Кэтрин Коултер - Дочь викария

— Все будет хорошо, Томас, — прошептала она. — Перестань волноваться. Я слышала, как ты повторял, что убьешь Уильяма. Почему? Он обесчестил еще одну девушку?

— Пока не знаю. Нет, Мегги, он должен был следовать за тобой, но поскольку боялся, что ты втопчешь его в землю, решил держаться на расстоянии. А ты не удивилась, что за тобой никто не следует?

— Ну… я видела, как по пятам плетется конюх Джем, и думала, что ты поручил ему меня охранять.

— Да, и ему тоже. Правда, потом у него живот заболел, так что бедняга вернулся на конюшню. Но я также велел Уильяму не выпускать тебя из виду.

— Его там не оказалось?

Томас покачал головой и, поднеся к губам ее руку, стал целовать пальцы.

— А вдруг это он стрелял в меня?

— Все возможно. Но зачем ему это? Он знает, что ты не любишь его, но этого недостаточно, чтобы пытаться тебя убить. Все это не имеет никакого смысла. Пока забудь обо всем и выпей настойки опия. Доктор утверждает, что всего несколько капель пошлют тебя в чудесное место, где нет ни боли, ни забот.

— Неплохо бы, — протянула Мегги, беря стакан ячменной воды, в которую Томас добавил опия.

* * *

— Девушка выживет?

— Да, матушка, — кивнул Томас и, подойдя к буфету, налил себе виски. — Кстати, она не девушка, а Мегги и твоя невестка. Советую говорить о ней в подобающем тоне.

— Слышал бы ты, как Либби ее называет!

— Как же именно?

— Неблагодарной выскочкой.

— Интересно, почему?!

— Считает, что именно Мегги вынудила тебя приказать Уильяму жениться на этой никчемной девчонке. И все потому, что она дочь викария и воспитана в строгих моральных принципах. Даже чересчур строгих. Либби также уверена, что Мегги не одобряет ее связи с лордом Киппером, хотя это совершенно не ее дело.

— Я постараюсь разубедить тетю Либби, — пообещал Томас. — Надеюсь, ты поправила ее? Заверила, что я еще более непоколебим, чем моя жена?

— Вовсе нет! Не желаю, чтобы ты был непоколебимым. Немного порочности никогда не помешает, Томас.

— В Уильяме порочности хватает на нас обоих.

— Он всего лишь озорной мальчишка.

— Уильям — мужчина, — начал Томас, но тут же пожал плечами. Мать не единожды поражала его. Что толку спорить? — Кстати, Барнакл сказал мне, что лорд Киппер приезжал и спрашивал о Мегги.

— Он заявил, что свадьбу Уильяма нужно отложить, пока твоя милая женушка не поправится и не сможет на ней присутствовать. Боится, что, если она умрет, бедняжке Уильяму придется быть и на похоронах, и на свадьбе, что, согласись, выглядит как двойные похороны.

Томас вздохнул. Ему еще предстояло немало дел, но все они не имели значения. Единственное, что было сейчас важнее всего, — Мегги. Необходимо выяснить, кто ее ранил. Третья попытка может оказаться роковой.

Он распрощался с матерью, спустился в контору и написал отцу Мегги. Тот должен знать, что дочери грозит беда.

Никогда ни одно письмо не давалось ему с таким трудом.

— Открой рот, Мегги.

Мегги с охотой повиновалась, но глаз так и не открыла. Томас кормил ее картофельным супом, совершенно восхитительным на вкус. Она продолжала жевать, пока Томас не заявил:

— Ты съела целую тарелку. Я горжусь тобой. Рана болит?

— Не так сильно, как вчера.

— Прекрасно. Ни жара, ни воспаления у тебя нет. Доктор Притчерт говорит, что ты храбра и отважна. И так сильна, что он уверен в твоей способности рожать наших детей без единого крика и, уж конечно, без всяких истерик.

Последнее прозвучало так самодовольно, что Мегги нежно улыбнулась и па этот раз подняла ресницы, по тут же нахмурилась.

Ты похудел, Томас. Тебе следовало бы съесть побольше этого супа.

— Теперь, когда я знаю, что ты не отправишься на небо раньше срока, я снова могу спокойно есть. Все это время еда застревала у меня в глотке.

Он легонько провел кончиками пальцев по се щекам, бровям, пригладил волосы, наклонился и поцеловал в губы.

— Я состарился не меньше чем на год, так ты меня напугала.

— Именно этого я и боялась. Не смерти, а того, что ты будешь вне себя от горя. Ты так глубоко все чувствуешь…

Томас раскрыл рот от удивления. Это он-то глубоко чувствует?

— Ты о чем? — спросил он наконец.

— Думаю, если со мной случится что-то ужасное, ты не оправишься. Будешь считать виноватым себя, и совесть тебя заест.

— Несомненно. Но дело не только в этом. Наверное, ты уже поняла, как много значишь для меня.

— О да. Возможно, столько же, сколько ты — для меня, — пробормотала она, зевнув. Но он все же услышал ее и замер. Очень хотелось спросить, что она имеет в виду, но он побоялся. И увидел, как ее веки медленно опустились, Дыхание стало ровным и размеренным. Какое счастье, что она выжила.

— Это, должно быть, обеденный суп.

Он понятия не имел, о чем она толкует, и на секунду испугался, что она потеряла рассудок.

— При чем тут суп?

— Ужасно вкусный. И поскольку ужины то-прежнему отвратительны, значит, она готовила его к обеду. Я очень благодарна. Пожалуйста, поблагодари ее от меня, Томас.

— Я слышал, как она пела.

— Так и есть: она придумала оду картофельному супу.

Два дня спустя улыбающаяся Мегги сидела в постели. Томасу ее улыбка казалась ослепительной.

Осторожно балансируя подносом, он подошел к кровати. На подносе лежали знаменитые ореховые булочки кухарки, от которых исходил манящий аромат корицы и масла. У Мегги потекли слюнки. Она даже запела песенку кухарки, прославляющую ореховые булочки, прижала поднос к груди и в мгновение ока сунула булочку в рот.

Пока она расправлялась с булочкой, Томас объявил:

— Свадьба состоится, как и намечалось. Я решил, что нечего зря тратить время. А тебя просто снесу вниз на руках. Что ты об этом думаешь?

— Согласна. Поскорее посади этого жалкого Уильяма на сворку. Я бы сделала это хоть сегодня.

— Дорогая, — засмеялся Томас, — сумей я притащить сюда священника, так и сделал бы, но он сидит в Корке, у постели умирающего дяди. Но в воскресенье все будет сделано как надо. Кстати, сегодня я пригласил Дженни Макграфф к чаю. Ты наверняка захочешь познакомиться с будущей невесткой. Думаю, тебе она понравится, Мегги. Честная, прямая, открытая девушка с прелестной улыбкой и добрым сердцем. И к тому же хорошенькая. Единственное, что достойно сомнения, — ее вкус и здравый смысл. Как она могла увлечься Уильямом? Не понимаю! Будь он проклят, поросенок! Ах, если бы только он понял, как ему повезло!

Мегги зевнула и откусила кусочек булочки.

— Я с нетерпением жду встречи. Надеюсь, ты попросишь свою мать и тетю Либби быть с ней поласковее?

— Придется пустить в ход лесть и угрозы.

— Уильям меня навестил, — сообщила Мегги, проглотив остаток булочки и потянувшись за второй. — Всячески извинялся, объяснял, что должен был поискать свадебный подарок для Дженни и доверил Джему охранять меня. Поэтому его в тот день и не было у скал.

— Да, он и мне то же самое сказал, — кивнул Томас.

— Ты ему не веришь?

Томас поднялся и стал по привычке мерить шагами комнату. Мегги не могла дождаться того времени, когда он станет проделывать это не чаще раза в неделю.

— Не знаю, — бросил он, не оборачиваясь. — Может, это и он стрелял в тебя, но, как уже сказано, не вижу смысла.

— Милорд!

В комнату вошел Барнакл. Как ни странно, сегодня он не гримасничал, мало того, стоял вполне прямо, расправив плечи. Томас мгновенно оказался рядом.

— О Боже, случилось что-то ужасное! Говори, Барнакл, я все перенесу.

— Мне очень жаль, милорд, но пришел Тедди Макграфф. Его дочь пропала.

Томас тупо уставился на него.

— Дженни? Ты в своем уме?

— Так мистер Макграфф сказал. Его дочь просто исчезла. Что же теперь будет? Миссис Блэк опять впала в молчание, чего не бывало уже очень давно, И без того здесь немало неладного творится, а теперь еще это! Дженни все любили, милорд.

Томас озабоченно кивнул.

— Спасибо, Барнакл. Скажи Тедди, что я сейчас спущусь и мы немедленно начнем поиски.

— Да, милорд.

Барнакл повернулся к Мегги, увидел, как она бледна, и заявил:

— Вы съели булочки, миледи? Это хорошо. Вы должны поскорее выздоравливать, иначе кто же будет ходить по моей спине?

— Я заставлю ее ходить по твоей спине, когда она будет носить мое дитя. Вот тогда мы услышим твои вопли.

— Это точно, милорд, услышите. Пойду побуду с Тедди.

— Иди, — велел Томас. — А ты, Мегги, оставайся в постели. Я хочу, чтобы ты хорошенько подумала над всем этим. Я пока найду Уильяма.

Уильям стоял у дальней стены гостиной, благоразумно держась подальше от будущего тестя. Тедди орал так громко, что подрагивала хрустальная пастушка на каминной полке.

— Где она, поганец ты этакий?

— Не знаю, сэр. Клянусь могилой покойного отца.

— Старого мошенника? Судя по тому, что я о нем слышал, гнусный был тип! Вышвырнул вас с матушкой пинками под зад, а еще раньше проделал то же самое с графом и его матушкой. Да уж, хорош, нечего сказать! И ты — его достойное отродье! Будь я на твоем месте, клялся бы чем другим!

Тедди очень хотелось сплюнуть, но в гостиной Пендрагона такое было немыслимо. К тому же он боялся. Боялся куда больше, чем в тот день, когда его жена мучилась, рожая Дженни. Вторые роды стали для нее роковыми, будь проклята его ненасытная похоть; Дженни, его гордость и радость, неизвестно где. Кто-то похитил ее, Тедди точно это знал.

Уильям отступил еще на шажок.

— Может, она не захотела выходить за меня, сэр, И поэтому убежала в Дублин.

— Я так не считаю, Уильям, — объявил Томас с порога. — Когда вы поняли, что она исчезла, мистер Макграфф?

— Она всегда накрывает к обеду ровно в двенадцать. Я вхожу в дом с последним ударом часов, и моя прелестная Дженни., улыбаясь, усаживает меня и подает еду. А сегодня я не нашел ни ее, ни обеда.

— Вы потолковали с соседями?

— Конечно, милорд. У нее не было причин уезжать. Вчера вечером она насвистывала… представляете, насвистывала, и видели бы вы ее мечтательные глаза! Потому что не могла дождаться свадьбы с этим ублюдком!

Тедди с разъяренным видом надвинулся на Уильяма.

— Даю честное слово, мистер Макграфф, я ее не видел!

— Где ты был прошлой ночью, Уильям? — мягко осведомился Томас.

— В обществе лорда Киппера. И боюсь, немного перебрал.

— А лорд Киппер подтвердит твои слова?

— Это чистая правда, Томас. Я ни за что не причинил бы Дженни зла. Честное слово. Мне она нравится.

— А ее одежда на месте, Тедди?

— Миссис Эзра говорит, что да. Я заставил ее проверить комнату Дженни и весь скарб, принадлежавший моей дорогой покойной жене. Ничего не взято.

— Нужно немедленно отправляться на поиски, — решил Томас. — Уильям, ты станешь во главе поисковой партии.

— А что будете делать вы, милорд?

— Поговорю с лордом Киппером.

Час спустя Томас уже стоял в гостиной лорда Киппера, обставленной элегантной белой с золотом, ослепительно сверкающей мебелью. Среди этой сказочной красоты лорд Киппер выглядел как нельзя более уместно.

— Уильям не солгал, Томас. Он был со мной. Я пытался… э… приучить его к мысли о грядущих переменах, заставить смириться с судьбой, причем совсем не такой уж плохой. Может, жена его образумит. Именно так я и сказал.

— Он напился?

— Не так чтобы очень. Ты всегда знал, Томас, как я ненавижу, когда молодые люди слишком много пьют.

— Нет, не знал.

— Поверь, это так и есть. Уильям ушел около полуночи, а вернулся сюда часов в десять. У меня для него был свадебный подарок.

— Какой, если не секрет?

— Прелестная ваза, принадлежавшая моей матери. Специально для середины стола. Понимаю, что ее поставят посреди твоего стола, но тем не менее молодая жена будет хранить ее всю свою жизнь.

— Ты очень добр, Найлз. Лорд Киппер рассеянно кивнул.

— Где, по-твоему, может быть девушка?

— Понятия не имею.

— Кстати, на случай, если ты еще сомневаешься, мой камердинер, Траппер, видел, как приехал Уильям. Мало того, сам привел его ко мне. Мол слуги не лгут, Томас. Как тебе известно, Траппер сражался при Ватерлоо. Этот человек не потерпит лжи ни от кого. Даже от меня.

Томас согласно кивнул.

— А где ваза?

— Уильям увез ее в Пендрагон. Она была тщательно завернута, потому что он ехал верхом и боялся ее разбить.

Теперь Томас вспомнил, что видел в вестибюле Пендрагона большой сверток. Проклятие!

Томас вернулся домой и узнал от Тедди, что Дженни еще не нашли. Поиски под руководством Уильяма продолжались.

Томас поднялся к жене, которая казалась глубоко погруженной в свои мысли. Несколько минут он смотрел на нее с порога, такой счастливый, что она жива, так искренне благодарный той силе, что сохранила ее, что едва не кричал от радости.