– Вы попали в зависимость к сетхам?[71]

– Можно сказать и так. Мы разорены.

– Твои родители живы?

– Мать. Я хочу заработать денег в основном ради нее. Я перед ней в долгу. Если меня постигнет неудача, наш дом и все остальное пойдет с молотка. Там и так все заложено-перезаложено. Впрочем, не стоит об этом. У тебя хватает своих проблем.

Джейсон сидел на походной кровати в своей палатке, а Ратна – на циновке у его ног. Он сдержал свое слово и не позволил британским солдатам тронуть девушку.

Молодой англичанин предлагал Ратне отвезти ее в безопасное место, но она не знала такого. Он с сочувствием отнесся к истории с Анилой и обещал помочь, если, конечно, представится возможность.

– Ты хорошо говоришь по-нашему. Я думала, никто из белых не знает хинди!

– Когда я приехал в Индию, тоже не понимал ни слова. Но я считал своим долгом овладеть хинди. Чего стоит превосходство тех, кто не в состоянии изучить ни язык, ни культуру завоеванной страны!

В его голосе прозвучала ирония, но Ратна ничего не ответила. Такие темы были далеки от нее, она предпочитала говорить о насущном.

– Я не знаю, что с тобой делать, – признался Джейсон. – Сейчас повсюду тревожно, ты не можешь жить одна, но держать тебя при себе мне не очень удобно и неприлично. Я подумал о генерале Кормане – он знает нашу семью, потому что когда-то учился с моим отцом. Я служу под его началом и покровительством. Здесь, в Индии, его жена и дочери. Они живут в Варанаси. Что, если я попытаюсь устроить тебя в их доме? Едва ли стоит рассчитывать на чистую работу и большое жалованье, но там тебе не грозит опасность. И я смог бы тебя навещать.

Последняя фраза понравилась Ратне, но она не подала вида и ответила:

– Я согласна. Для шудры всякая работа сойдет. Пока не началось восстание, я мыла полы в доме одного англичанина.

К тому времени как Джейсон и Ратна прибыли в Варанаси, волнения в городе уже улеглись.

Огромный солнечный шар медленно опускался к горизонту, и вода отливала червонным золотом. День угасал, тогда как на гхатах царило привычное оживление. Гремели барабаны, звенели колокольчики, гудели большие белые раковины. Начиналась пуджа[72] – вечернее моление великой реке.

– Прикосновение к вечному! – прошептал Джей, глядя на темно-красный купол Золотого храма, возведенного в честь Шивы.

Вид священного города пробудил в душе Ратны воспоминания и тревогу. Поиски дочери – самое важное, это бесспорно, но где ее бывшие спутники? Хотя Сона прогнала Ратну, девушка вовсе не собиралась вычеркивать ее и Аруна из своей жизни. Внутренний голос подсказывал ей, что Сона осознала свою ошибку и жалеет об этом. Если Ратне и был нужен Арун, то только как брат. Она больше не собиралась искать мужской любви.

Джейсон Блэйд попросил индианку подождать за воротами, заверив, что постарается справиться как можно быстрее.

Молодого человека приняли супруга генерала и две его дочери. Было заметно, что они рады его визиту.

– Последние недели мы никуда не выходили, – пожаловалась миссис Корман. – Эти кровавые события… Нам пришлось усилить охрану. Мы очень боялись, что индийцы ворвутся к нам в дом, – ведь со многими так и случилось!

– А потом ветер подул в другую сторону, – заметил Джейсон, и миссис Корман сказала:

– Этого мы тоже не хотели видеть.

«Потому что для вас Индия всегда была страной порфировых дворцов, бриллиантов, жемчуга и парчи. А на остальное вы всегда закрывали глаза», – подумал молодой человек.

– Кстати, а что с мятежом? – спросила одна из девушек. – Мы так волнуемся за папу!

Юные леди смотрели на Джейсона с интересом, потому что он был хорош собой, но их мать, зная о состоянии его дел, вела себя с холодноватой вежливостью.

– Когда я передавал командованию документы, генерал Корман пребывал в добром здравии. Канпур наш, однако повстанцы взяли в осаду английский гарнизон Лакхнау. Туда подтягиваются войска. Больше я, к сожалению, ничего не знаю. Я получил небольшой отпуск, но сейчас мне предстоит вернуться в полк.

– Вы были ранены?

– Да.

– Лежали в госпитале?

– Нет. Мне пришлось остаться в захваченном мятежниками городе. Там меня ранили, и я бы погиб, если б не одна индийская девушка. Собственно, я пришел к вам затем, чтобы просить за нее.

Воцарилась неловкая пауза, и Джейсон продолжил:

– Не могли бы вы ее приютить? Не в качестве гостьи – она может и хочет работать.

– Вообще-то, мы не нанимаем индийцев. Мы намеренно взяли с собой из Лондона весь штат прислуги, – в замешательстве произнесла миссис Корман, а потом все же осведомилась: – Она чистоплотна? Не ворует?

– Уверен, что нет.

– Она понимает по-английски?

– Пока не слишком хорошо, но она быстро научится языку. В этом смысле индийцы очень понятливые, у них на редкость хорошая память.

Выдержав выразительную паузу, миссис Корман спросила:

– Как здоровье вашей матушки? Вы переписываетесь?

– Конечно. Правда, я не сообщал про ранение – не хотел ее беспокоить. Она и без того переживает за судьбу нашего имущества.

– Надеюсь, вам удастся поправить свои дела. Кстати, когда вы женитесь? – Миссис Корман одарила Джейсона материнской улыбкой, а ее дочери потупились.

– Я бы хотел пробыть в Индии хотя бы пару лет.

– А ваша невеста не может к вам приехать?

– Пока я не вижу в этом смысла. К тому же положение в стране достаточно напряженное.

Генеральша сокрушенно покачала головой.

– И мы оказались заложниками всего этого! Боимся выехать даже с охраной и в паланкине! Да и слуги с большой опаской выходят за ворота.

– В этом случае весьма полезно иметь в доме хотя бы одного индийца или индианку, – вставил Джейсон.

Миссис Корман отозвалась притворным вздохом.

– Что ж, приведите вашу девушку. Где она?

– За воротами.

– Хорошо, я прикажу ее впустить. Надеюсь, она ни с кем не связана? Нам не нужны предатели и шпионы!

– Она совершенно одинока, поэтому я за нее и боюсь.

Особняк генерала был огромен, как и окружавший его сад. Когда Джейсон и Ратна шли по дорожке, их преследовали резкие крики павлинов. Большие птицы перелетали с дерева на дерево, их роскошные хвосты отливали самыми разными цветами, а хохолки напоминали изящные короны.

– Надеюсь, тебе поручат что-то не очень сложное – например, кормить этих красавцев, – улыбнулся Джейсон.

Он с удивлением признался себе, что ему жаль расставаться с Ратной. За эти дни он привязался к индианке. Джейсону нравилось, как трогательно сочетаются в этой девушке беззащитность и сила, незнание мира и уверенность в себе.

– Я проведаю тебя при первой же возможности, – пообещал он. – Если, конечно, останусь жив.

Он коротко проинструктировал ее, как себя вести, и вот Ратна предстала перед миссис Корман и ее дочерьми. Она стояла, как истукан, чуть согнув плечи, опустив глаза и руки, а женщина и две девушки бесцеремонно разглядывали ее, переговариваясь с Джейсоном на языке, которого индианка не знала.

– Как они умудряются обматывать себя этими сари!

– Это целое искусство.

– Она очень смуглая.

– Она хороша собой, – мягко произнес Джейсон. – Приглядитесь к ней!

– Мы не привыкли к такой красоте. Она чужеродна. А почему у этой девушки острижены волосы?

– Ей пришлось многое пережить. Она вдова. Родственники отвезли ее в приют, но она ушла оттуда.

– Значит, она не отличается покорностью?

– У нее отняли ребенка. Она хотела его найти.

– И где этот ребенок?

– Мне кажется, девочка погибла. В дом, где она находилась вместе с приемной матерью, попал снаряд.

– А эта индианка не знает об этом?

– Знает, но не верит, что ее дочь мертва.

– Почему?

– А вы попробуйте поверить в такое! – тихо произнес Джейсон.

– Что ж, – вздохнула миссис Корман, – отправлю ее на кухню и велю накормить. Нам тоже скоро подадут ужин. Составьте нам компанию, мистер Блэйд!

– Боюсь, я не смогу остаться.

– Нет-нет, отказ не принимается. Мы здесь умираем от скуки!

Ратну отвели на кухню. Это была английская кухня, где не готовили индийских блюд. Повариха сразу заявила, что не потерпит в своих владениях индианку, так что пусть ей дают какую-нибудь другую работу!

Две горничные в черных платьях, белых фартуках и кружевных наколках, уставившись на коротко остриженную девушку в полотняном сари, о чем-то живо защебетали.

Ратна натянула на голову дупатту и сжалась у стены, будто готовясь к защите. Однако когда ей протянули миску со щедрой порцией вареного картофеля и кусочком мяса, она взяла, потому что была голодна.

Под любопытствующими взглядами слуг Ратна давилась пищей, которая казалась ей на редкость безвкусной и пресной. Что едят эти белые! Как можно готовить без специй!

Миссис Корман не желала видеть индианку в комнатах, потому место поломойки Ратна тоже не получила. В результате ей поручили помогать садовнику, и она копала, полола, уничтожала гусениц, носила воду.

Работа была тяжелой, но девушка не жаловалась. Здесь она могла ни с кем не разговаривать и без помех предаваться воспоминаниям и мыслям. Ратна любила смотреть на цветы, над которыми старательно гудели пчелы. Ей нравился круглый каменный бассейн с выложенным синей плиткой дном и нагретой солнцем водой, а также окружавшие его мраморные скульптуры. Девушка старалась не попадаться на глаза хозяевам, и чаще всего ей это удавалось.

Когда она проработала неделю, ей вручили несколько анн и дали понять, что она может выйти в город.

Ратна не стала отказываться и вскоре шла по улицам Варанаси, наслаждаясь привычными запахами пыли, сточных вод, цветов и фруктов, благовоний и дыма. Шла особой походкой индийской женщины, ставя ноги в одну линию, выпрямив спину и грациозно покачивая бедрами.

Девушка не удержалась от удовольствия отведать родной, обжигающе острой пищи, а после ноги понесли ее к приюту.

Ратна вовсе не собиралась возвращаться в обитель скорби. Она хотела узнать о Соне.

Постучав в дверь с прорезанным в ней окошком, девушка поразилась собственной решимости. Она ощущала себя независимой. У нее не оставалось иного выбора, кроме как идти своей дорогой. И никто не мог ей помешать.

В окошке появилось лицо незнакомой молоденькой женщины.

– Что тебе надо? – испуганно спросила она.

– Позови Суниту!

Увидев Ратну, Сунита вытаращила глаза.

– Ты?!

– Да. Я хочу спросить, знаете ли вы что-либо о Соне?

Когда Сунита приоткрыла дверь, Ратна на всякий случай попятилась.

– Ты сбежала из приюта, а теперь являешься сюда в цветном сари и браслетах и запросто спрашиваешь о Соне?! Я расскажу тебе о ней, если ты вернешься обратно!

Темные глаза Ратны метали молнии, а губы скривились в дерзкой усмешке.

– Я ни за что не вернусь!

– Тогда убирайся отсюда! – прошипела Сунита. – Сона умерла, утонула в Ганге – разве тебе неизвестно?!

– Неправда! Мы убежали вместе. Она вышла замуж и была счастлива.

– «Другой муж нигде не предписан для добродетельной женщины» – так написано в священных книгах. Ты, презренная шудра, станешь спорить с брахманами?!

– Я хочу видеть Сону!

– Вы обе прокляты! – со зловещей тожественностью объявила Сунита. – И обе падете в ад! Только там вы и сможете встретиться.

Не удержавшись, Ратна плюнула прямо под ноги женщине и гордо зашагала прочь. Ей показалось, будто Сунита что-то скрывает. Об этом говорил ее бегающий взгляд и покрывшееся красными пятнами лицо.

Ратна подумала, что, если Сона и Арун по какой-то причине разлучились, первая вполне могла вернуться в приют. Или ее отвезли туда насильно. Брахманку нельзя было назвать приспособленной к жизни.

А если… если она вторично стала вдовой? Нет, в этом случае Сона, не колеблясь, взошла бы на погребальный костер. У нее бы достало стойкости и хватило сердечной боли.

Ратна брела по улице, ничего не слыша и не видя; она будто очутилась в пустоте. Так бывало, когда на нее накатывали воспоминания. Она представляла спящую Анилу: плотно зажмуренные глазки с изящными веками, пухлые губки, темный пушок на круглой головке. Теперь дочка подросла, наверное, и ходит, и говорит! А вдруг она, Ратна, обманывает себя и Анила…

Зачем тогда жить?! Остановившись, девушка вонзила ногти в ладони. Нет! Надо гнать от себя эти мысли! Но они не давали ей покоя, и Ратна едва не стонала. Если брахманы утверждают, что порядок вещей в мире неизменен и строг, тогда почему все кажется таким неопределенным и шатким?

Девушка подумала о Джее. Если он когда-то и впрямь приедет ее навестить, она скажет, что ей во что бы то ни стало надо попасть в приют, чтобы узнать, там ли Сона. Ратне казалось, что он сумеет помочь. Англичане считают себя хозяевами этой страны, значит, им открыты любые пути.

Когда Ратну вновь отпустили в город, она не пошла в обитель скорби, а спустилась к реке.