– А если у нас появится ребенок? Что ты об этом думаешь? Арун улыбнулся.

– Я считаю глупым, обучая чужих детей, не иметь своих.

Ей, как птице, хотелось свить гнездо в безопасном месте, и она промолвила:

– Ты уверен, что нас никто не найдет?

– Да. Я написал Ратне и сообщил, где мы находимся. Но она нас не выдаст.

Собственно, разыскивать их мог только один человек, имени которого они никогда не произносили вслух.

Ратна в самом деле получила письмо от Аруна, которое ей с важностью прочитал писец. Заплатив и выйдя на улицу, девушка прищурилась от яркого света, но на душе у нее было темно и печально.

Ратна была рада, что друзья так хорошо устроились в Патне; ее терзало другое. В отличие от Аруна, Джей не мог ей написать, и она ничего о нем не знала. Ее дочь, если она и была жива, не помнила свою настоящую мать и наверняка даже не слышала о ней. Потому нынешнее существование напоминало Ратне топтание на одном месте или ходьбу по кругу.

Так продолжалось до тех пор, пока она не обнаружила, что беременна. Хотя после того, что произошло у них с Джеем, это было вполне естественно, Ратна не ожидала ничего подобного и теперь не знала, радоваться ей или огорчаться.

С одной стороны, умело заматываясь в сари, она могла скрывать беременность довольно долго и продолжать работать, не опасаясь, что ее выгонят. А с другой… Что будет потом? Как сообщить Джею и что он скажет на это? Ведь они никогда не говорили о будущем и тем более о детях! Для него это будет ребенок от цветной женщины, прижитый во время случайной связи. Захочет ли и сможет ли он заботиться о нем?

В это время происходила срочная консолидация сил колонизаторов. Англичане перебросили в Индию войска из Бирмы, Цейлона и Китая, подтянули части, дислоцированные в Иране. Арун и Сона видели, как по городу, в котором они нашли пристанище, провезли тяжелую артиллерию и прошли колонны солдат, направлявшихся к центру восстания – Дели.

Среди этих военных был и Джейсон Блэйд. Он тоже пребывал не в лучшем настроении, поскольку получил из дома неутешительные вести. Его мать осаждали кредиторы, требовались деньги, причем немалые, а взять их было неоткуда.

Грабить и мародерствовать, как это делали другие, он не хотел и не считал возможным. Джейсон навсегда запомнил слова своего отца: «Джентльмен не может быть джентльменом, если ведет себя не как джентльмен». Эта фраза с трижды повторенным словом звучала как девиз, хотя сам глава семейства Блэйдов никогда не стремился ему следовать.

Однако Джейсон понимал, что, если он потеряет право называться джентльменом, у него вообще ничего не останется.

Глава XVIII

«Дорогая Эйприл! Совсем недавно я подумала о том, сколь незаметно течет время. Вот уже почти год, как я живу в Индии. В своих письмах ты интересуешься, хорошо мне или плохо и что представляет собой моя тетя. Хотя я вижу ее каждый день, мне до сих пор не вполне понятно, что она за человек. Я не могу назвать ее доброй, мне кажется, она никогда никого не любила, а если и любила, то это было очень давно. Она ничем не напоминает мне маму, хотя они родные сестры. Но мама прожила жизнь в бедности, и у нее была я, тогда как у Флоры Клайв куча денег (которые она отнюдь не выбрасывает на ветер), и она привыкла жить одна. Иногда мне кажется, что ей никто и не нужен, но при этом я не могу сказать, что чувствую себя бедной родственницей.

В доме есть слуги (и индийцы, и белые), но я так и не обзавелась личной горничной и все делаю для себя сама, благо после пансиона это совсем не сложно. Тетя заказала для меня несколько легких ситцевых платьев, и я почти не ношу корсет, потому что в Индии очень жарко. Я пробовала местную пищу, но она слишком остра, потому тетя велит готовить для меня то, к чему я привыкла в Англии. Разумеется, меню куда разнообразнее, чем в пансионе: мясные и молочные пудинги, бифштексы, картофель, яйца, пироги, рыбный суп, имбирный лимонад. Что я с удовольствием ем, так это индийские фрукты: они удивительно вкусные и сочные.

Хотя тетя постоянно рассказывает про Индию, я до сих пор не знаю страну и мне сложно понять индийцев с их странными обычаями и сложной религией. Каким образом женщины наматывают на себя и как держатся на их телах куски ткани, где нет ни крючков, ни пуговиц, для меня по-прежнему остается загадкой. Полагаю, это целая наука.

Ты спрашиваешь, красивы ли индийцы? Не знаю, зачастую мне трудно отличить одного из них от другого. Могу лишь сказать, что они совсем не похожи на нас. Природа тоже другая. В Англии я думала, что мне захочется рисовать только Индию, но на самом деле на бумагу просятся родные лондонские пейзажи. Когда я все же решилась показать тете свои работы, она сказала, что у меня нет особых способностей. Впрочем, добавила она, местное общество ценит, когда у молодой леди есть занятие для души.

Дорогая Эйприл, не хочу, чтобы ты считала меня бездельницей, потому сообщаю, что сейчас я занимаюсь весьма полезным делом: мы с тетей посещаем больницы, приюты, школы и помогаем бедным. Зачастую бываем в других городах; путешествуем, конечно, в отдельном, очень чистом и удобном вагоне, потому что индийские поезда – это что-то ужасное. Общаемся в основном с соотечественниками, потому, к сожалению, я знаю на хинди только несколько слов.

Ты спрашиваешь, обзавелась ли я претендентами на мою руку и сердце. О, Эйприл! Если мы с тетей посещаем званые обеды и балы или приглашаем к себе гостей, кавалеры достаточно сдержанны со мной. Возможно, их отпугивает суровый вид миссис Клайв и они не уверены в том, что в конце концов ее деньги станут моими.

Она еще не говорила со мной о наследстве, но я не волнуюсь. Главное – я нашла дом, пусть и не такой, о каком мечтала (несмотря на всю его роскошь!), и человека, с которым сложно поделиться сокровенным, но который, по крайней мере, не выставит меня на улицу. Пожалуйста, напиши, удалось ли тебе найти место гувернантки или камеристки, какая погода в Лондоне и что слышно о наших общих знакомых. Твоя подруга Грейс».

Мысленно перечитав недавно отправленное в Лондон письмо, Грейс повернулась к окну. Поезд замедлил ход – приближалась какая-то станция. Девушка знала, что сейчас люди станут проталкиваться к двери вместе с вещами, курами, козами, карабкаться в окна и даже взбираться на крышу, – и приготовилась к бесплатному развлечению.

Им с Флорой Клайв не грозили подобная давка и суета. Они ехали в вагоне с гербом британского королевства, предназначенном только для англичан; к их услугам было отдельное купе с обивкой из синего бархата, мягким ковром, фарфоровой и серебряной посудой.

На протяжении всего пути Грейс видела тощих крестьян: они стояли, разинув рты, и глазели на поезд, как на диковинку. И немудрено – состав был буквально увешан живыми человеческими гроздьями. Индийцы ехали, уцепившись за подножки, свисая с окон, сидя на крыше.

Оказалось, плохая погода бывает даже в Индии: со всех сторон надвигались черные тучи – приближался сезон дождей. Зато в такое время дамы могли путешествовать, не умирая от жары.

Когда поезд остановился и дверь открылась, внутрь ворвался ветер и холодные брызги. К счастью, Флора и Грейс сразу отправились в отель.

Дождь бился о стекла, от намокших за время пути вещей тянуло сыростью. Грейс знала, что тетка приехала в этот город из-за писем какого-то чудака, с завидным упорством отстаивавшего свои идеи. Он открыл и содержал на собственные средства школу в каком-то бедном квартале, уверяя, что создает особую прослойку для нового индийского общества.

Разумеется, Флора могла передать деньги через своих людей, но не стала этого делать. Она бы не потерпела, если бы у нее из-под носа украли хотя бы один пенни, а тут речь шла о довольно крупной сумме. Поэтому старуха пожелала увидеть все описанное в послании собственными глазами.

В номере был камин, и дамы быстро согрелись. Погода за окном перестала иметь значение – во всяком случае, до утра. Сидя в глубоком кресле и попивая ароматный горячий чай, Флора неожиданно произнесла:

– Ты думала о своем будущем, Грейс?

При звуке ее не слишком приятного голоса, хотя и ставшего привычным, девушка невольно напряглась.

– В каком смысле? – осторожно спросила она.

Пожилая женщина усмехнулась.

– Только не говори, что в твоей голове нет мыслей о женихах!

Грейс пожала плечами.

– Действительно нет. Если б я кого-то знала, а так…

– Не беспокойся, ты выйдешь замуж. Просто этот шаг надо серьезно обдумать. Разумеется, окончательный выбор останется за тобой.

– А вы? – Грейс наконец решилась задать вопрос, который интересовал ее не первый день. – Почему вы больше не вступили в брак?

– Потому что я была очень богата и мне не хотелось становиться добычей какого-нибудь ловца за приданым. Если человек приезжает в Индию, он приезжает за деньгами – это известно всем и каждому.

Грейс покраснела.

– Но я…

– Речь не о тебе. У тебя не было выхода. И я сама тебя пригласила. К тому же я вижу, что деньги для тебя – не самое важное в жизни. Едва ли я пригрела бы у себя корыстную девицу! Надеюсь, богатство тебя не испортит. Тем более ты уже увидела, да и еще увидишь, что творится в этой стране!

Грейс молчала. Она так и не смогла привыкнуть к теткиной манере резко и прямо выражать свои мысли.

– А еще, – добавила Флора, – я боялась за свое сердце. Ведь оно – самая сильная и вместе с тем самая хрупкая вещь на свете. Я сохранила его неприкосновенность и твердость, потому до сих пор жива.

– Вы считаете, любовь – это плохо?

– Это опасно. Чувства переменчивы. Верящие в силу денег рассуждают безнравственно, но они во многом правы. Грезы и золото – вещи разные. Не становись игрушкой судьбы – вот главная заповедь, которой нужно придерживаться. И если бедные зачастую не вольны в своем выборе, то богатым надо быть очень осторожными. И тебе тоже, Грейс.

Девушка вздохнула с облегчением.

– Я не богата.

Флора смотрела на нее пристально и хищно.

– Но ведь ты не откажешься от богатства?

– Если в пользу кого-то…

– У меня нет других наследников. Когда мы вернемся в Варанаси, я напишу завещание. Только обещай соблюдать осмотрительность.

– Я буду во всем советоваться с вами.

Флора изобразила подобие улыбки.

– Меня это радует. И все же позволь один вопрос: ты не жалеешь о том, что приехала в Индию?

Грейс не стала медлить с ответом.

– Нисколько. И не только из-за денег.

Флора откинулась на спинку кресла.

– Это хорошо, Грейс. Я давно присматриваюсь к тебе. Мне нравится, что ты искренна, но при этом не простодушна. Романтична, но в меру.

Утром Грейс проснулась первой. Сквозь шторы проникал неяркий свет, потому казалось, что еще очень рано. Выглянув в окно, девушка увидела отсвет зари, напоминавший полосу белого инея. Похоже, день будет пасмурным.

Ей отчаянно захотелось, чтобы хмурое небо засияло чистой лазурью. Индия должна быть Индией – внушать не уныние и тревогу, а радость и волю к жизни. Быть волшебным миром, где все дышит красотой и полыхает яркими красками!

Завершив туалет, они с Флорой отправились по делам. Грейс было нечем дышать; по телу сбегали струйки пота. Слабый ветерок не спасал. Даже бездомные собаки сидели, разинув пасти и вывалив языки, будто пытались напиться влагой из воздуха. Индийские женщины с кувшинами на плечах и в руках сгрудились у фонтана, откуда еле капала вода.

Грейс поражалась выносливости своей тетки. В предчувствии явной грозы она на ее месте непременно осталась бы дома. Или лучше посмотрела бы город, какие-то красивые места, а не те, что, казалось, забросили все боги на свете! Но девушка не могла сказать об этом вслух.

В том заключалось основное неудобство ее положения: будучи существом зависимым, не имеющим собственных средств, она не смела возражать тетке. Следовало с осторожностью задавать вопросы и с не меньшей осмотрительностью высказывать свое мнение.

Когда Флора заговаривала с местными жителями, они смотрели на нее и Грейс как на пришельцев непонятно откуда. Однако все они знали Бернем-сахиба и без колебаний указывали путь.

Англичанки прошли по улице, вдоль которой тянулись канавы с нечистотами, где бегали крысы, сновали покрытые паршой собаки, играли оборванные грязные дети. Казалось, стоявшие вдоль дороги хижины сложены не из камня и досок, а из изломанных человеческих судеб.

Однако строение, к которому они подошли, выглядело иначе. Его глиняные стены были хотя и не слишком умело, но с явным старанием разрисованы; на них были синий Кришна, золотая колесница Индры, белые лебеди, розовые лотосы, разноцветные павлины.

– Значит, Бернем-сахиб не лгал, – вполголоса произнесла Флора.

Чтобы перешагнуть через лужу, Грейс старательно подобрала подол. Она дорожила новыми нарядами так же, как делала это в пансионе, когда у нее было всего два платья, шерстяное и ситцевое.