, Тэсс шагнула вперед, загородив дверь. — В такую погоду надо сидеть дома.

Он улыбнулся, провел пальцем по ее щеке. Судя по всему, ее поведение вовсе не показалось ему дурацким.

— Вы обо мне беспокоитесь, да?

«Беспокоюсь» — слишком мягко сказано, подумала Тэсс.

— Обморожение. Переохлаждение организма. Смерть, — процедила она. — Я бы беспокоилась за любого идиота, который поперся бы на улицу в такую непогоду.

— Но там три моих друга, — тихо ответил Нэйт, и Тэсс поняла: его не переубедить. — Дайте-ка мне лучше кофе. Черного и горячего. — Тут он вскинул руку и прислушался. — Ага. А вот и они.

— Но я ничего не слышу.

— Они вернулись, — просто сказал Нэйт, надел шапку и вышел на улицу.

Тэсс пришла к выводу, что у Нэйта поистине кошачий слух. Из снежного воя, из кромешного белого ада в дом ввалились три заснеженные фигуры.